Найтмэар. Боже мой! Хорошо, что у автора наложено вето на другого автора, который, по идее, должен бы его комментировать в нынешнем туре.. А то что тут могло бы быть! Вообще, довольно образно, красиво – правда, образы эти (типа «букета из оазиса содомии») часто кажутся такими… рюшечками. Приколотыми, привязанными, нахлобученными – слишком нарочными. Но, пожалуй, единственный серьезный для меня недостаток в этом тексте. Остальное – плавно, логично, аналитично и убедительно. Назад – к природе!
Миас. Есть, кстати, очень приятный японский короткометражный мульт, где поцелуй любви вынужденно приводит к вечному расставанию. Такой весь лиричный, романтичный, светлый и грустный. Вспомнил! «В лес, где мерцают светлячки». Но это отвлечение. Признаться, текст ваш для меня начинается с кукольных персонажей, а заканчивается вопросом «Кого волнует, хочется ли ей». То, что до и после, - нечто механически прикрученное к тексту, закольцовывающее его повторениями, отчего кажется еще более вымученным и надуманным. Рассуждения о драматургии никак не убедили в том, что автор в этой драматургии разбирается. «работа, построенная вне пространства нашего опыта, становится нам не просто несимпатична, мы не можем её переносить» - зачем же так категорично обобщать? Вообще стоило это продолжить, как самое начало, через «я», а не «мы». Тогда бы многое было понятнее – мол, автор захотел поделиться тем, как он воспринимает или нет рассказываемые ему истории. Об этом, кстати, давно и много писали. Юнг, кажется, говорил об этом «узнавании» как о сентиментальности, мелодраматизме и далеком от истинного искусства. Но это тоже отвлечение. Вообще, главная «претензия» автора к картине, вычитываемая из текста – «не так, как в жизни», замаскированное в подростковый эгоцентризм создателя произведения. И, в общем-то, подтверждение этого несоответствия различными моментами и составляет основное содержание центральных абзацев текста.
Субик. Любопытно сплетенный анализ сюжета фильма и использованных в нем технических приемов. «Здесь создатели, показывая то-то, делают это так-то». Местами, кажется, это несколько вредит общему стилю (нет некой легкости, парения, недостающей эмоции), но никак не умаляет общего содержания текста.
СинИнГрин. Ага. Что я люблю. Сплошные парцелляции. От придаточных предложений до отдельных обстоятельств. Назывные предложения. Риторические вопросы. С целью постепенного нагнетания? Но не слишком ли получилось много? И даже с повторяющейся ночью? У моего черного пятьдесят оттенков. Эльфрида Елинек? Как будто что-то. Автор не любит ее? Но – вдруг! Путы рвутся, и автор предлагает вполне обоснованную оценку фильму. Кусочки наконец склеиваются в предложения. А сироп предпочел бы вишневый.
Ган Боутинг. Фассбиндера люблю. Фильм люблю. И текст полюбил. Всё не смешалось, а сплелось. Автор умело оперирует словом, вышивая ткань текста, в котором все дополняет друг друга. История, Фассбиндер, Дёблин, приемы, полутона, светотени, иллюзорная реальность, действительные сны. В первых пяти абзацах Фассбиндер появляется в первых строчках. В трех следующих – чуть позже. Но ни абзаца без Фассбиндера. Оно понятно. И хорошо, что есть небольшой экскурс в тему «Фассбиндер и роман Дёблина», хорошо, что есть временное их разделение, в котором предчувствия и пророчества Дёблина реализуются в реальности Фассбиндера. Вообще, текст очень насыщен, но при этом не перегружен. Нет топтаний на месте, повторов, энциклопедической скуки. Всё живо, действительно и действенно, образно.
Ригоша. «Широкоротая и плоскогрудая» - как дерзко! ☺ Впрочем, чисто по восприятию «Большеротая плоскодонка», думаю, было бы легче. Ибо «широкоротая» с тремя «о» подряд, но это ладно. Вообще, немножко текст осложнен лексически и синтаксически. «Из пребывающей в тени становится той, что…» + множестве прилагательных и причастий. Но тоже не критично. Ибо все-таки понятно, что к чему относится. Тем более, что это по большей части к первому абзацу. Интересно: попытка сбежать от реальности экрана, которая суть попытка сбежать от реальной действительности, т. е. как бы бегство от бегства, отрицание отрицания – попытка вернуться в реальность? Да, творение собственной судьбы как главного произведения жизни – это же модерн. Многие это культивировали. Ну, и это, по-моему, вообще очень актуальные и по сей день вещь. Но что-то я все не о том. Пожалуй, в тексте слабоват только зачин. И, в принципе, текст вполне мог бы начаться и со второго абзаца. Ибо дальше автор на высоте. «Плотный», «густой» язык, крепкая аналитика, определенный контекст, приемы Озона (и тут, кмк, очень важно, что автор говорит о некой трудности этого фильма, о создании и разрушении иллюзий, некой карикатурности, иронии режиссера). И, в отличие от героини фильма, Ригоша не создает иллюзий из бесконечной лжи. Напротив, очень трезво, но тоже не без воображения, предельно честно рецензирует «Ангела».
Это было сейчас, это было вот-вот,
В королевстве рецензентской земли:
Там жила и цвела та, что звалась всегда,
Называлася Джезебель-Ли.
А вот этот текст, да, близок поэзии. Я не стихи имею ввиду, а некий способ восприятия и отражения мира. Туманные красивости не кажутся нарочно придуманными, но естественно рожденными. Символика цвета и четырех прекрасных придают тексту культурологический шарм. Мб, текст и оставляет некоторые вопросы о фильма, но это мотивирует его посмотреть.
Галина Гужвина, а что такое «посткоитально»? Текст, конечно, силен. В нем даже какая-то суровость как будто есть. И что-то эпичное. И все так на нерве, без запинок, провисаний. Ярко, по существу, с маячками и органичными вплетениями того, второго, Канн.
Сталк каждым своим текстом тоже словно раздвигает горизонты. Факты, имена, названия, вещи внешние, смешиваясь с поэтическим сюжетным описанием, внутренним нервом, никак не нарушают единства текста. Ощущение некой томительной «тягучести» тоже возникает при прочтении. Но это та тягучесть, в которой приятно томиться.
У Фрау добрый такой, приятный текст. С ностальгией по детству, желанием и ожиданием чуда. При этом текст и очень информативен. История, контекст, лит. источник – всё собрано воедино и аккуратно распределено в пространстве. Прям куда-нибудь куда-нибудь хочется его напечатать.