gostinnik

Ну не скучайте, девочки, тут очень, В качалку надо, вечером приду. А кстати, Ритберг, в сауну не хочешь? Про ритм стиха тебе я расскажу И все наглядно покажу.

Стихами сэди! Тема для души! Не можешь в рифму, хокку напиши.

Ах глупенькая сэди, замени "Высокопарных" на "косноязычных", И станет все правдиво и привычно... Я ж пожалел тебя, ну извини. Как тема называется? Очнись! Забудь ты здесь язык презренной прозы Стихи на что? язви хоть через слезы Или у пошлой Ритберг поучись.

Сумен, ты самых честных правил! Набравшись мужества и сил, На женский суд себя отправил И душу всю в стихах излил. Как нежно, искренне и томно, Певец, безрадостный и скромный, Поющий смерть, судьбу и тлен И жажду светлых перемен, Как Пастернак, заставил плакать, Февральской стужей занесен, И жизнь промчалась, словно сон Под дождь в бушующую слякоть, Открыл ты мир душевных драм, Не задевая местных дам. Так будь собой! Иль возродиться Для новой жизни хочешь ты, Чтоб смехом радужным искриться, Чтоб сбылись светлые мечты? Отречься от тоски острожной Есть способ верный и надежный. Сумей смеяться над собой, Не бойся шутки огневой, Вернись к истокам и началам, К народным игрищам лихим, Стань скоморохом удалым В веселье диком карнавала, Где ничего святого нет, Где все равно: и тьма, и свет. Лишь в осмеянье грязным словом Кристаллизуется душа И возродится в блеске новом, Свежа, чиста и хороша! Ты вспомни: громко на привале Легионеры распевали Про цезаря такую жесть - Похабных песенок не счесть. Что Клеопатру и легата, Коня - он всех осеменил. Но в битвах страшен был их пыл Дрались, как львы, его солдаты И не боялись умирать, И жизнь за цезаря отдать. Чтоб солнцем быть, из тьмы болота Подняться надобно с колен. Ты оглянись, какая рвота - Услышать льстивый хор сирен. Кто в том болоте обитает И лестью слух твой ублажает, Чтоб навсегда ты камнем стал - Застывший вечный идеал? Любитель пошлых ассонансов = Гусыни Ритберг слышен свист, Перекрестится футурист: , застынет в трансе И рот презрительно скривит: Кто в бабьем форуме сидит? Вон Сэди томно распускает Высокопарных слов букет, Но продолженья не бывает, Поскольку с рифмой дружбы нет. Сидят два критика диванных, Так неотвязны, бесталанны, И обсуждают всякий вздор, Масонок постных разговор. И тема стала затхлой свалкой, Мутнеет в трепе двух сорок Поэзии чистейший сок, Любви безрадостной и жалкой. Кто там еще? Bonjour, мa chere! Воровка Шер, такая Шер. Ну что, Сумен, тебе по нраву Такой высокий идеал? Айда со мной! Забудь про славу, Я отведу тебя в спортзал, С груди за пять подходов выжмем Семь тонн - и к черту эвфемизмы! - С б…ями в сауну пойдем, ХО рекою разольем, Смеяться будем громогласно Над жизнью прежней и пустой И опьянимся красотой, Мгновенье, стой! как ты прекрасно! И верой укрепится в нас Божественной бутылки глас. Вот прелесть жизни, вкус веселья! Ну что, Сумен, нам по пути? Убога старческая келья И одиночество в сети. Завет исполним мы священный, Угаснет голос вдохновенный, Стихов нам больше не писать, Ну только разве что поржать. Признаюсь, сам за четверть века Я сохранил лишь два стиха - И то, чтоб помнить: без греха На свете нету человека. Так сгинь во тьме мещанский клир! Приди о новый дивный мир.

Савита, прекрасные слова. На самом деле взят простой, избитый временем конфликт: любовь мальчика и девочки. У мальчика великое сердце, он любит только одну единственную, ею живет и дышит. А у девочки – тайна, неискупная вина. Что делать мальчику? От рыцарских романов, от Тристана и Изольды = к Шекспиру, от него к русской классике, к Достоевскому – мальчик был мужчиной, сражался за свою любовь, погибал, познавал себя, отрекался и возрождался, но не становился просто лишь сторонним наблюдателем. Усложняем конфликт. Мальчик у нас живет во время осуждения нацизма, во время "преодоления прошлого", сноса нацистских символов и превращения их в камни, которые должны остаться на века. Эпоха под названием: не забыть и не простить. А девочка – сделаем ее нацисткой, добровольной убийцей, которая хочет забыть о своем прошлом, - становится врагом эпохи. Как теперь поведет себя мальчик? А как вести себя человеку эпохи? В нем отражена трагедия поколения, и ведет он себя не как личность, а как верный гражданин послевоенной Германии. Хочешь, моя девочка, искупить вину? Да, конечно, мешать не буду, я тут в сторонке постою, слезы полью, я же не могу запачкаться в том, от чего вся страна десятилетиями пытается отмыться. Тебя, девочка, никто не простит, ни мальчик, ни люди, ни время. Как это назвать? Можно бесхребетностью, индифферентностью, по мне это трусость, предательство своего сердца.

Ритберг, тебе поплохело? Палочек вновь переела?

Вот силой надо обладать - И кобольдам так наподдать, Чтоб к сонму ангелов отправить Прямехонько из-под земли Попрятавшихся в глине тварей, Вредить чтоб немцам не могли! Иль все не так нам рассказали? Чтобы взметнуться роем ввысь У Ритберг палочки украли И ими все обожрались? Девчуль, ты там поосторожней С той нездоровою едой, Иль очень скоро вознесешься И примешь с кобольдами бой. * * * * * Серьезной Сэди нужно снова Все разъяснить, все пояснить, А то обидеться готова И хокку в ж… спину зарядить. Не дался Гейне фольклоризм: Он, начитавшись суеверий, Облек в унылый романтизм Инфантицидные поверья, Чем только Вагнера смутил. Любитель сказочных мотивов Томленье в Седи породил О жизни дивной и красивой, В душе он девичьей зажег Любовь к закатам и восходам, И бьется Седи между строк Над бестолковым переводом

Убеждений (если так можно их назвать) у Микаэля было два: с одной стороны, нельзя прощать палачей, с другой стороны, это его любовь Ханна, которую до суда и представить палачом невозможно. Микаэль не следует убеждениям: он опускает руки и плывет по течению, подчиняясь Ханне, ее решению об искуплении. Страха здесь нет. Никакой мимикрии. Но мужественности, решительности, действия - и подавно. Остается забиться в уголке и жалеть в сторонке о потерянном счастье. Это для меня трусость.

В том-то и сложность, и неоднозначность фильма. Здесь невозможность простить для меня равняется трусости. Любимую надо защищать - это смысл жизни. Иначе будет то, что и случилось с Микаэлем. Большое сердце не выносит пустоты.

Микаэль был поставлен перед таким же страшным выбором, что и Ханна. Потрясенный ее нацистским прошлым, он позволил ей взять всю вину на себя ради ее искупления и просто промолчал на суде. Промолчал, потому что не смог простить прошлое Ханны. Такие вещи никто никогда не простит, какие бы оправдания ни были. Это трагедия героя, не могущего простить и разлюбить. Но во мне он вызывает глубокую антипатию. Его раздвоенность, психологически оправданная, за версту отдает трусостью и пассивностью. Если веришь, что вот она - твоя женщина, единственная, другой не надо, так борись, будь мужчиной. А для него настоящим облегчением была ее смерть, только тогда он обретает цельность своей разбитой жизни.

Экскалибур? Ошиблась малость. Ах, Сэди! Это бабья радость. Ах, леди Седи, защити Поэзию от сцен разврата, Побудь министром без возврата И Шер с собою захвати.

Ну, в арабском напиток кофе вообще обозначал сорт вина. В английский слово перешло из голландского, где, как и в немецком, кофе был мужского рода. Есть языки, где кофе среднего и женского рода. В русском языке скорее всего наблюдалось прямое заимствование из голландского, Петр 1 очень любил эту страну. У нас кофе звался преимущественно кофей или кофий, были и другие варианты. Слово, как в голландском, было мужского рода, и кофей не пили, а кушали. В 20 веке кофе получил фиксированное окончание е и стал напоминать существительное среднего рода. Уже в 1980-х годах в словарях допускался средний род, поскольку язык живой, а в живом языке разговорные нормы с течением времени одерживают верх над литературными. Мне больше импонирует точка зрения некоторых лингвистов, которые считают, что слово кофе – это определенный культурологический маркер, отражающий степень владения культурой городского человека. Ошибка в этом слове означает низкий уровень владения культурой.

Не думаю, что таким изменениям нужно придавать сколько-нибудь серьезное значение и раздувать из них газетные сенсации. Просто новой назначенке министерства образования, оцерковленной сталинистке, надо как-то проявить себя. Рыба, как известно, гниет с головы. Огромный плюс состоит в том, что школьной программы эти уже который раз повторяющиеся нововведения не затрагивают. Готовясь к ЕГЭ, школьники учат именно литературные нормы.

Какие страсти тут кипели! А ты Сумен - все та ж хандра Про возраст, аббу, сон в постели, Что завтра - то же, что вчера... Какая скука! плесень! сырость! Но ты, любительница поп, Я верю: есть в тебе решимость, Чтоб скинуть старческий салоп. Чтоб солнце песен воссияло Огнем живительных лучей, Чтоб в пляске дикой карнавала Лягушью кожу разорвала И навсегда б свободной стала Принцессой царственной моей!

Повеселее стала тема, Студент коллоквиум не сдаст. Фемида, хоть слепа, но в тему Кому-то завтра наподдаст.

Сумен! На помощь! Амазонка Вцепилась в зад, во-вот убьет! Что взять со скво? Снимает скальпы Она лишь там, где достает.

Какая, скажи, обезьянка, В душе иль в штанах завелась? Скажи мне, стыдливая дева, Ответь, никого не таясь. Быть может, диагноз поставим И вместе пойдем ко врачу, Пока же узнать эту тайну От девы стыдливой хочу.

Сумен! Как можно! "Давней"... Что вы! Что вы! Поберегитесь! Хор печальных дев Вам не простит безжалостного слова! С болота выгонят и квакнув не успев! Ведь каждая надеется на чудо: На встречу с небожителем болот. Что ревматизм для них и что простуда, Ведь верит каждая: настанет ей черед. Хотите вам, Сумен, раскрою тайну: Я так спешил, чтоб булькнуть в ваш поток, Что растолкал - я вам клянусь! - случайно Красавиц, ждущих быть у ваших ног. И больно уж толкнул я неумело Одну из ваших приболотных дам... Какая боль! Вонзились в спину стрелы, Напитанные желчью эпиграмм. Сказать вам правду? Ничего не скрою! Хоть в спину целилась... попала ниже в тыл... Теперь, Сумен, с мольбой пишу вам стоя: Умерьте ваших дев прекрасных пыл! Что геморрой, что простатит, Когда весь зад огнем горит.

Простите, что идиллию нарушил Томлений жизни солнечных суменов, Не оценил суменовскую душу, Не понял прелесть слез, соплей и стонов. Но слава богу, растолкав подобных Хулителей без совести и срама Я лег под ноги, от рифмовок потный, А не под… страшно и представить... мама!

Настала осень, дни короче, А ночи, стало быть, длинней. Хандра Сумена так же точит И пробирает до костей. Что солнце, дождик, что ветрюга, Когда вся жизнь – тоска и стыд. Захочешь встретиться с подругой, Да не пускает простатит. А скоро вьюга запорошит Все сексуальные мечты, И скрасит вновь Сумена ложе Лишь призрак дивной красоты.

Да, спасибо за поправку, скверно выразился. Опера - 1970, кодекс - 1978. Профессор Родольф Кассер в Париже на 8 конгрессе Международной ассоциации коптских исследований рассказал о кодексе Чакос и о его судьбе. Сам кодекс был приобретен в 2000 году фондом "Maecenas Foundation for Ancient Art". Можно не верить уважаемым людям, но тогда совершенно нелогично верить, что Иуда повесился. По-простому, совершенно не факт, что Иуда Искариот не узрел воскресения. Это мнение апостолов, с которыми у Иуды взаимно не сложились отношения. Они единогласно решили, что Иуда – порождение сатаны и должен немедленно помереть, правда не пришли к единому мнению: как именно. В Евангелии от Матфея Иуда повесился, в Деяниях апостолов ему же разорвало живот. А если предположить, что не помирал Иуда и даже входил в то же светоносное облако, что и Иисус, и так же преображался (Евангелие от Иуды и книга Аллогена)? Хотя всего лишь 30 лет назад Скорсезе предложил более мягкий вариант, угадав мнимое предательство Иуды, и посмотрите, какой обструкции он подвергся. По поводу личного написания Евангелия – тоже все условно. Поговаривают, Иоанн вообще ничего не писал, в лучшем случае с его слов написано четвертое Евангелие. Мы знаем, что рукописи Евангелия от Марка (первое из канонических) относятся к 3 веку, но исторический анализ относит создание Евангелия к 60-70-м годам. Рукописи кодекса Чакос относятся примерно к 280-м годам, но Иреней в своем «Против ересей» обрушивался на них как на уже сложившееся учение в 180 году. Факт один – Евангелий было много: и от Марии Магдалины (найдено в 1896), и от Филиппа, и от Фомы, и, вероятно, очень много других. Просто после утверждения канонических текстов остальные беспощадно уничтожались как еретические. Сцен искушения Христа дьяволом в Гефсиманском саду в канонических евангелиях нет. Церковь поясняет это просто: ученики спали и не заметили никакого дьявола. А потом у Иисуса не было времени все им рассказать (даже после воскресения Он спешил по делам в облако). Но в трактовках о борьбе человеческого и божественного в природе Христа в молитве о чаше в Гефсиманском саду церковь допускает борьбу с дьяволом. Церковь предполагает, что дьявол мог подкрасться и соблазнять Христа, показывая, что народ предаст Его, ученики разбегутся, что через 3,5 года после искушений в пустыне все, что Он добился – это иллюзия, а лучше всего пойти вместе с дьяволом править миром. Кстати, все эти искушения раскиданы нелепым образом по всему фильму: то Иуда, то народ, то Ирод постоянно искушают Иисуса на манер искушений дьяволом в пустыне. Божественное начало побеждает, Иисус признает волю Отца, что также отражено в фильме, и это отражение служит причиной бесконечных споров: одни видят в суперзвезде Бога, другие человека. У Гибсона также Иисус раздавливает пятой змейку. На мой взгляд, фильм тривиален, оригинальным его делает только трактовка Иисуса как человека, цель жизни которого – стать больше, чем звездой, показать на своем примере цель жизни каждому. Это пошло. Убрать человеческое, оставить божественное – будет банально и скучно, особенно после Иисуса Пазолини. Интерпретация Иуды как прагматика, поклоняющемуся тельцу и ошибающемуся в расчетах, очень интересна. Правда, в фильме в отличие от всех Евангелий, брать деньги он явно не хотел, что больше его делает идеалистом, нежели прагматиком. Очень тонкое наблюдение про Иисуса, не выходящего из автобуса. Но не весь же выход труппы показан, да и актеры относятся к нему явно как к своему, когда помогают переодеваться.

За столько-то лет до – ошибки нет. Немного дальше: за столько-то лет после – допустил речевую ошибку. Кодекс Чакос реставраторы увидели только в 2001 году и в таком жутком состоянии, что не могло идти и речи о переписывании или подделках. Раньше могли появляться только фотографии отдельных страниц с переводом и то исключительно как рекламная страничка, созданная торговцами старины в целях продажи всего текста. Сумбурные вопросы, заданные Вами, больше относятся к области теологии, нежели к достаточно примитивному фильму, и уводят далеко от темы. Меня, например, тоже заинтересовал 5 Никейский собор, при котором сложились "узурпированные толкования церковников" по поводу канонических текстов (может быть, имелся в виду Лаодокийский собор?) Чтение апокрифов? Если интересен гностицизм, история религии, то да, конечно. Немного терпения, и даже обрывки Евангелия от Иуды покажутся более ясными. http://apokrif.fullweb.ru/nag_hammadi/ (тут можно найти и кодекс Чакос) Но если держаться рамок темы, то Маньяк абсолютно прав – в центре фильма – проблема человека, сомневающегося в результате, человека, добившегося всего самостоятельно трехлетним трудом. Основной конфликт – противостояние Иуды и Иисуса: первый завидует величию второго, считая, что тот слишком высоко залез, стал звездой и не справится с народом, ему поклоняющемуся. Иуда постоянно дает советы и внушает страхи и опасения: не тот человек стал звездой, ох, не Иисуса это дело. Иисус же явно американизирован, нет ни намека на божественные проповеди о любви и прощении, нет божественного учения, наоборот, он чуть ли не кулаками выгоняет Иуду с тайной вечери, и, в принципе, за дело. Божественного в Иисусе - только светлый взгляд в ответ на провокационные песни и проникновенный голос. Примитивно человечны сомнения Иисуса в Гефсиманском саду: основной вопрос Иисуса: кто еще смог бы так хорошо сделать трехлетнюю работу, достигнуть высочайшего результата, стать суперзвездой (термин супермена был уже занят), как не я – и за что мне помирать? Конечно, без божественного примирения никуда, оно по Евангелию нужно. Но получилось: Иисус – это человеческое воплощение американской мечты, взращенной еще кинодивами 1920-30-х годов, и к 1970-м годам его успех – это мечта и стремление каждого обывателя (об этом надрывается воскресший Иуда). Создается впечатление, что авторы просто переложили самые известные места синоптических евангелий на песенный лад, пораскидали их как придется, чтоб был вменяемый сюжет – и ладно, главное, чтоб песни были трогательные. А толпа – она и в Африке неблагодарная.

Третий текст кодекса Чакос, он же Евангелие от Иуды, был обнаружен только в 1978 году (за 8 лет до создания оперы), а переведен в 2006. Авторы читать его никак не могли. На них скорее всего оказали влияние сенсационные расследования на первых полосах многочисленных американских газет после 1947 г., за 2 года после открытия рукописей Наг-Хамади. Именно эти упрощенные статейки представляли более "человеческий" взгляд на Христа и апостолов, чем представлявшиеся до тех пор пуритански незыблемыми канонические тексты.

Немного юмора развеет "унылый романтизм" (источник баллады - https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D0%BB%D1%88%D0%B5%D0%B1%D0%BD%D0%B8%D1%86%D0%B0_%D0%A8%D0%B0%D0%BB%D0%BE%D1%82_(%D0%A2%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B8%D1%81%D0%BE%D0%BD/%D0%91%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BC%D0%BE%D0%BD%D1%82) ) Течет бурливая река, Как тьма, бездонно глубока, И кружит замок из песка На острове Шалотт. В нем Леди Сэди принца ждет, Когда же он за ней придет И на руках ее внесет В Москву… тьфу, в Камелот. Чуть свет – уже она бежит На башню, в зеркало глядит: Кто от проклятья защитит Волшебницу Шалотт? Но глухо темное стекло Иль врет красавице назло, Лишь только показать смогло Республику Сало. Там тени водят хоровод, Маркиз де Сэди строй ведет И Пазолини ручку жмет, К себе зовет Шалотт. "Ах, это словно страшный сон! Спаси меня, мой Теннисон! Яви мне принца, чтобы он Увез нас в Камелот. Но что за шум? Кто там вдали Летит на почтовых в пыли, Как будто в отпуск на Бали, К волшебнице Шалотт? Не Абрамович ли чудак? Дворкович? Тот еще маньяк... Иль Семенович, да хоть так! Лишь только б в Камелот. Прочь, зеркало! Где телескоп? Кто скачет там во весь галоп? Наводим резкость… Это поп??? И с ним бы в Камелот. Но нет, не поп, да кто же он? Петрович? Боже мой! Сумен! Стоять Сумен! Я здесь! Come on К красавице Шалотт". Сумен, Сумен, певец болот. Он прожил жизнь и жизнь клянет, И глазом даже не ведет Он в сторону Шалотт. Но не спасется наш Сумен! Вскочила Сэди быстро в челн, Кричит сквозь слезы, боль и стон, Гребет за Камелот. Гребет, зовет:"Сумен, Сумен! Мне опостылел, словно сон, Претенциозный Теннисон. Вернись к своей Шалотт! Он убежал… О стыд и срам! Я изменю балладный ямб, Взову к всевидящим богам! Сумен, мой Ланселот!" И тут я слышу - за спиной моею Потрескалось зеркальное стекло! Теперь, боюсь, сказать уж не успею, - Послушайте! Я - Леди из Шало...

Зазеркалье - средний род. Подставляем любое слово среднего рода с ударением на окончании. Например, окнО. В окнЕ - в ЗазеркальЕ. Исключения - слова на -ий, -ия, -ии. Ошибка возникает в сокращении таких слов, когда предпоследняя И меняется на Ь: в сраженИи - в сраженЬи. В поднебесьЕ - однозначно Е. В предложном падеже в правилах 19 века, еще не порвавших с грамматикой старославянского языка, можно было писать И на конце. Например, в песне славянофила Хомякова: Подвиг есть и в сраженьИ... Высший подвиг в терпеньИ... В современном языке даже в поэтической речи такое окончание считается ошибкой.