Третья серия примечательна мне приземистым кабаком. Еще одна штука, которая нравится с детства в фильмах. Всегда в старинных питейных подвальчиках хорошо. Да что там кино, я припоминаю, что даже в мультиках любил таверны и трактиры. Однажды в юности мне снился полночи длинный сон. Там была целая история, но главное, в нем был такой же ресторан. Во сне я с товарищем выкопал небольшой сундук в реке под мостом. Откуда-то было известно о тайнике, и вот ночью мы откопали этот клад, повозившись недолго в воде. После находки и проверки содержимого ящика мы подались в центр города, зашли в один неприметный ресторан и просидели там то ли до утра, то ли несколько часов. Мне очень нравилась обстановка, наверное, во многом взятая из тех ранних серий ленфильмовского "Холмса", в которых показывали клуб молчунов. Над столиком, за которым сидели мы, тоже висела лампа с абажуром, отрезавшая наше место от остального зала. Посетители были, но мало. А мы, отогревшись, долго и подробно обсуждали, как распорядимся золотом. Я запомнил скрываемую эйфорию, предвкушение и смакование. Впереди грезилась совершенно иная жизнь. И еще было весело от мыслей про только что произведенную кражу, такую ловкую, своевременную, фартовую кражу. А днем на нас вышли, и последнее, что я видел с высоты птичьего полета — мой отчаянный побег по крышам домов. Но это уже не к месту. Так что люблю я дореволюционные, сводчатые, похожие на норы, забегаловки, и в "Идиоте", как и во многих других фильмах они, как правило, душевны и заманчивы. Петренко вино разливает с такими добрыми глазами, так ласково, что нет никакого сомнения в том, что человек знал, что играет.
Четвертая озадачивает, сбивает. Проглочен интервал времени в несколько месяцев, и я не знаю, пропуск то по сценарию или и по роману. В любом случае мотивы героев теряются. Нет логики в озабоченности Мышкина. Становится с бухты-барахты решительным, активным, перемещается по городам, ищет встречи с Барашковой. Далее в диалоге с Парфеном проговаривается оставшаяся за кадром свистопляска чумных любовников, но погоды такой рассказ не делает и отсутствие эмоционально напряженных эпизодов насчет несуразного любовного треугольника в сериале замечаешь ощущаешь как слабину.
В конце концов, после неоднозначной встречи Мышкина и Рогожина в пустой квартире князь сетует на головную боль. Мол, от тяжелого разговора у него разболелась голова. Прошлым летом я нежданно-негаданно повидался с давним и бывшим другом, с которым не общался 15 лет. И хотя место встречи было самым располагающим и даже оздоровляющим, к вечеру я также, как Мышкин сейчас, констатировал сильное утомление. Ни июньский лес, ни свежий воздух, ни тонизирующая прогулка в горку не помогли нам найти общий язык. От старой дружбы не осталось и следа... Как бы я ни пытался подняться над псевдоглобальными темами и оттолкнуться прежде всего от личного, одубевший за годы мужик грузил чужими мыслями, норовя спорить ради спора, переубеждать и предсказуемо обвинять. К вечеру я допускал уже и мордобой. Большего разочарования в старых знакомствах не испытывал никогда. Знал в душе, что мы негласно разошлись по сторонам давно, но "добрые люди" свели, и я принял рок. В тот день я хорошенько уяснил, кто из моего поколения падок на пропаганду. Прежде всего такие как Рогожин, с чересчур расхлябанной душой. У которых от любви до ненависти шаг.
Когда-то давно в инете я уже писал, как мог, о комедийном в сериале. Хвалил Петренко и Ильина. Мне и сегодня смешно наблюдать за игрой последнего. Его талант я оценил поздно, когда Ильин перестал играть. В четвертой серии есть эпизод, когда Мышкин навещает Лебедева в Павловске. Чем хороши были Достоевский и Бортко, так это вниманием к самым простым вещам; литератор расписал когда-то, а реж не поленился снять. Так на мелочах в общении и образовывался тот или иной персонаж. Вот один из таких пустячных, но нравящихся отрывков:
— Послушайте, Лебедев... Я знаю, что вы человек деловой. Когда захотите, то... Вы извините, у меня очень мало времени... Простите, я забыл, как вас по имени отчеству.
— Ти-Ти-Тимофей.
Тут же слышим смех племянника Лебедева, лежащего рядом на диване.
— И?
— Лукьяныч... — робко сипит Лебедев.
Снова смех.
— Соврал, — спокойно пояснил племянник, — И тут соврал. Его, князь, зовут не Тимофей Лукьяныч, а Лукьян Тимофеич.
Лебедев раздраженно сплевывает и отворачивается.
— Ну зачем, скажи, ты соврал? — также спокойно и иронично обращается племяш к дяде, успевшему уже достать платок и вытереть лоб. — Ну не все ли равно, что Лукьян, что Тимофей, и что князю до этого? Ведь из повадки одной только врет, уверяю вас.
— Неужели ...правда? — удивленно спрашивает Мышкин.
— Лукьян Тимофеевич, действительно, — подтверждает Лебедев, опуская глаза.
— Так для чего же вы, боже мой?
Лебедев еще больше начинает крутить головой и телом, как собака, чувствующая, что ее стыдят.
— Из самоумаления.
Слышим очередной смешок с дивана.
Я разделяю мнение, что чувство юмора признак ума. У нас юморят сейчас постоянно, уже даже жанров не разберешь часто, но юмор грубый, хищный и одинаковый. Поэтому он не воспринимается, лишь отталкивает. Старые режиссеры шутить умели, для этого им не требовалось подыскивать клинических идиотов с признаками неполноценности на лице. Не было необходимости пучить зенки, материть или унижать.
Пятая продолжает дезориентировать зрителя. С самого начала в гости к главному герою приходят все остальные. Приходят дружно в куче. Как в спектакле. Совершенно непонятно, с чего эти люди оказываются настолько тесно связанными и близко знакомыми, если по первой серии видно, какие надменные и недоброжелательные эти семьи... Тут же у Бортко стар и млад шутят, безобидно хулиганят, у каждого какие-то свои давно будто бы установившиеся отношения. Классовое или финансовое неравенство не мешает. Опять задним числом доводят до нашего сведения о посягательстве на наследство Мышкина и его честное имя со стороны черте каких аферистов. В добавок к уже знакомым лицам приклеиваются новые. Ведут себя так, будто б бывалые, а не духи-запахи. Настырно лезут в кадр и всячески тянут на себя одеяло. Очень раздражают. Пятую серию поэтому я невзлюбил. Приторная говорильня без основания и терпежу. Героиня Чуриковой хочет пресечь вакханалию, но только занимает лидирующее положение.
Я смотрел сериал раза три, но почему-то забывая его оборотную сторону. Только теперь отмечаю письменно, что он по большей части состоит из обрывистых кусков, не имеющих начала. Иногда мне казалось, что я перепутал и пропустил целую серию. Это неудобство начинается примерно в середине и уже не проходит до последней серии. Недавно смотрел "Театральный роман" (2002), такой же сильно недосказанный. Хотя пишу и припоминаю и другие экранизации. Те же "Бесы" (2014)...
Много вопросов встает при просмотре. Мотивы — главный из них. Чего не живется той Настасье? Чего Мышкин все про нее выведывает? То показывают ее с Рогожиным — дерутся, мирятся, соглашается замуж. Потом какие-то письма, которых не видно, но про которые вспоминает каждый третий, от которых все сами не свои. Купец на непонятных ролях. И не жених, и не любовник. Вроде разудалый бандюган, все двери ногой отворяет, везде вхожий (тоже странность, чего господа его вообще терпят, когда он разбойник?), и в то же время гонцом у Филипповны. И все кормится обещаниями о женитьбе. Слишком театрализовано все, а Бортко реалист. Он, абсурд, конечно, и составляет всю нашу жизнь, но для кино в данном случае аргумент так себе. Тот же Рогожин то расчетливо идет на убийство Мышкина, то цивилизованно харчует у него дома, пьет за здоровье, слушает философские речи, жмет руку. И все примерно также: кричат, клянят друг дружку, вываливают в лицо самые гнусные откровения, но допивают чай, кряхтят от жары и расходятся по домам. И это ничего не значит. Скоро они опять сцепятся.