Орда

[Ramir12]

"Монгольское нашествие" Трубецкой оценивает положительно, полагая, что именно "татарщине" русский народ обязан своим духовно-религиозным подъемом.

Также благодаря монголам Россия заимствовала такие понятия как казна и ямщики. В период "татарского ига" Россия стала "провинцией монгольского государства".

 

https://ru.wikipedia.org/wiki/Трубецкой,_Николай_Сергеевич

Изменено 28.12.2015 11:17 пользователем Ramir12

[Ramir12]

Трубецкой Н.С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Часть III

 

"Чингисхан был не только великим завоевателем, он был и великим организатором. Как всякий государственный организатор крупного масштаба, он в своей организационной деятельности руководствовался не только узкопрактическими соображениями текущего момента, но и известными высшими принципами и идеями, соединенными в стройную систему.

Как типичный представитель туранской расы он неспособен был сам ясно формулировать эту систему в отвлеченных философских выражениях, но тем не менее ясно чувствовал и сознавал эту систему, был весь проникнут ею, и каждое отдельное его действие, каждый его поступок или приказ логически вытекал из этой системы. По отдельным сохранившимся до нас его изречениям и по общему характеру всех его установлении мы можем восстановить его систему и дать ей ту теоретическую формулировку, которую сам Чингисхан не дал и дать не мог.

 

К своим подданным, начиная с высших вельмож и военачальников и кончая рядовыми воинами, Чингисхан предъявлял известные нравственные требования. Добродетели, которые он больше всего ценил и поощрял, были верность, преданность и стойкость; пороки, которые он больше всего презирал и ненавидел, были измена, предательство и трусость.

Эти добродетели и пороки были для Чингисхана признаками, по которым он делил всех людей на две категории. Для одного типа людей их материальное благополучие и безопасность выше их личного достоинства и чести, поэтому они способны на трусость и измену.

 

Когда такой человек подчиняется своему начальнику или господину, то делает это только потому, что сознает в этом начальнике известную силу и мощь, способную лишить его благополучия или даже жизни, и трепещет перед этой силой. За своим господином он ничего не видит; он подчинен только лично этому господину в порядке страха, т.е., в сущности, подчинен не господину, а своему страху.

Изменяя своему господину или предавая его, такой человек думает тем самым освободиться от того единственного человека, который над ним властвует; но делая это всегда из страха или из материального расчета, он тем самым остается рабом своего страха, своей привязанности к жизни и к материальному благополучию и даже утверждается в рабстве. Такие люди — натуры низменные, подлые, по существу рабские; Чингисхан презирал их и беспощадно уничтожал. На своем завоевательском пути Чингисхану пришлось свергнуть и низложить немало царей, князей и правителей. Почти всегда среди приближенных и вельмож таких правителей находились изменники и предатели, которые своим предательством способствовали победе и успеху Чингисхана.

 

Но никого из этих предателей Чингисхан за их услугу не вознаградил: наоборот, после каждой победы над каким-нибудь царем или правителем великий завоеватель отдавал распоряжение казнить всех тех вельмож и приближенных, которые предали своего господина. Их предательство было признаком их рабской психологии, а людям с такой психологией в царстве Чингисхана места не было. И наоборот, после завоевания каждого нового царства или княжества Чингисхан осыпал наградами и приближал к себе всех тех, которые оставались верными бывшему правителю этой завоеванной страны до самого конца, верными даже тогда, когда их верность была для них явно невыгодна и опасна.

 

Ибо своей верностью и стойкостью такие люди доказали свою принадлежность к тому психологическому типу, на котором Чингисхан и хотел строить свою государственную систему. Люди такого ценимого Чингисханом психологического типа ставят свою честь и достоинство выше своей безопасности и материального благополучия.

 

Они боятся не человека, могущего отнять у них жизнь или материальные блага, а боятся лишь совершить поступок, который может обесчестить их или умалить их достоинство, притом умалить их достоинство не в глазах других людей (ибо людских насмешек и осуждений они не боятся, как вообще не боятся людей), а в своих собственных глазах. В сознании их всегда живет особый кодекс, устав допустимых и недопустимых для честного и уважающего себя человека поступков; этим уставом они и дорожат более всего, относясь к нему религиозно, как к божественно установленному, и нарушение его допустить не могут, ибо при нарушении его стали бы презирать себя, что для них страшнее смерти.

 

Уважая самих себя, они уважают и других, хранящих тот же внутренний устав, особенно тех, кто свою стойкую преданность этому уставу уже показал на деле. Преклоняясь перед велениями своего внутреннего нравственного закона и сознавая уклонение от этого закона как потерю своего лица и своего человеческого достоинства, они непременно и религиозны, ибо воспринимают мир как миропорядок, в котором все имеет свое определенное, божественной волей установленное место, связанное с долгом, с обязанностью.

 

Когда человек такого психологического типа повинуется своему непосредственному начальнику, он повинуется не ему лично, а ему как части известной божественно установленной иерархической лестницы; в лице своего непосредственного начальника он повинуется ставленнику более высоко стоящего начальника, являющегося в свою очередь ставленником еще более высокого начальника и т.д., вплоть до верховного земного повелителя, который, однако, мыслится тоже как ставленник, но ставленник не человека, а Бога.

 

Таким образом, человек рассматриваемого типа все время сознает себя как часть известной иерархической системы и подчинен в конечном счете не человеку, а Богу. Измена и предательство для него психологически невозможны, ибо, изменив своему непосредственному начальнику, он тем самым еще не освобождается от суда начальников, более высоко стоящих, и, даже изменивши всем земным начальникам, все-таки не уходит из-под власти суда Божьего, из-под власти божественного закона, живо пребывающего в его сознании.

 

Это сознание невозможности выхода из-под власти сверхчеловеческого, божественного закона, сознание своей естественной и неупразднимой подзаконности сообщает ему стойкость и спокойствие фатализма. Чингисхан сам принадлежал именно к этому типу людей.

 

Даже после того, как он победил всех и вся и сделался неограниченным властелином самого громадного из когда-либо существовавших на земле государств, он продолжал постоянно живо ощущать и сознавать свою полную подчиненность высшей воле и смотреть на себя как на орудие в руках Божиих"

 

http://www.odinblago.ru/filosofiya/trubeckoy/trubeckoy_ns_vzglyad_na_/chast_III/

[Андрей Колев]

[sd.]

Очень резануло, как владыка сел в седло в Москве и уже фигак чуть ли не на границе Китая или в Самарканде. Так монтировать можно разве что в комиксах, а тут явно постеснялись снимать про казанцев и про сибирское ханство, которые ни разу не жирные-раскосые.

Т.е. орда это не комиксо-мифологическое единство степняков-тюрков, но значительные территории не только Средней Азии но и нынешней России, которые к слову смог блестяще объединить И.В. Сталин под красными знаменами (немцы никак не ожидали хтонических персонажей из кошмаров, которыми оказались и якутские охотники и герои-панфиловцы). Сама эта мысль сейчас крамольна, потому что прекрасный Питер с разводными мостами и находится на западной окраине настоящей большой России, и является исторически колониальным прозападным центром.

[ТДВ]

"Ведь можно же снять цифровой камерой так, чтобы про нее забыли", — думал я, пока не прочел в конце про "КодаК". Какое смачное изображение! Жирное, хочется назвать. Первые впечатления — и сразу положительные. Вертикальные строки, конечно, не прочел, но умение показать прошлое, чтобы оно дышало и пахло, я усмотрел с первых минут. Морды несовременные, движения тоже не вызвали нареканий. Расфокусировка, освещение, музыкальный фон — все как надо для исторического кино, снимаемого в разруху. Косоглазых соседей я не знаю, поэтому убедительны, правдоподобны ли, не судил. Для меня нормальные. Нормальные ненормальные... И наконец-то Панин предстал в совершенно неожиданной роли, но на все сто — типажной. Суханов же кем только не был в кино, тоже не понимаю, как с таким однозначным лицом можно играть и так и сяк. 

Перед митрополитом, смею утверждать, стояла прелюбопытнейшая задача — мало того, что зачерпнуть из своего источника с лихвой, так еще и в обход внутренних отношений ведьмы с ее богом превысить его влияние на ту. И это во враждебной среде, где ты чужак и беззащитен. Самая настоящая война богов. Не знаю, достоверна ли показанная история. Если такое было, лишний раз видишь, сколь сложны процессы за пределами внутреннего круга первооснов. Огонь митрополита в конце концов позволил вывести сознание на уровень равнозначности жизни и смерти, и события сложились так, чтобы ценный человек не оборвал судьбу прежде срока. Степь, земля как накопитель памяти, заинтересована в посеве новой сюжетики, хоть немного меняющей до жути инертную и убогую программу местной жизни. "Наверху", где религии уступают системам более совершенного порядка, цена жизни одного иноземца оказывается выше цены незыблемого уклада, веры и авторитета целого семейства. Сильного и властного, между прочим. Потому что опыт этого одного "космосу" важнее одинаковой жизни дюжины недоразвитых обжор. Боженька у Арабова не Москву пожалел. Книжному боженьке, думаю, кровавое месиво-то как раз по кайфу. Сложнота Алексея — вот особый товар. Такие стоят городов. 
Крепкое кино. Гордое, учитывая, в какой бедноте создавалось.