Аршин Мал-Алан

[fleur de lis153]

Аршин Мал-Алан

год 1945

страна СССР

слоган -

режиссер Николай Лещенко, Рза Тахмасиб

сценарий Узеир Гаджибеков, Sabit Rakhman

директор фильма I. Efyendiyev, Z. Kyazimova, А. Меликов, ...

оператор Али Саттар Атакишиев, Мухтар Дадашев

композитор Узеир Гаджибеков

жанр комедия, мюзикл

премьера (мир) 21 января 1949

время 96 мин

О чем?

Баку начала ХХ века. Молодой купец решает жениться и, вопреки закону отцов, пытается увидеть свою будущую спутницу жизни до свадьбы…

Изменено 11.04.2009 15:01 пользователем Billy Elliot

[fleur de lis153]

Аршие мал-алан один из самых любимых фильмов Азербайджанского кинематографа. Плюс этому фильму за счет неподражаемой музыки Узеира Гаджибекова.

Очень хотла найти этот фильм, только к сожалению его не продают.

[Эугения]

О! Неужели этот фильм никто не смотрел?! Замечательная музыка, чудные голоса, восточный колорит! Много потеряли, если не видели. Ничуть не хуже той же Волги-Волги.

[Эугения]

Сбылось предсказание Сергея Эйзенштейна: "Аршин мал алан" завоюет весь мир". Фильм был дублирован на 86 языков и обошёл 136 стран мира. В СССР только за полтора месяца проката его посмотрели 16 миллионов зрителей. Бюджет русского и азербайджанского вариантов фильма составлял по тогдашним ценам 5 807 000 рублей. А через два года после выхода на экраны было заработано до 5 миллиардов рублей, но ведь были еще и огромные валютные поступления, которые не оглашались, составляя государственную тайну. Примечательно, что фильм очень понравился Мао Дзэдуну и он приказал снять в Китае свою версию, которая называлась "Любовь под одеялом": китайцы "одеялом" назвали чадру.

 

"Аршин мал алан" был написан Узеиром Гаджибековым, студентом Петербургской консерватории, в 1913 году. Молодой композитор показал работу своему учителю, профессору Калафати, а тот - ректору Глазунову. В дневниковых записях Гаджибекова есть такая строчка: "Отзыв превзошел все возможные ожидания: великий Глазунов говорит, что в России появилась первая музыкальная оперетта". Оперетта была переведена на 80 языков и приобрела мировую известность.

 

В 1937 году в США Седрак Магалян снимает фильм, принесший ему не только известность, но и огромное состояние. В Лос-Анджелесе он строит себе огромный особняк, на фронтоне которого вязью выводится: "Аршин мал алан". В 1943 году советские артисты, будучи в Иране, видят ленту, в титрах указано авторство того же Магаляна. Предъявить претензии невозможно: СССР не входил в конвенцию по авторским правам. Но о плагиате узнает Сталин и предлагает приступить к съемкам своего, советского фильма.

 

Автор Узеир Гаджибеков признаёт, что сюжет оперетты взят из жизни известного певца Меджид-бека. Сын одного из богатейших купцов Востока, он в поисках невесты устроился коробейником, то есть аршин малчы. Ходил по дворам и, предлагая товар, мог увидеть потенциальную невесту в лицо, что до свадьбы по тогдашним законам запрещалось. Сын Меджид-бека знаменитый певец с изумительным голосом Рашид Бейбутов играет в фильме главную роль: фрагмент на 2 минуты.

 

А мне запомнилась песенка в исполнении второй пары героев фильма в сцене предложения руки и сердца:

- Есть! Есть!

- Деньги есть?

- Есть! Есть!

.....

- Деньги есть-

- Выйду я!

- Ах, козочка моя!

 

Не смотря на возраст, фильм ещё очень даже ничего!

Стоит посмотреть.

[beafheart]

Ну-с, собрались мы вечером, показали нам картину. Картина, естественно, довольно плохая. Потом пошли наверх, в маленькую комнатку, обсуждать. Ну, я говорю:

- Товарищи, не будем мы тратить время на эту ерунду, в общем, сейчас не будем сидеть, обсуждать, говорить. Доверьтесь мне. Я доложу, что картина посредственная. Запрещать ее не за что, восторгаться нечем, радости никакой от нее нету. Плохая картина, но, вероятно, выйдет на экран, пусть себе выходит. Все как будто бы со мной согласились, но Сергей Михайлович говорит:

- Нет, я не согласен. Это субъективная точка зрения. Это вкусовщина, Михаил Ильич, - говорит и посмеивается. Я говорю:

- Ну, что, неужели вам понравилась картина?

Он говорит:

- А как же так? Разве можно так судить: понравилась - не понравилась; мы - ответственная комиссия ответственного худсовета. Мы должны подходить к картине, так сказать, объективно и с научными критериями.

Я говорю:

- С какими научными критериями подходить к этой картине?

Сергей Михайлович говорит:

- А есть только один критерий: мы должны определить, есть ли в этой картине стилевой замысел, есть ли в ней единство стиля и в выполнении этого замысла был ли художник последовательным. Если мы обнаружим в картине стилевое единство, очевидно, это явление искусства. А плохое оно или хорошее, об этом судить надо позже, через много, может быть, лет. А сейчас мы судить права не имеем.

Я смотрю на Сергея Михайловича, говорю:

- Вы что, серьезно?!

Он говорит:

- Серьезно.

Я говорю: - Ну, если серьезно, то, простите меня, какой же единый стиль вы находите в этой картине?

Он говорит:

- А я вам сейчас определю. Я нахожу в этой картине строго проведенную линию и единое стилевое решение. Это стиль, с вашего разрешения, парижской порнографической открытки в бакинском издании. Вот так. Правда, в бакинском издании. Но ведь это национальное искусство, естественно, что издание бакинское, - он говорит. - И я вам могу это доказать. Единственный недостаток, который я нахожу в этой картине, это то, что в ней наблюдается излишество в костюмах. Представьте себе на секунду, Михаил Ильич, что мы снимем со всех героев и с героини в основном - с основных действующих лиц - штаны и вообще нижнюю часть одежды, - вот, что получится?

Берет стопку бумаги, которая положена для комиссии, и начинает молниеносно, на память, рисовать кадр за кадром "Аршин мал-Алана", но без штанов. Причем рисует такую дикую похабель. Совершенно те же композиции, которые мы видели в картине, но только они превратились во что-то невероятное. Причем, так как герой ходит в смокинге, в галстуке бабочкой и в барашковой шапке, то без штанов это производит невероятное впечатление. Рисует эти волосатые ноги и что выделывает этот герой.

Мы сидим, мы умираем со смеху буквально. Нарисовал он так штук пятнадцать - двадцать отдельных кадров, быстрых таких "кроков", "эссе", - кто разобрал их на память, кто как.

Я говорю:

- Ну ладно, посмеялись, спасибо, всё хорошо. Итак, разрешите, я завтра доложу, что картина неважная.

Он говорит:

- Позвольте, я же вам доказал, напротив, что картина эта - серьезное явление искусства, повторяю, что в этом стиле - бакинской порнографической открытки - это, в общем, новое явление. Это почти открытие.

Я говорю:

- Сергей Михайлович, ну, довольно шутить, одиннадцатый час.

Он говорит:

- Нет, уж раз так, раз мы уполномочены вынести ответственное решение, тогда я остаюсь при особом мнении, прошу записать его в протокол.

Ну, я, естественно, в протокол его особого мнения записывать не стал. Мы разошлись, посмеиваясь. А дня через три собрался Большой худсовет в присутствии, так сказать, наблюдателей ответственных и т. д. и т. д. Я докладываю: так, мол, и так, комиссия пришла к такому-то выводу, и говорю все это. И вдруг, когда я кончил, Эйзенштейн говорит:

- А где мое особое мнение?

Я говорю:

- Какое особое мнение?

- Простите, Михаил Ильич, я просил записать мое особое мнение, а вы почему-то не докладываете и его не записали. Это нехорошо, нехорошо.

Большаков насторожился и говорит:

- Какое особое мнение?

- Да вот, - говорит Эйзенштейн, - у меня было особое мнение. Я не согласился с председателем комиссии, я высоко оценил картину и я просил бы Михаила Ильича это особое мнение доложить.

Большаков говорит:

- Знаете, мне ведь тоже понравилась картина, что же вы, Михаил Ильич, не докладываете? Докладывайте уж.

Тогда я говорю:

- Нет уж, пусть тогда Сергей Михайлович докладывает свое особое мнение.

Смотрю, все члены комиссии на своих местах начинают ерзать. Такое впечатление, что генералы сейчас под стулья полезут. Сергей Михайлович встает и, нисколько не смущаясь, начинает излагать свое особое мнение:

- Видите ли, Михаил Ильич априорно и очень пристрастно, вкусово отнесся к картине. Я сказал, что единственным признаком искусства является стилевое единство. Я нашел в этой картине стилевое единство и, хотя у меня было мало времени, точно, по моему мнению, определил стиль этой картины. Ну, здесь не место и не время излагать какие-то глубокие теоретические домыслы, я не буду характеризовать этот стиль, но я дал комиссии характеристику, даже нарисовал в доказательство ряд эскизов, "кроков", кадров; комиссия со мною согласилась. Во всяком случае, я не слышал никаких возражений, а почему-то вот здесь не доложено мое особое мнение. Я протестую.

Говорит он совершенно серьезно. Я не знаю, что и делать. Вот, я думаю, что сейчас он что-нибудь брякнет, будет скандал.

Однако Большаков ничего не понимает. Все слушают этот спор с недоумением. Большаков говорит:

- Знаете, я тоже согласен с Сергеем Михайловичем, стиль есть, стиль есть, есть стиль. Почему же вы так, Михаил Ильич?

Сергей Михайлович продолжает между тем:

- Я, правда, Иван Григорьевич, нашел недочет в картине. Я считаю, что в ней есть определенное излишество в костюмах.

Большаков говорит:

- Я говорил, я это говорил, еще когда смета утверждалась, что есть излишества в костюмах. Вот видите, товарищи, - обращается он к авторам картины, - и Сергей Михайлович Эйзенштейн поддерживает меня, что есть излишества в костюмах. В костюмах излишества - вот так. И большое излишество вы нашли?

- Довольно значительное. И я это тоже подробно комиссии изложил, и опять же Михаил Ильич почему-то не изложил и эту часть моего выступления.

Тогда встает один из режиссеров картины, Тахмасиб, и говорит:

- Простите, я просил бы, чтобы Сергей Михайлович, к которому мы относимся с величайшим почтением, немножко подробнее объяснил бы нам: какое излишество в костюмах, в каких именно костюмах, где он нашел излишество. Какие костюмы лишние, что лишнее в костюмах?

И тогда Сергей Михайлович коротко и ясно говорит:

- Любая половина! - и делает в воздухе рукою жест, как бы отсекая нижнюю часть костюма долой.

Тахмасиб говорит:

- Я не понял.

Большаков говорит:

- Ну, это вы уточните в рабочем порядке. Итак, мы выносим такое решение, что комиссия считает, что картину можно выпускать на экран, так сказать, дает ей посредственную оценку, при особом мнении Сергея Михайловича Эйзенштейна, который оценил картину как... как хорошую, как хорошую оценили?

- Да, безусловно, - говорит Сергей Михайлович.

- Вы это запишите сами.

- Запишу, - говорит Сергей Михайлович.

Я оглянулся, поглядел на членов комиссии, - не могу передать вам, что на их лицах было написано. Вот то самое, что должны изображать актеры в финальной сцене "Ревизора", когда они замерли в самых неестественных позициях. Вот это самое выражение было на лицах. Они как будто бы оказались над разверстой пропастью: вот сейчас оборвется.

Так не оборвалось же. Так и кончилось. Так и пошел протокол в ЦК, персонально к Сталину, с особым мнением Эйзенштейна по поводу картины "Аршин мал-Алан".

Вот какой был человек Сергей Михайлович. Любил он крутые тропиночки. Но, к сожалению, не всегда судьба проносила его.

[makara]

Да-да, читали в свое время книгу "Устные рассказы"... Забавная история.

[Yorick]

Но при перепосте обычно ссылку дают.

[Эугения]

beafheart

А почему вы проигнорировали предыдущий абзац? В котором (странное дело!) Михаил Ромм пишет об экранизации оперетты Аршин мал-Алан с Бюль-Бюль Оглы в главной роли:

Пришла картина "Аршин мал-Алан", и играл роль этого самого Аршина Бюль-Бюль. И поручено было комиссии предварительно ознакомиться с картиной. В комиссию вошли оба генерала, Эйзенштейн, кто-то еще, Пудовкин, наверное, Пудовкин, да, кажется, Юткевич. Кто-то из операторов, может быть, покойник Тиссэ, а председателем комиссии назначили меня. И предложено нам было посмотреть "Аршин мал-Алан" и к следующему заседанию доложить.

а сабж-то с Рашидом Бейбутовым!

А ссылка вот.

[Stalk-74]

Фильм колоризирован, но все равно насквозь ретро.