Проза

[Ниллган]

Думаю, что, и она не связывала свое будущее с незнакомым парнем, с подбитым глазом и разбитой губой. Через пару кварталов мы расстались, и в те дни я не думал, что, когда-нибудь, буду хотя бы вспоминать ее. Но все вышло иначе, возможно вопреки нашим желаниям. Мы встретились вновь, через пару дней, и даже не знаю, что именно заставило нас не пройти мимо друг друга, как поступают многие со случайными знакомыми. Я не могу сейчас точно вспомнить, как же так случилось, что через несколько минут мы вместе сидели в какой-то забегаловке. Дальше мы не раз встречались, причем почти всегда случайно, а может, и подсознательно выбирали пути, которые вполне могли свести нас вместе. Кто знает, может и раньше, мы не раз проходили по одному тротуару, но не было причин остановиться, перекинуться взглядами и парой фраз. Мы были как бы друзьями, двумя людьми, которым было просто приятно в обществе друг друга. Вместе мы могли за целый день не перемолвиться и парой слов, но это не привносило никакого неудобства. Просто нам было приятно видеть рядом с собой знакомое лицо, человека ничего не требующего. Наверное, это и можно назвать дружбой. А даже если и нет, то это не важно, потому что более близкого для меня человека никогда и не было. Даже тогда. А ведь мы совсем друг друга не знали и не горели желанием узнавать. Так прошло, наверное, несколько месяцев. Обычная жизнь стала чуть более сносной. Обычный день уже не казался прожитым впустую. А потом она исчезла.

 

Одри Лирик, которую я знал тогда, исчезла навсегда, канула в небытие. Но через несколько лет, я хотел бы сейчас сосчитать в точности до дня, сколько же времени прошло, я встретил и узнал совершенно другого, на первый взгляд, человека по имени Одри Лирик. Она никогда не говорила, а я никогда не спрашивал, почему она пропала, и что с ней происходило все эти годы. Мне кажется, что это она меня нашла, и сделала возможным эту встречу. Она же считала, что это я ее искал и в один день поймал случайный взгляд из окна второго этажа многоквартирного дома. Этот миг запустил целую серию совпадений и решений, приведших к встрече. Это было не как в красивом фильме – истории любви, совсем нет. Но тот момент я запомнил, хотя, конечно же, и не узнал в красивой, со вкусом одетой девушке, ту маленькую девчонку. Но, встретив ее, опять же случайно (или нет) в кафе, где мы прежде с ней не раз были вместе, что-то внутри сказало мне, что я знаю этого человека и даже кто она, но глаза и разум отказывались в это верить. Вплоть до того момента, когда я услышал ее голос. Мы не раз обсуждали эти моменты, цепь счастливых случайностей, которые снова объединили нас и так и не смогли прийти к одному какому-то объяснению. Разве что опять – подсознательное желание вновь встретиться. Наверное, я выглядел нелепо, как молодой, робкий человек, желающий познакомиться с красоткой, но имеющий весьма туманное представление о том, как это нужно делать, так должно было бы казаться ей и окружающим. На самом деле я никак не мог понять, почему это лицо мне знакомо. Где я его мог видеть раньше. Так роясь в своей памяти и одновременно делая неуверенные шаги, я и предстал перед ней. Я, похоже, ничуть не изменился, что вполне объяснимо, просто стал старше. Она меня узнала и позвала по имени, и тогда в моей голове все стало на свои места. Ее голос я не мог бы спутать ни с чем, ни с чьим другим.

 

В то время, я уже был известен в определенной среде, сфере спортсменов, специалистов и любителей борьбы. До встречи на ковре с Минтом оставалось еще что-то около года. И эти неполные двенадцать месяцев с полным правом можно назвать лучшим временем в моей жизни. Хотя к этому щекотливому вопросу, касающемуся моей жизни, я еще планирую вернуться позже. А теперь, казалось, я нашел то недостающее звено, которое сделало меня счастливым. Все наконец-то обрело смысл. Наши отношения не начались с нуля, но и вспоминать то наше прошлое никто не стремился. Ощущение, что его вообще не было, но мы были знакомы когда-то намного раньше, и все продолжилось с того момента, на котором остановилось тогда. И сейчас мы могли наслаждаться обществом друг друга и молча, но и с легкостью находилось множество тем для интересного, по-настоящему, разговора. Были и споры и непринужденные беседы. Было все. Как у всех влюбленных пар, только лучше. Я в этом уверен. Мне не кажется, что чувство, переполнявшее меня, ослепляло, я действительно и сейчас считаю, что наши взаимоотношения имели куда как более высокий уровень, чем у подавляющего числа людей. Счастье. Не знаю, что оно значит для вас, но более точного краткого описания того периода жизни, я дать не могу.

 

Не говорю, что появление Одри в моей жизни как-то изменило мое отношение к борьбе. Нет, не возникало желание все бросить и заняться чем-то другим. Не могу сказать, что борьба стала отчего-то вдруг значить больше, как способ отдохнуть от Одри. Но так же нельзя и сказать, что я не смешивал эти две стороны своей жизни. Они очень удачно переплелись, образовав одно прекрасное целое. Мне вполне хватало время на все, что редкость в наше время. Мы не сговариваясь, и не договариваясь на определенные моменты жизни, давали друг другу свободу делать то, что нужно. Конечно, наше раздельное времяпрепровождение очень сильно отличалось друг от друга…. И кто знает, как все вышло бы, если бы я старался привязать ее к себе обычными узами, связывающими пару. Но я не считаю, что это было хоть в какой-то степени причиной. Скорее это прошлый опыт подсказал как себя вести. А такой конец был неотвратим. Но тогда я, казалось, знал для чего, знал, для кого я все это делаю. Было, кому посвящать свои победы и мой голод до них не угасал. Я оставался прежним, несмотря на то, что так многое изменилось.

 

А сейчас я немного отвлекусь и расскажу о том времени, когда развернутся основные события моего рассказа. О том городе, где все это происходило. О тех декорациях, которые присутствовали при подготовке и при самой кульминации моей жизни. Что окружало тогда всех нас…

 

Вся страна тогда жила в страхе. И дело было не в неспокойных международных отношениях и не в нестабильной экономике. Все тряслись от ужаса перед серийным убийцей. Маньяк, считающийся продолжателем дела Джека - потрошителя и Бостонского душителя. Хотя практически ничего общего с ними он не имел. Его жертвой мог стать и становился любой человек. Газетчики давали ему самые разные имена, не сходясь и не соглашаясь ни с одним. Слишком непредсказуем он был. Появлялся и исчезал, оставляя, зачастую обезглавленных, жертв. Но по утверждениям полиции, были улики, ясно указывающие на то, что все убийства совершал один и тот же человек. Информации, достоверных данных было очень мало, в избытке лишь были домыслы репортеров и бездыханные тела. Даже точное количество жертв не было известно. Кто-то преуменьшал, кто-то явно преувеличивал число убитых. И разные газеты по-разному описывали способы которыми маньяк лишал жизни. Сходились лишь в одном. Убийца был жестоким психопатом, садистом, подолгу мучавшим своих жертв. И в том, что никто не застрахован от встречи с ним. Нас все это волновало несильно, но и закрывать глаза на всеобщий переполох было просто невозможно. Люди, вся страна была в панике.

 

Ближе это коснулось нас, когда был убит один борец. Растерзанное тело в луже крови обнаружили в его собственном доме, через сутки поле убийства. Он был перспективным и талантливым молодым человеком, имеющим лишь одно поражение. Которое нанес ему я, причем довольно давно. Он жаждал реванша, но хитросплетения организации устроителей боев не позволяли провести этот матч в ближайшее время. Следующим его соперником должен был быть Минт. Оба они на публике поливали друг друга грязью и грозились нанести сокрушительное поражение при личной встрече. Букмекеры и спортивные журналисты оценивали шансы примерно наравне, немного в пользу Минта, что последнего очень злило. Ведь он считал себя самым лучшим. Так же в ходе расследования выяснилось, что Одри была знакома с ним прежде, я не вдавался в детали, что давало полиции причины для посещений моего дома. Дело тут было не в подозрениях, просто проверялись все варианты, ведь известного было очень мало. И меня визиты полицейских ничуть не беспокоили. До того времени, когда газетчики, чуя наживу, не начали под громкими заголовками писать обширные рассказы на тему моей причастности ко всем убийствам маньяка. Это негативно сказывалось на репутации, не говоря уже о том, что знакомые стали подозрительно относиться ко всему связанному со мной. Пресса начала копаться в моем прошлом, ничего достойного внимания они, конечно же, не откопали, что не мешало им регулярно строчить статьи, пережевывая одну и ту же тему. С прошлым Одри дела обстояли куда как хуже, впрочем, как сейчас было узнать, правда ли хоть что-то из того, что было напечатано? Я верил ей во всем, но должен отметить, что некоторые вопросы я просто не стал ей задавать. Для меня не имело бы большого значения, если бы даже все оказалось истиной. Важно было лишь то, что есть сейчас, немного, то – что будет, а прошлое.… Из него нужно выносить уроки и делать выводы, совершенно необязательно даже мне знать целиком и полностью историю Одри Лирик. Хотя то, что незнакомые люди обсуждают некоторые аспекты и периоды ее прошлой жизни, меня несколько раздражало. Но она сама не придавала этому большого значения, а значит, и мне не стоило переживать. Так или иначе, газетчики нашли немало мотивов для меня как для убийцы. «Возможно, Джон Глайгер и есть маньяк», писали газеты, «а возможно он инсценировал и стилизовал убийство борца, чтобы отвести от себя подозрения». Я старался спокойно относиться ко всем этим писакам и их нелепым выдумкам, но все же старался поменьше выходить их дома и сократил количество поединков до минимума. Благо, что Одри была рядом, и я прекрасно знал, как мне проводить свое свободное время, которого вдруг стало так много. Учитывая всю эту шумиху, мое отношение к полиции, не желающей оставлять меня в покое, резко ухудшилось. Теперь я отказывался от встреч без предписания суда и своего адвоката. Может, с самого начала так и нужно было поступить. Я знал одно, что вскоре журналисты отстанут от меня, поняв, что из этой истории больше ничего не выжать. Нужно было просто терпеть, а потом вновь завоевывать расположение публики, которое угасало под давлением прессы. Большинство, конечно же, не верило ни слову, но ведь всегда найдутся такие, кто в своей интерпретации расскажет всю историю, и так может идти долго, пока все не начнут верить этому, запутавшись в своей и чужой лжи. Свой отпечаток это наложит, нанесет определенный ущерб, но вскоре писаки набросятся на кого-нибудь другого и я смогу просто забыть об этом, как о кошмарном сне. Так и случилось, журналисты оставили меня в покое, переключившись на Минта.

 

Гудман, похоже, даже став известным спортсменом, не завязывал с криминальными делами, потому не так охотно шел на контакт с представителями власти. И далеко не всегда он мог дать ответ, где он находился в момент того или иного убийства. Да и прошлое, всплывшее сейчас, бросало тень. Люди сейчас, ради своих пятнадцати минут славы и вознаграждения начали вспоминать все грязные делишки Минта. Кто-то рассказал, что давным-давно видел Гудмана рядом с местом преступления – жесткого убийства, которое до сих пор не раскрыто. Кто-то вспомнил, что Минт грозился убить одного человека (не назвав впрочем, имени) именно так, как совершил одно из убийств маньяк. И естественно сразу нашлись десятки потерпевших от грубой силы сегодняшнего борца. Этой веренице показаний, вызовов на допросы и прочей малоприятной ерунды не было конца. Сам Минт яростно отвечал на все нападки, лишь усугубляя свое положение. Выходя из себя, он начинал высказывать бесконтрольно вслух свои мысли о том, чтобы он сделал с каждым из журналистов, будь на то его воля. И даже, что этим он и займется, как только они повернутся к нему спиной. Общественность смотрела на эту ситуацию по-разному. Кому-то казалось, что такое поведение – явное указание на невиновность. Когда обвиняют невинного, реакция зачастую выражается в бурных эмоциях. Кому-то перепалки Минта с репортерами доставляли удовольствие, и они лишь больше проникались к нему симпатией. А кто-то всерьез задумывался и начинал проводить свое независимое расследование или, что бывало куда как чаще, распространяться на тему того, что полиции нужно плотнее взяться за Минта, ссылались на дешевые издания и утверждали, что мне, де, известно нечто такое, что прольет свет на всю историю. Возможно, что самому Минту вся эта ситуация была лишь на руку. Любое внимание такого масштаба, даже такого рода – плюс, для человека жаждущего с помощью известности обрести власть и деньги. Сам я не верил что, что Минт мог быть причастным, хотя отдельные версии с, казалось бы, точными фактами и датами казались весьма убедительными. Но, все же, я не считал, что убийца мог быть публичной личностью. Как и должно было быть, точкой во всей этой шумной вакханалии подозрений, стала целая серия убийств за сотни миль от местонахождения и меня и Гудмана. Также и то, что полиции наконец-то удалось взять след.

 

 

Может, будет продолжение...

[Олька1713127353]

Пугаешь, да? Если написал, выкладывай.

[Ниллган]

Пугаешь, да? Если написал, выкладывай.

 

Всему свое время

[Олька1713127353]

читать трудно

С этим согласна. Текст большой, лучше распечатывать.

 

Ниллган,

А так, молодец, Ренат. Полкниги уже написал. Я, вот, например, не способна на такое)

Извини, критик из меня никакой.

[Ниллган]

Несколько свидетелей рассказали о грузном человеке, в широкополой шляпе, увиденном ими у гостиницы, в частности выходящим из нее, в которой произошли убийства. Особенно отмечалось это, поскольку после выхода таинственного посетителя в здании начался пожар. В обгоревшей книге регистрации, единственный не выписавшийся жилец, чье тело не опознали, значился как мистер Липман. Джоэль Липман. Этого было очень мало, учитывая, что человека по данному описанию и с таким именем обнаружить не удалось, но это уже было кое-что. Все газеты писали теперь только об этом. Собственно могу сразу открыть, что найти убийцу это не помогло, найти его вообще не удалось, если верить официальным источникам. Эти убийства считались многими последними в карьере маньяка. Хотя еще одно убийство позже начали приписывать ему.

 

О том, что сталось с ним, в различных вариациях писалось очень много. Были и книги и фильмы, а статей просто не счесть. Но после убийств в отеле, ставшей пиком истории о маньяке Липмане, установилось относительное спокойствие. А по прошествии нескольких недель, люди стали потихоньку забывать о том, что когда-то все это было. Отголосков было еще очень и очень много, но их не сравнить с предыдущими месяцами, когда вся страна жила в страхе перед одним человеком. Что касается влияния этой истории на мою жизнь, то факты разбирательств со мной и Минтом серьезно подогрели интерес к готовящемуся между нами поединку. Теперь это еще больше выходило за рамки спортивного события.

 

Это был один из прекраснейших дней в моей жизни. Позже, мысленно я не раз уносился в эти великолепные часы. Они возвращались ко мне и во сне. Странными до абсурда видениями, смесью воспоминаний, скрытых желаний и страхов. Мы вдвоем на побережье Атлантического океана. Кроме нас на многие мили вокруг, по крайней мере, так казалось, не было ни души. Мы были одни во всем мире. Эта картина и сейчас перед моими глазами. Красивейшая из всех девушек сидит на пляже, устремив свой взгляд на тяжелые волны. Она кажется не человеком, а просто частью пейзажа. Несокрушимой природы. Так гармонично все это представлялось мне. Я был рядом, но позже всегда казалось так, что я был в тот момент где-то далеко и просто любовался открывшимся видом. Легкий бриз трепал ее волосы, цвета зрелой пшеницы. Она неподвижна и в тоже время так нереально жива – без движения на фоне накатывающихся с тихим рокотом волн. На деле, этот миг продолжался секунды, до тех пор, пока она не повернула голову в мою сторону. Но этот момент врезался в мою память как нечто, я не знаю, вечное.

 

Только эта картина – красивейшая девушка на пляже океана. Во всем мире, во все времена, только этот момент был сохранен в памяти до мельчайших подробностей. Только он – истина, все остальное – лишь субъективное восприятие. Он – точка отсчета всего. Он – единственное, что было в моей жизни, в чем я полностью уверен. Навсегда.

 

До того дня я никогда не мог пожаловаться на плохой сон. Далее, вплоть до сегодняшнего дня ночные кошмары стали неотъемлемой частью моей жизни. Я не могу вспомнить ни одной ночи, когда я не просыпался в холодном поту. Зачастую я не мог вспомнить точно, что мне снилось. Я просто переводил дух и снова засыпал до утра. Это странно, но я почти уверен, что кошмарный сон был всегда только один за ночь. До и после него все бывало как обычно и я не могу сказать, что этот факт вносил какие-то изменения в мою жизнь. Высыпался я также как всегда. Днем практически не думал об этом и не боялся вновь ложиться в постель. Одри казалось, не замечала, что что-то изменилось во время сна. Что–то делать с этим я не намеревался.

 

Можно было бы конечно пройтись по врачам, записаться на прием к психотерапевту или аналитику, искать смысл в кошмаре и так далее. Но я искренне верил, что это не играет важной роли. Такое постоянство ужасных видений навевало какие-то мысли, заставляло задуматься, но зачем придавать этому значение, если наяву все прекрасно?! Как какой-то сон может оказать влияние на реальную жизнь? Я лишь старался запоминать его, сравнивать с другими, выяснить является ли он частью общего кошмара, или они всегда отличны. Но запоминались лишь жалкие обрывки: страшная угроза, попытка сбежать, решение сражаться, беспомощность перед лицом чего-то сверхъестественного, всепоглощающий ужас и развязка такая разная всегда. Иногда, очень редко сон оканчивался моей смертью, чаще выходило так, что умирал человек, который какое-то время был мной, но тогда я уже был совершенно иным персонажем в этом фильме ужасов. Бывало и такое, что по окончании сна я не просыпался, тогда лишь влажные простыни и запах пота наутро выдавал, что и сегодня кошмары не оставляли меня в покое. Я ничего не предпринимал, но отрицать тот факт, что все это не просто так, было уже нельзя.

 

Думаю, стоит упомянуть и еще об одной детали. Она не кажется мне важной, но кто может знать? Через некоторое время после моего воссоединения с Одри на мой домашний адрес и адрес моего менеджера, стали приходить странные письма. В них писавший очень туманно и расплывчато давал понять, что ему есть, что рассказать мне о предыдущих годах жизни мисс Лирик, есть, что поведать обществу обо мне и о нас.

 

Естественно, что на конверте обратного адреса не значилось. Немного позже текст стал меняться, наряду с повторами угроз появились и попытки вымогательства денег за молчание. Спустя некоторое время начались и странные звонки, причем снова не только ко мне домой, но и в офис. Поначалу звонивший человек ничего не говорил и никак не выдавал своего присутствия на другом конце телефонной линии. Позднее он, судя по голосу, это бы именно мужчина, стал выдавать по одной фразе за звонок. Что-то вроде «Мне все известно…», «Как вы думаете, что подумает полиция, когда узнает обо всем?!», «Вы знаете, чем занималась в недавнем прошлом мисс Лирик?». Причем не имело значения, кто именно подходил к телефону, сценарий разговора всегда был схожим. Смены телефонного номера не помогали. Уже к вечеру звонок раздавался снова. В день могло быть до десятка подобных событий. Ненадолго нас, бывало, оставляли в покое. Люди, посвященные в это, не раз предлагали заявить в полицию. И предоставляли множество возможных объяснений всей этой истории. От попытки Минта заставить меня нервничать перед важным событием и подготовки маньяка Липмана, вплоть до того, что тот человек и впрямь как-то связан с прошлым Одри. Я же твердо верил, что это лишь результат моей популярности. Просто нездоровому типу из чувства зависти или еще по каким-то причинам, хотелось доставать людей, куда как боле счастливых. Ведь часто можно прочесть или услышать о подобных историях произошедших с известными личностями? А ведь некоторые могли об этом и не сообщать в прессу. Я думал, мы думали, что игнорирование, остудит и успокоит этого человека, но всё это продолжалось довольно долго и закончилось примерно за две недели до поединка с Минтом. Повторюсь, я не придаю всему этому хоть какого-то значения, но считаю нужным рассказать и об этом.

 

 

Дальше - интереснее..

[Кролик Роджер]

Лирическое отступление (даже несколько):

1. Написано с одного актера (джо Мантенья, история естесственно вымышленная)

2. слабонервных и беременных прошу НЕ читать...

 

Заложница 2-х минут свободы.

 

 

Садясь в самолет меня, переполняли смешанные чувства. Я летела домой и размышляла о том, что странно все сложилось. Чужая страна, чужой язык, который я толком так и не выучила, чужие обычаи, но эта страна дала много. Она позволила мне заработать деньги, завести знакомства, открыла некоторые возможности, дала новые впечатления. Конечно, это произошло не сам собой, мне помогли, но я радовалась как ребенок, тому, что меня опубликовали. Презентация книги прошла очень удачно, критики, конечно, были в своем репертуаре, но в целом все было хорошо даже с их точки зрения «отбросив некоторые неточности и недоработки, книга производит благоприятное впечатление» - при этой мысли я улыбнулась и уютно устроилась в кресле самолета, прикрыв глаза.

Я так и не поняла, почему этот человек протянул мне руку дружбы. Состоявшийся актер, женатый, имеющий двух прекрасных взрослых дочек... И тут я – Золушка блин: «ну прочтите меня, пожалуйста». На ломаном английском, да еще и по инету. В принципе я не рассчитывала ни на что, кроме того что он прочитает (да и это было счастьем). Но он не только прочитал, он все организовал, первую публикацию, нашел приличного переводчика, причем недорого и разрешил пользоваться услугами своего юристом. Сказка, с которой даже Золушка не сравниться по своей неправдоподобности.

Я по телефону это обсуждала с подругой, когда еще была в Америке:

«- Может он что-то личное хочет, - ехидно хихикнула она.

- Дорогая мы конечно давно не виделись, но я с тех пор ничуть не похудела и ничуточки не стала симпатичнее, у него тут таких (и даже лучше) штабелями!

- Ну, может он экзотики захотел…

- Экзотики!? Милая, переспать с пингвином не экзотика, а извращение. А уж меньше всего он похож на извращенца. Тем более я там была 2 месяца, и даже намека не было, ни до приезда, ни после... Так что сомневаюсь….

- А его ты спрашивала?

- Конечно... Он ответил на итальянском: «Tu mi ha toccato»… Блин полдня вспоминала, что значит последнее слово… - задумчиво сказала я.

- … Ну и …. – прервала она мою задумчивость.

- Что «ну и»? – все еще отстраненно спросила я.

- Что это значит?

- Аааа. Что я его тронула... Ну ладно, я отключаюсь - прилечу - поговорим, а то я весь гонорар сейчас проговорю…

- До встречи!»

Я возвращалась дописывать вторую книгу, на которую уже был заключен контракт. Мне оставалось месяца 4 на это, потом надо было отдавать ее Роберту, для художественного перевода, который он делал великолепно. В издательстве книга должна была быть через полгода. Наконец мы взлетели, и я отстегнула ремень, единственное, что создавало неудобство. Я опять прикрыла глаза и дала волю воспоминаниям:

Обычно я останавливалась у него в гостевом домике. Мне нравилось там бывать, относились ко мне не плохо. В доме веяло традициями поколений и это придавало еще больше уюта. Но с хозяевами дома виделись мы редко - жену я почти не видела, только изредка за ужинами она к нам присоединялась, да и Артура почти не видела тоже, из-за съемок и вечных интервью у него.

Общалась я в основном с дочками. Лана учила меня ездить на лошадях (бедные лошади). В седле я нормально не умела сидеть, почему то все время хотелось ерзать. Самое забавное было, когда я первый раз села на лошадь: вывели лошадь, она терпеливо дождалась, когда я на нее усядусь (а первый раз всегда под уздцы ее водят, чтоб она привыкла к наезднику, да и наездник привык к лошади). Лошадь дернули под уздцы, но она мирно продолжала стоять, и так и сяк ее уговаривали начать двигаться, она ни в какую, когда же я ее пришпорила, то она… просто легла. Вообще со стороны это было конечно забавно, а ногу я думала мне отдавят.… Но вроде все обошлось. В конце концов, лошадь я подкупила яблоками. Но, наверное, именно с тех пор немного хочется ерзать в седле, первые несколько минут. Но Лана тоже подолгу отсутствовала, вся пошла в папу – съемки, интервью.

Кэйт же любила меня таскать по паркам отдыха, ей нравилось наблюдать за привычками людей и их манерами, иногда даже передразнивала их мимику и жесты, делала это намеренно наигранно, и это предавало оттенок иронии. Но с ней мы виделись еще реже, чем с остальными – она практически все время была в лечебном пансионе, и этот вопрос никогда не обсуждался.

Хотя иногда мы все выбирались на аттракционы, как большая семья.

Но вот в этот момент, наверное, меня разбудило что-то. Пришла моя расплата, за то, что было слишком все хорошо, прервав мой зыбкий сон воспоминаний. Я думала, такое бывает только в глупом несмешном кино.

Двое придурков в разных концах салона достали автоматы… Дальше, начался мой кошмар, который не закончиться, наверное, никогда… Нас согнали в хвост самолета (народу на рейсе было немного).

Страх, отчаяние, неизвестность навалились в одну секунду и раздавили нас. Террористов было человек 5-6, они подгоняли нас прикладами. У беременной начались схватки, от стресса, отошли воды. Тот, что постарше на вид начал орать, чтоб она заткнулась и прекратила, размахивая оружием. Это не помогло, и тогда произошло то, что можно только констатировать как факт, но нельзя принять ни на каком эмоциональном уровне человеческого существа. Мужчина оттащил беременную за волосы так чтобы ее было видно всем, вынул охотничий нож и поперек распорол женщине живот, вырвал оттуда ребенка и тряся его над головой бедной матери кричал что-то на своем языке… А потом перерезал ему горло и бросил ребенка на живот еще живой матери. Женщина прожила еще несколько минут и умерла от потери крови…

- Так будет с каждым, кто не будет слушать – прокричал бандит.

Дальше все было, как за пеленой, говорят, что мозг защищает себя... Все стало расплывчатым и часто просто выпадало из памяти. И как будто кто-то свыше выключил звук. Было понятно, что кто то всхлипывает, кто то бормочет, террорист орали, но была такая жуткая тишина… в глазах был эффект замедленной съемке. Помню, что через какое-то время нас начали пропускать в туалет. И то только после того как какой заложник облажался с этим делом. Естественно, что долго он не прожил после этого. Еще помню сквозь эту пелену, что пробивалось - был штурм… Кто-то из бандитов хватает меня, чтоб прикрыться, выстрелы, четко помню ранение... Ни боли, ни страха, просто все потухло в этот момент.

Очнулась я в больнице под капельницей, от кошмара. Открыв глаза, я увидела Артура. Потребовалось минут пять, чтоб я сориентировалась, и начала пробовать говорить.

- Как долго…? – спросила я, когда с меня сняли кислородную маску… Я почувствовала - насколько сухо может быть во рту.

- Тебе нельзя говорить… - все в порядке, ты в безопасности!

- Как долго? – более уверенно и жестко спросила я.

- Ты здесь 2 сутки.

- Как долго нас там держали?

- Отдыхай - поговорим, когда станешь хоть чуточку крепче.

В глазах все кружилось так, как будто я была в вертолете и сидела на пропеллере. Через минуту я сдалась и отключилась опять…

Через несколько дней я уже могла сама сидеть, и даже что-то давали поесть, то, что можно живать, а не то, что само проскальзывало.

Держали нас в заложниках чуть больше суток. Но, наверное, дальше начиналось самое худшее – следствие и суд. Изо дня в день повторять одно и тоже, но, пожалуй, самое страшное было по ночам, когда закрываешь глаза и возникает страшная картина - глаза матери и мертвое тело младенца… впрочем, первые несколько дней картина стояла и при открытых глазах.

В первый день, когда я боле менее пришла в себя, мне назначили психолога, как и остальным выжившим. Не знаю, мог ли он чем помочь, но он пытался по крайне мере:

Я курила на крыше больницы, медсестры оставляли для нас открытый выход на крышу.

- Что ты делаешь?

- А вы кто? – не оборачиваясь, спросила я.

- Психотерапевт. А ты видимо моя новая пациентка?!

- Как Вы думаете, со 125 этажа, сколько приблизительно лететь вниз?

- Здесь только 6 этажей. Да и потом это не выход!

- Конечно не выход – это спуск. Так сколько?

- Ну, я точно не проверял, ну минуты 2-е, наверное.

- 2 минуты свободы. – Пробурчала я по-русски.

- Что?

- А? А все хорошо. Да видимо я Ваша новая пациентка. Если Вас, конечно, интересуют жертвы терроризма.

- Интересуют. Расскажи, что чувствуешь?

- А что тут рассказывает? Тут можно только констатировать!

- Возможно, ты не готова еще говорить?

- Возможно, и не буду готова. Но на суде то уж точно придется. Просто думаю, что разговоры тут не помогут.

-Возможно, и суд не поможет?!

- Мне не поможет! Но тем кто, возможно, может пострадать от них в будущем … им поможет. Мне с этим жить, и с этим умереть придется. Так что эмоции придется отстранять, и возможно с годами станет немного проще дышать.

- Эмоции исключаешь ты, здравый смысл исключили они – так что же остается?

- А вот это доктор, нам с Вами и придется выяснять! Только вот как жить сейчас, я не знаю?

Какое время мы оба молчали, доктор первым нарушил тишину:

- Возможно, тебе сейчас нужно выдвинуть какие-то приоритеты и сделать их жизненноважными. А со временем мы вместе придумаем выход. А для этого думаю, что придется посещать тебе сеансы групповой терапии.

- Ох, любите вы американцы групповые сеансы. – ухмыльнулась я, сказав это по-русски.

- Что?

- Нет ничего, так русский черный юмор. Думаю, что мы вряд ли сможем даже быть в одной комнате, тем более уж говорить, и уж тем более друг с другом. – Грустно заметила я.

Мне пришлось остаться в чужой стране из-за суда. Мне уже не казалось, что это весело. Но врача послушалась. Цели были поставлены, но не обсуждаемы, на терапию я ходила. Но, как и предполагала, что практически все время мы молчали и смотрели в разные углы. Спать удавалась максимум по 1-2 часа в сутки, да и то просыпалась от собственного крика.

Шло время. Суд уже скоро должен был завершиться, книгу издали, даже чуть раньше, чем предполагалось (времени появилось больше на ее написание). Велись переговоры со студией о начале съемки по ней фильма. Я настояла на одном – что я участвую в подборе актеров. Редакция – компьютер – студия. Это теперь мой график. Все было по плану. Я даже начала новую книгу «Заложники жизни». От кошмаров это не спасало, но сокращало их количество.

Был тихий вечер, в гостевом домике у меня горел камин. Я стучала по клавиатуре, иногда отвлекаясь на новости. Но тут раздался стук, который издавала не я, и стук был в дверь.

- Проходи. Будь как дома. – Распахнула я дверь.

- Спасибо. – Артур был бледен, в руках были какие-то бумаги.

- Что случилось?

- Нам надо поговорить…

- Это я уже поняла!

Он несколько раз обошел комнату, рассматривая, как его ноги переступают с места на место. Замер и немного помялся.

- Я слушаю.

- Послушай, … мы никогда не говорили на эту тему. Я постараюсь передать суть… - При этом теребил бедные листки. - Разговор сложный. И для меня и для Кейт… Для всех нас… Она умирает. У нее отторгается печень… Проблема с донорами… Сложно найти подходящего… - он положил бумаги на стол. Помолчав, добавил – Я хочу, чтоб ты подписала вот это. – Он ткнул в стол пальцем, и отвернулся.

Просмотрев бумаги, я поняла общий смысл. Бумаги были на добровольное посмертное согласие на донорство…

- Не совсем поняла…

- Послушай, тогда… ну тогда… Когда ты… была несколько дней в коме, врачи не знали выживешь ты или нет. Я попросил сделать тесты. Шансы 5 из 6. Это лучший вариант, который мог быть для моей дочери.

Меня вдруг затошнило. Я, облокотилась на стол, еле дыша.

- И что ты мне предлагаешь?

- Послушай, я не прошу тебя умирать. Просто если вдруг с тобой произойдет что-то… В смысле ничего такого…. Ну я имею ввиду, что убивать тебя никто не собирается. У нее есть еще время, мало ли что может произойти… Послушай, у тебя никого нет! И она моя дочь. – Он почти кричал, и я первый раз увидела его слезы и меня это пугало.

- У меня есть моя жизнь! Плохая или хорошая, но она моя!

- Я же говорю, тебя никто не просит умирать, в контракте даже есть пункт, по поводу странных обстоятельств смерти.- Он почти задохнулся от эмоций, он тоже облокотился на стол, вдохнул - Просто подумай…

Он резко выпрямился и, чеканя каждый шаг, вышел…

- О, господи… - я опустилась на диван, обняла коленки руками и просидела так почти до утра.

Утром я переехала в гостиницу… но бумаги я все-таки взяла. Мне стало нравиться выходить на крышу гостиницы – послушать город и покурить, правда, сложно было добиться, чтоб меня туда выпускали. Но, в конце концов, мне просто консьерж сделал ключ.

Суд закончился, съемки шли своим ходом, и я уже не вмешивалась, лишь иногда как сторонний наблюдатель присутствовала на них. Что-то окончательно сломалось во мне, просто я не поняла когда именно - это произошло. Третью книгу я дописала достаточно быстро, буквально за месяц. И передала ее Роберту для художественного перевода. Он-то мне и сказала, что Кейт стало совсем плохо и она под капельницей.

Я вспомнила разговор с психологом «поставь цели и сделай их жизненно необходимыми», только вот мы так и смогли решить, что будет потом. Цели… Цели, которые я ставила перед собой, в целом были достигнуты: книги дописаны, ими я сказала все, что хотела сказать этому миру о себе, от себя и про себя; фильм шел своим чередом, и уже ничего от меня не зависело, да и мало меня интересовало, я ведь знала чем он закончиться, а все остальное потеряло смысл по разным причинам.

Следующие сутки были самые длинные в моей жизни. К вечеру я утрясла все дела: оформила завещание на племянников, заранее оплатила Роберту работу, отдала ему конверт с подписанными бумагами для Артура, не объясняя, что там, просила отдать при встрече и привела прочие дела в порядок с адвокатом.

Я положила записку на край крыши и закрепила ее, и… набрала номер Артура:

- Привет, - как то легко сказала я, неожиданно даже для себя.

- Слушай, ты где? Что происходит? Мне Роберт передал конверт, да и адвокат наш звонил, сказал на счет завещания… Ты там, что? С ума сходишь что ли? – он почти орал в трубку и голос иногда даже срывался от перевозбуждения.

- Наверное, только никому не говори об этом, иначе завещание аннулируют. – Рассмеялась я.

- Где ты? – он кричал так, что, наверное, было слышно и без телефона.

- Я в гостинице, на самом верху. Послушай…. Чтобы не случилось. Я … Я люблю тебя… И ты ни в чем не виноват… Так должно быть…- я встала на край крыши, сглотнула и назвав адрес гостинцы я опустила руку и телефон выскользнул из нее за ненадобностью.

Целых 2 минуты в моей жизни действительно был смысл, и не было ни страха, ни отчаяния, ни обязательств… Только голос города, который ждал меня и даже почти любил. Его шепот развевал мои короткие волосы, его тепло проникло в меня… и наконец, наступила тишина, и я наконец-то высплюсь!

А город все шептал и шептал свою колыбельную…

[Snouball]

Лирическое отступление (даже несколько):

1. Написано с одного актера (джо Мантенья, история естесственно вымышленная)

2. слабонервных и беременных прошу НЕ читать...

 

Заложница 2-х минут свободы.

 

Жестоко,но в этом что-то есть,задело так, что глаза были мокрые,очень понравилось...

[Кролик Роджер]

Snouball

спасибо

[David_Beckham]

Зарисовка, пропитанная цинизмом и депрессивностью, настроение во время написания было плохое, а к конкурсу написать хоть что-то нужно было.

___________________________________________________

Рассказ: "Доктор"

 

Наконец-то он ушел. Этот лысый здоровяк с рытвинами на затылке. Видимо, ему не раз вспахивали голову чем-то тяжелым. «Последствия бурной молодости» - так он объяснил мне эти впадины на голове. Под два метра роста, наверное, в нем добрых сто пятьдесят кило мяса, в этом Петре Егорове. Целый час я слушал его слезные изливания о тяжелой жизни и нерадивости его двенадцатилетней дочери. Да, когда видишь такого человека вечером где-нибудь в закоулке, сразу вспоминается Александр Яковлевич, с его «Гоп-Стоп», а здесь он сидит перед тобой, этот социальный элемент с замашками педофила, и жалуется на то, что мир его не понимает. Я так и вижу его в каком-нибудь колхозе с косой в руках, первый парень на селе – так бы его называли. А здесь он не что иное, как капля говна, затерявшаяся в отстойнике с нечистотами. Пройдет еще года три, и он изнасилует свою дочь, будет насиловать ее по выходным, после футбола, с баночкой пива и сигаретой в зубах будет выходить на балкон, и, довольно улыбаясь, прислушиваться к тихим всхлипам дочери. Но до этого еще далеко, и, по сути, у меня есть возможность это исправить, курс лечения и все такое, но мне срать на это все. Оно мне не нужно.

 

Егоров Петр Николаевич ушел. У меня есть несколько минут до того, как придет следующий клиент. Знаю, что не имею права так называть своих пациентов даже в мыслях, но что уж тут поделать, не хочу я называть ни одного из этого сброда иначе как клиентами. Они мне платят - я их слушаю. Выходить из кабинета и топать на лестничную клетку покурить… ну вот еще. Пусть скажут спасибо, что я это делаю в перерывах и около окна. И все же, не привлекательна работа психолога по личным делам.

 

Пятнадцать минут перекура подошли к концу. На очереди следующий клиент. Сижу за своим столом и смотрю на дверь в кабинет. Ну, сейчас войдет некая Екатерина Власова, которая позавчера записалась на прием. Вошла. В слезах, с потекшей тушью. Она сама мне все расскажет, не нужно из нее ничего вытягивать, вся нерешительность растворится после слов: «Ну, и чего пришли?». О да, этот способ хорошо действует на молчунов, которым раскаленными нитями сшивает рот стыд. Сработало и в этот раз. Сквозь плач рассказывает мне, что отдыхала в клубе с подругами и ее изнасиловали. Все, что они сначала говорят – ложь. Вопрос лишь в том, интересно ли мне послушать ту или иную историю, если да – я начинаю вытягивать из них правду, если нет - слушаю дальше их версию, преломленную под призмой позора, или советую какую-нибудь стандартную чушь. Что ж, признаться, в тот момент мне захотелось окунуть эту дамочку в дерьмо. Вскоре все встало на свои места. Эта девятнадцатилетняя блядь прекрасно знала, чего хочет. Если уж давать, то давать тому, у кого толстый кошелек и положение, став любовницей этого человека. Хозяин клуба, видимо, был самой подходящей кандидатурой, да вот незадача, когда они оказались у него в кабинете, не она сделала ему миньет, а он вытрахал ее в рот, грязно и вульгарно. И все правильно, и все закономерно. Какое дело влиятельному человеку до какой-то потаскушки, и какое ему дело до ее чувств? И чувство, которое сейчас меня гложет, это не злорадство, не зависть тому мужику, не похоть. Хотя, это все, конечно, есть, но это меркнет по сравнению с той тоской, которая нападает на меня при мысли, что через пару дней Екатерина Власова вернется к своей прежней жизни и будет искать новую кандидатуру для той же самой цели. В тридцать лет она, с пожелтевшими от никотина зубами, дряблой кожей, обвисшей грудью и низким голосом, будет вечерами сидеть с подругами в кафешке и, попивая черный кофе, вспоминать с тоской былые годы. И так ясно: этот случай ее ничему не научит. Она ушла.

 

Вот и подошел к концу рабочий день. Все, как и обычно. Закрываю кабинет, спускаюсь по лестнице. Сегодня особенный день, поэтому хочу доехать до дома на такси. Как же меня достала эта работа. Люди как с ума посходили с приходом весны. Вчера ко мне пришел парень, жаловался на то, что не может найти себе девушку, говорил, как он одинок и как ему тяжко. Это он мне рассказывал в перерывах между его игрой на гитаре, которую он за каким-то хреном притащил в кабинет. И из раза в раз он набрякивал одну и ту же мелодию и напевал одни и те же строки:

 

Грядёт весенний звонкий дождь.

И капель первые напевы

Подобны ласке юной девы

Рождающей истомы дрожь

Прохладой льющейся по нервам.

 

Как же он меня достал. Это тот тип людей, которым не объяснишь, что они идиоты. Парень, вроде бы его звали Коля, жаловался, пел свою песню и снова жаловался. Я едва подавил в себе желание бросить в него пачкой сигарет, когда он принялся сетовать мне на искривленный гриф гитары. Это ж надо быть таким тупицей! Я так и вижу эту картину, как он втирает какой-нибудь симпатичной дамочке все подробности их семейной жизни с гитарой. А рассказать он, судя по всему, может многое: как он покупал струны, как он настраивал гитару, как подпиливал гриф, как у него лопнула струна. Я мог бы ему сказать: «Николай, выброси гитару к чертям». Но спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Если он не поймет, что его личной жизни мешает фанатизм к инструменту – мне плевать, я не буду протягивать ему руку помощи. Мне надоело. Это схоже с тем случаем, неделю назад, когда ко мне пришел сорокапятилетний дядька и триндел без остановки о том, какая сволочь его жена. Мне было не много нужно, чтобы понять кто он такой. После получаса этого, безусловно, интересного и увлекательного повествования, я прервал его и спросил: «вот ваша жена такая сволочь, с этим мы разобрались, а что вы делаете дома? Я имею в виду хобби и чем занимаетесь на досуге».

 

-Ну, я, в основном, футбол смотрю, - задумчиво, словно вспоминая, чем же он занимается еще, ответил клиент.

-Вам нравится футбол?

-Очень!

 

После этого сорокапятилетний Федор Кириллович говорил о футболе, не останавливаясь ни на секунду. За оставшиеся полчаса мне пришлось выслушать все, что он знал, а он, видимо, знал все, о клубе Челси, о Дидье Дрогба и его жизненной позиции, о том, что трансферная политика Арсенала никуда не годится и о том, что Криштиану Роналду все же педик. О да, я могу себе представить: усевшись на диван поудобней и уложив свой пивной живот рядом, он привяжет взгляд к телевизору и в течение дня едва ли будет чем-то отличаться от зомби. И так день за днем.

 

Люди думают, что виноваты не они, просят о помощи, оглядываются по сторонам в поисках решения проблемы, но что они увидят с закрытыми глазами? А еще есть те, кто поддался порокам, кто эгоистичен, и они жалуются, и они плачут. Сколько же всего я наслушался на этой чертовой работе. Каждый день я смотрю на людей, слушаю их истории и не верю им, я вижу отчетливо картины тех событий, что они мне рассказывают. Люди врут, искажают факты, знают, что виноваты, но никогда не скажут об этом вслух. Я вижу их насквозь. Всех.

 

Я давно уже потерял веру в людей. Наверное, это случилось в тот день, когда моя жена и дочь сгорели заживо в машине. Тогда была крупная авария на автостраде, они не могли выбраться из этого чертового Вольво. Виновник аварии, парень лет двадцати, остался целехоньким и разводил тогда неловко руками, дескать, не при делах. Я засудил его. В тот день что-то во мне надломилось. Я не знаю, какая связь, да и мне плевать. Не хочу рассуждать на эту тему, не хочу даже задумываться над тем, что люди гораздо лучше, чем я о них думаю. Нет совершенно никакого желания что-то менять. Я просто устал. С тех пор прошло три года. Это как будто тебя сбивает поезд на всей скорости. Бабах - и ты уже не человек, а тень, ты как испаряющаяся лужа, которой вот-вот не станет. Я надеялся, что смогу оставить прошлое позади, но тщетно. Словно по спирали моя боль сперва была сокрушительной, колоссальной. С течением времени она утихла, осталась лишь апатия и повседневность, это как бесконечный рассвет, солнце вот-вот должно уже показаться из-за горизонта, но нет, оно замерло. Ожидание томительно, спираль боли перешла на новый виток, и если тогда я хотел жить ради памяти, то теперь… я просто устал. Устал ждать, верить, бороться, устал жить.

 

Я поднимаюсь на лифте на свой этаж. Все также, да и чего нового можно ожидать? Даже Сэми не подбежит, виляя хвостом встречать меня: неделю назад его сбила машина. И я бы мог сказать не иначе как Кевин про свою кошку из романа Дика в аналогичной ситуации: «отчего же Господь не задержал ее на пару секунд?», но я не скажу так. В моем случае более уместно проклинать небеса за смерть семьи, а не за Сэми. В общем-то, я ничего не почувствовал в тот момент, словно я уже перестал чувствовать, затвердел, как твердеет смола и превращается в янтарь.

 

И все это обострилось вчера, когда мне домой позвонил какой-то мужик. Он сказал, что импотент, почти импотент, есть только одна вещь, которая его заводит – каннибализм. Взахлеб голос из трубки рассказывал мне все подробности приготовления человечины. Оказывается, человеческий мозг очень даже не плох на вкус, если его тушить четыре часа с капустой. Когда я его спросил: «а что от меня-то нужно?», мужик ответил, что есть одна проблема: он любит, так скажем, свежевыжатый сок. Его член встает лишь тогда, когда пьет кровь и жует кишки только что убитого человека. К сожалению, в этот момент, сексом с ним вряд ли кто-то захочет заниматься. Я не поверил ни единому слову, да мне плевать, даже если он говорил правду, я сказал звонить послезавтра, он согласился.

 

Какой чудесный вид представляется взору, если выйти на мой балкон. Восьмой этаж, стопроцентный вариант. Включил мексиканский рэп, коста-верде или что-то подобное там поется. Да не важно. Всегда, выходя на балкон, чувствуешь прилив сил, кажется, что этот свежий ветерок тебя сейчас подхватит: так прекрасно здесь находиться. А еще, кажется, что вот-вот Даша подойдет сзади и слегка обнимет. Так было всегда, когда я по утрам выходил сюда. Моя жена всегда подходила сзади, обнимала и что-то нашептывала на ухо. Три года я жду этого. И пятилетняя дочь не подбежит тоже. Водку с горла, не думал, что когда-нибудь только так и буду пить. Я устал. Лететь не так далеко, это лучше, чем бросаться под машину или поезд, гораздо лучше. Хотя, сейчас-то уж какая разница. Жжет горло, к черту, не хочу идти закусывать. Все. Надоело. Это жизнь, не будет пафосных моментов, не будет спасительных телефонных звонков, не будет высокопарных сцен. Я могу сейчас вздохнуть полной грудью и жить дальше, но я устал. В этом мире нет ничего, что меня держит, и даже люди мне отвратительны, теперь-то уж точно да. Эх, к черту, как там, да что там, Даша, я иду к тебе.

[Кролик Роджер]

Осень

 

Молодой человек в полупустом осеннем парке опустился на скамейку. Какое то время провожал взглядом редких и не очень довольных прохожих, закутавшихся потеплее, потом полузакрыв глаза и выпрямив ноги он задумался:

"Почему люди не жалуют осень?

Я, наверное, из тех немногих людей, которые любят Её. Ее дожди; ее пасмурные дни, недели; ее желтые кружащие листья и даже ее слякоть. Я люблю Её. И не потому, что ее пасмурность отражает мое настроение. Просто я вспоминаю детство, когда не думал о том, что, бегая под дождем по лужам можно заболеть, когда не надо еще надевать тяжелую шубу, но можно падать в листья, как в сугроб. Вы когда-нибудь падали в них? Вы когда-нибудь лежали в них, раскинув руки, и глубоко дыша, и не всегда потому, что запыхались? Я навсегда запомнил запах этих листьев, запах беззаботности, может вот он: запах счастья? А потом запах костров из этих листьев...

Это сейчас мы раздраженно отходим от этого источника дыма, а тогда, в детстве, по крайне мере большинству из нас этот запах нравился, мы с нетерпением ждали, когда же, наконец, этот сугроб листьев подожжет дворник... Так что же изменилось с тех пор, почему мы так недолюбливаем осень? Может, просто недооцениваем? А может, просто мы выросли...

Почему-то вспомнилось выражение: Ребенок - это существо, которое думает, что будет жить вечно... Может быть, выросши, мы боимся, что осень придет и в нашу жизнь? А вы никогда не замечали, что бывает такая осень... Поздняя осень, когда на деревьях остается мало даже желтых листьев, и уже не идут дожди, хотя тучи все еще собираются...

Иногда мне такая осень напоминает старых людей, у которых волосы уже даже не седые, а такие же желтые как листья у Колыбели листопада, и так же подкатывают тучи, но уже не плачется, и не потому, что не хочется, а уже нечем. Иногда в такие моменты они хотят нам, что-то объяснить и фраза подходит к горлу, но тут же растворяется в бессмыслии, потому, что они вспоминают, что сами в эти годы редко прислушивались (чтобы они не говорили, что, мол, они в наши годы прислушивались к старшим), и они просто вместо слов - вздыхают, как осень выдыхает ветер. Потом, они медленно опускаются на лавку, как падающий лист, на который так легко потом наступить или не заметить. Но осень может вспылить, так же как и старость"...

Молодой человек вздрогнул и открыл глаза, так как к его губам ласково прижался желтый лист и буквально сразу же скользнул к нему в ладони. Теперь он точно знал, что это женщина тоже его любит.

[Раджу]

Осень

 

.

Кролик Роджер, мне понравилось. Очень душевно, вспомнилось босоногое детство и запахи очени. Спасибо!

[Раджу]

Devid Beckham прочла твое творение. показалось немного циничным. Видно психолог работает, не разгибая спины.

[Раджу]

И немного от себя.

Иногда пишу прозу, как только душа требует. Решила тоже выложись свое творение.

 

"Зачем".

Почему получилось именно так, а не иначе?! Наверное всё правильно, каждому по заслугам. Знал же я, что игра не стоила риска и тем более жизни. Нет, это было мне не нужно, но я пошел. Все это дурацкое чувство страха и мысль о том, что меня могли посчитать трусом. А сейчас я не трус, но зато уголовник. Сижу в этих 4-х стенах в полутемном помещении с решетками на окнах и балдею от этой жизни. Да просто нет слов.. бред какой-то...и небо теперь не кажется мне таким необъятным гигантом, оно мало.Этот маленький голубой квадратик вклеточку: ни парков тебе с деревьями, ни речек в чудесную весеннюю пору, а везде лишь кусты с карявыми ветками и одуванчики. Да уж... скучноват пейзаж. Но речь не об этом. Мысли-этот беспредельный поток слов, фраз, ситуаций несется и несется со скоростью света и куда... куда... Как-то всё перепуталось в моей голове. Не нужно было этого делать. Всегда надо знать, когда вовремя остановиться, всегда надо уметь быть собой. Ведь если бы я захотел, я бы смог послать их куда подальше, развернуться и уйти восвояси. Гулял бы сейчас в парке, наслаждался пением птиц там, на свободе...а я здесь...Почему всё не сложилось иначе...?!...Я ведь мог остановить их, переубедить... толи слов не хватило, толи переубеждать не умею.. болван я... "Дружба, дружба"..орали, а кому она такая нужна, если из-за нее все страдают и причем не за полезное дело, а за глупость. За полезное дело, нужное не грех пострадать, а за ерунду... противно...Друг должен остановить друга, либо оставить его, коли нет сил и возможности понять или переубедить.

Нет, я этого никогда не забуду. Взгляд людей из сбербанка...пронзительный такой взгляд, упрекающий...непонимаюий и ненавидящий. Он заставлял чувствовать себя полным дерьмом. Да, осадок оставил неприятный в душе. В тот момент хотелось заорать: что мы делаем, зачем?!... ьросить всё и убежать, убежать далеко-далеко, но страх сковал душу, и я так и стоял без движения до тех пор пока меня не окликнули. Я успел тогда остановить Витьку от дурацкого посткпка вытащить кошелек у плачущей старушки и, схватив его за руку, потащить к выходу. Пистолет был тяжелый...выкинуть бы его надо было, но поздно, поздно. Они оперативно сработали эти менты. Я тогда от неожиданности пистолет на них наставил, но громкий голос лейтенантазаставил меня выпустить его из рук и выбить другой из рук Витьки, опешавшего ненашутку. Нас всех четверых взяли. Хорошо еще несильно врезали. До сих пор не пойму, зачем мы решили сбербанк взять...Денег-то было достаточно, чтобы пойти и купить что надо. А всё на "слабо" берут. Глупо, противно и обидно за всё содеянное. Сидишь сейчас и размышляешь о жизни, что было сделано правильно, что можно было бы еще изменить, а этого не изменишь6 не сотрешь, не вычеркнишь, жизнь заново не перепишешь. Но тогда можно было бы всё изменить, сейчас-НЕТ.

Ключ беспоадно громыхал в замке. Тяжелый засов отворился.

-Смирнов, на выход, к следователю!-пробурчал грозный голос охранника. Всё зря. Игра не стоила свеч.

-Иду!

Всё напрасно. Я вышел из камеры, в которой кроме меня было еще пятеро.

[Сэди]

Только что написала рассказ по случайно сгенерированному ряду карт Таро.

"Жил однажды на свете один человек. Он был богат и жил в свое удовольствие. Однажды он устроил пир, пригласил женщин. Но он переоценил свои силы и во время вечеринки умер. Он решил, что его место в Раю, и отправился прямиком к райским вратам. Но у врат его встретил ангел с огненным мечом и закричал: «Уходи отсюда, грешник!» Пришлось уйти. Но в ад идти не хотелось, и он вспомнил женщину, которую когда-то любил. Он явился к ней и потребовал, чтобы она молилась за него. Женщина была очень доброй и стала молиться. И в самом деле, - ему был предоставлен еще один шанс, и его душа вновь воплотилась, но в этой следующей жизни он стал собакой. Бедняга! Он получил то, что заслужил, ни больше, ни меньше".

Было весело.

[A.Z.]

Маленькая зарисовка на тему "Тёмной Башни":

 

Незнакомец

 

 

- Я вижу его во сне каждую ночь. Он словно бы взломал некий секретный код, защищающий мой разум и ночь за ночью проникает внутрь моего подсознания по причинам, известным только ему.

Прервав рассказ я сделал глоток предложенного доктором сока. Она смотрела на меня, делая какие-то заметки у себя в блокноте, возможно, отмечала важные моменты моего рассказа, а может, просто составляла список покупок для похода в супермаркет вечером. В любом случае, мне нужно было, чтобы меня выслушали и эта симпатичная женщина слушала не отвлекаясь. Конечно, она дипломированный психолог и я плачу ей сто долларов час, но всё-таки. Не каждый согласится выслушывать мои жалобы про высоченного чувака в ковбойской шляпе, обвешанного револьверами что твой Клинт Иствуд, который не только ничего не говорит, но ещё и смотрит так, словно ты задолжал ему больше годового бюджета Болгарии.

 

- Значит, - доктор наконец закончила делать пометки в блокноте, - Ваш таинственный гость всё ещё навещает Вас и ничего не говорит?

 

- Более того, теперь он ещё и наставляет на меня палец, знаете, как дядя Сэм на плакате.

 

Доктор понимающе кивнула, мол, конечно, мне самой подобная чепуха снится ежедневно и продолжила:

 

- Мы уже пришли к выводу, что речь во сне не о Вашем отце и вообще не о родственнике.

 

На самом деле так решил я. От незнакомца из сна веет не враждебностью, нет, но он определённо чужой. Интрудер, как сказали бы американцы.

 

- Так о ком или о чём всё же идёт речь в Вашем сне?

 

- Ну это Вы - психолог и главный спец по сновидениям, разве нет? Как там у Фрейда - всё дело в мужских гениталиях, верно? И подавленном сексуальном желании.

 

- Не стоит иронизировать и обобщать. Ваш случай как и интересен своей нетипичностью. Я бы даже сказала - уникальностью. А что насчёт розы?

 

- Розы? Ах, цветка. Да, он тоже есть в каждом моём сне. Роза стоит в вазе на прикроватном столике, она красного цвета и вот ещё что я понял недавно, буквально вчера.

 

- Что же? - Мне показалось, доктор даже спину прогнула, подавшись ближе к моему креслу.

 

Я прокашлялся и ответил:

 

- Думаю, во сне я обитаю в башне. Вчера я видел облака в окне. Совсем близко, как если бы находился на большой высоте.

 

Доктор хмыкнула и чиркнула ещё что-то в блокноте.

 

- Что ж, могу Вас обрадовать. Мы подобрались к развязке. И я могу ответить на интересующие Вас вопросы.

 

- Неужели?

 

- Именно. Начнём с имени Вашего ночного гостя. Его зовут Роланд.

 

- Мне это имя ровным счётом ничего не говорит.

 

Доктор усмехнулась и встала со своего стула, направившись обратно к своему рабочему столу.

 

- Оно и не должно Вам ничего говорить. Я и такие как я, очень внимательно следим за тем, чтобы Он не мог вновь собрать Ка-Тет. Больше мы этого не позволим.

 

Доктор вытащила что-то из-за стола. Аккуратный, знакомый по фильмам о Джеймсе Бонде "вальтер".

 

- Вы в своём уме? Зачем Вам пистолет? - Я мгновенно вскочил с кресла.

 

- Он выбрал тебя. Но уже поздно. Ты ему не поможешь! - Она вытянула руку, нацелив ствол мне в грудь. Я зажмурился. Громыхнул выстрел. Я открыл глаза, не понимая:

 

а) Почему я всё ещё жив?

 

б) почему выстрел от "Вальтера" такой громкий?

 

и взглянул на доктора. Она стояла на месте, рука с пистолетом опущена, правый глаз дёргается как при тике, левый вместе с осколками черепа, фрагментами зубов и челюсти размазало по висящей на стене картине какого-то абстракциониста. Постояв секунду на месте, доктор рухнула на пол. Тут только я обратил внимание, на приличных размеров дыру во входной двери кабинета. Ещё мгновение спустя дверь слетела с петель и в проёме возникла фигура. Глаза мои полезли на лоб - незнакомец из сна собственной персоной. Револьвер, во сне покоившийся в кобуре теперь находился у него в руке, из дула шёл дымок.

 

- Нам пора идти. Иначе мы оба погибнем. - Голос хриплый, знакомый до боли.

 

- Я...Ноги подкосились и я улёгся рядом с доктором. Сознание моё спряталось в тёплых объятиях обморока. Я надеялся, что когда очнусь, увижу свою комнату, ноутбук на столе, брошенные на полу джинсы и недавно купленный телек в углу, на старенькой тумбочке.

 

Но ничего этого я не увидел. Вместо комнаты было безоблачное небо, уходившее вдаль и на грани горизонта встречавшееся с голой пустыней. В волоссах и на зубах завяз песок, в горле першило. Незнакомец высочел надо мной, рука покоилась на ручке револьвера, готовая выхватить его в любой момент.

 

- Меня зовут Роланд. Я иду за Человеком в Чёрном. Тебе суждено сопровождать меня, хочешь ты того или нет. Это твоя Ка.

 

Сказав это, он пошёл вперёд, закинув на плечё рюкзак, оставив револьвер в кобуре.

 

Какое-то время я стоял, глядя ему вслед. Повертел головой в разные стороны. Ничего, кроме неба и пустыни. Видимо, мой сон ещё не окончился. Или наоборот, я наконец проснулся. Сбросив пиджак я пошёл следом за Роландом и Человеком в Чёрном. Солнце палило мне в спину, будто подгоняя.

[Donnie Darko]

Полкило ливерной колбасы.

 

Появление духа любимой прабабушки окончательно выбило Василия из колеи. Появившись прямо из стены, призрак молча стоял рядом с телевизором и смотрел в никуда. Достав из прикроватной тумбочки бутылочку со святой водой, Василий обмакнул в неё свой нательный крестик и стал им размахивать.

 

- Прости, бабуля, я тебя любил, но сейчас сгинь! Сгинь! И без тебя сегодня делов наделалось!

 

Глаза духа погрустнели, и внезапно произнеся "До завтра, милок" он медленно растаял в воздухе. Казалось, не от того, что до него долетели капли святой воды, а потому, что скачущий по комнате с крестиком правнук отчаянно походил на душевнобольного.

 

Вспотевший Василий, наконец, присел на кровать. Переведя дух, он всё же пошёл на кухню и достал из холодильника бутылочку Туборга, хотя планировал оставить её на вечер воскресенья. Сделав глубокий глоток, достал из кармана мобильник и, порывшись в адресной книге, набрал кнопку вызова.

 

- Здорово, чувак! Не занят? Слушай, я понимаю, что это прозвучит странно, но у меня сегодня не день, а чёрте что. Обещай выслушать, а? Ты ж мой лучший друг, как-никак.

 

Получив согласие, Василий отпил ещё пива и продолжил.

 

- Короче, слушай. Ты ж знаешь, что я каждое утро за молоком хожу? Ну вот, сегодня выхожу и в магазине встречаю Машку Симонову. А я ж по неё сох в старших классах, да и не только я, ты ж знаешь. Ну, слово за слово, разговорились, столько лет-то не виделись. И тут она спрашивает, что я завтра делаю. Я такой, а что? И тут она как выдаст, что недавно муж у неё помер, и очень ей хочется со мной на свиданку сходить, и вообще она всегда была в меня влюблена тайно. Ты прикинь, по ней же столько пацанов сохло. Мило так поболтали, слушай, договорились завтра пообедать вместе.

 

Сделав очередной глоток, Василий немного помолчал и собрался с мыслями.

 

- Такая вот фигня. А дальше интереснее. Купил молока, перехожу дорогу, и тут ко мне подходят два таких молодчика в костюмчиках и предлагают сесть в Мерседес. Ну, знаешь, здоровые такие парни, я подумал, возражать себе дороже. Сел, а третий мужик сидит, тоже в костюме, в тёмных очках, перстень с печаткой на пальце. И, что странно, на бандюка не похож, вообще никакой опасности от него не исходит. "Василий Старгородцев?", спрашивает. Ну, я киваю. "У меня для вас", говорит, "Интересное предложение. Моему работодателю нужны ваши услуги, как одного из ведущих специалистов страны по защите информации. Не бойтесь, всё законно. Оплата, скажем так, в три раза превысит вашу обычную ставку". Короче, завтра вечерком встречусь с этим таинственным работодателем, ей-богу, интересно стало.

 

Допив пиво, Василий как на духу выдал завершение истории.

 

- А вот теперь самое главное. Возвращаюсь домой, смотрю - свет горит в коридоре. А я ж точно помню, что выключал. Ну ладно, думаю, может действительно забыл. Пошел в комнату, слышу, разбилось что-то в кухне. Пошел туда - дверца посудного шкафчика открыта, на полу осколки тарелки. Тут уж чувствую, что-то не так. Только подмёл, так вода сама собой из крана потекла. Ну, тут уж я перекрестился, что за чертовщина. Закрыл воду, возвращаюсь в комнату, и тут появляется призрак моей прабабки. Вот те крест! Тут уж я на него святой водой побрызгал, он и исчез, сказав "До завтра, милок". Вернётся, что ли? Может, и не надо было прогонять, бабка добрейшей души человек была... Да, я знаю, что это безумно звучит...

 

Приложив бутылку к губам и поняв, что она уже пуста, Василий поставил её на стол.

 

- Такие вот пироги. С ума схожу, думаю. Обязан был просто хоть кому рассказать. Посмеёмся мы потом над этим, наверняка. Так что завтра у меня интересный денёк намечается. И с Машкой пообедаю, и с этими странными товарищами встречусь, да и бабка обещала снова заглянуть... Не утомил я тебя? Ну ладно, давай, увидимся.

 

Василий спрятал телефон в карман и, повертев немного в руках пустую бутылку, выкинул её в мусорное ведро. А на следующее утро, направляясь в магазин за молоком, Василий был насмерть сбит на перекрёстке пожарной машиной.

[Ewa Braun]

Приветствую.

У меня не рассказ, а небольшая повесть. Можно ли, допустим, в каждом сообщении выложить по главе? (файлы создавать не умею по той причине, что мне это никогда не было нужно).

[Раджу]

Приветствую.

У меня не рассказ, а небольшая повесть. Можно ли, допустим, в каждом сообщении выложить по главе? (файлы создавать не умею по той причине, что мне это никогда не было нужно).

 

Думаю, что можно... попробуйте.

[Ewa Braun]

Думаю, что можно... попробуйте.

 

Вы знаете, у меня повесть не о "реальной" жизни, а о мире фильма. О героях этого мира. Насколько я поняла, здесь только произведения о нашем мире и нашей галактике. А у меня другое. Есть еще наброски, но их нужно до ума доводить. И рассказ есть, но, очевидно, здесь нельзя слеш выкладывать?

[Раджу]

Вы знаете, у меня повесть не о "реальной" жизни, а о мире фильма. О героях этого мира. Насколько я поняла, здесь только произведения о нашем мире и нашей галактике. А у меня другое. Есть еще наброски, но их нужно до ума доводить. И рассказ есть, но, очевидно, здесь нельзя слеш выкладывать?

 

 

Ну так это же проза...

[Fuin]

Тук-тук!

 

Зима… Земля тверда и холодна, через нее не пробьешься так просто, не процарапать себе путь, шутя, как жарким летом. А-а-а-а-а!... Ночь, и холодный ветер. А совсем невдалеке дом, дом, где спрятался ты.

Пара сотен медленных шажков маленьких шаркающих ножек в грязных туфельках - и я на месте.

- Тук-тук.

- Не нужно, пожалуйста. Засыпай, моя маленькая, - Твой голос с легким налетом паники и мольбы зазвучал из-за двери.

- Тук-тук! Открывай!

- Я… Я не слышу тебя!

- Да ну, сейчас ночь, и не время играть в прятки, - я ласково поскреблась в закрытую наглухо дверь. – Ну, открой! Ты же знаешь, что спатки я все равно не буду. - Мой обиженный детский голосок проникал сквозь все его запоры, даже не проникал, а проходил мимо. Сама я не могу произнести ни слова. Мертвое тело, как ни как, не совсем подходит для подобных фокусов. Выдавливать стоны – это пожалуйста, а вот говорить – нет. Лишь душа, крепко запертая в тельце, может достучаться до души родного человека.

- Зачем ты здесь? Зачем ты меня мучаешь? – а-а-а, ты уже всхлипываешь. Сегодня слишком уж быстро начал.

- А я могу иначе? - удивленно поинтересовалась я вполне взрослым тоном - ты дал мне какой-то другой выход? Ты не забыл, какой сегодня день, - этот вопрос был задан уже вполне веселым голоском девочки, которая вся замирает в ожидании чуда.

- Не забыл, маленькая, - горьким, но успокоенным голосом ответил ты, - с днем рождения, родная.

- А какой тортик сегодня будет? – мой радостный голосок, наверное, выводит тебя из себя, ничем не могу помочь.

- Арррррррр! – в отчаянии ревешь ты, а через несколько секунд тишины в доме начинает играть музыка. Твой любимый композитор, Ямаока.

- Ты хочешь скрыться от меня? Забыл купить подарок? Хочешь спрятаться за безумием?

- Да, я не могу больше тебя слушать. Пожалуйста, иди баиньки. Засыпай.

Баю, баюшки, баю,

Не ложися на краю,

Придет серенький волчок

И ухватит за бочок,

И утащит во лесок,

Под ракитовый кусток.

Баю, баюшки, баю…

Сквозь звуки музыки слышна твоя безумная колыбельная.

- Папочка, тук-тук! Ну, открой!

- Это неправильно… - ты начинаешь хихикать, и даже через дверь я чувствую, как все твое существо дрожит.

- Неправильно?!! А хоронить дочь живой правильно!? Открывай, сука!!!! Я завизжала, как…неважно как кто или что. Мой трупик при этом сильнее застучал в дверь. – ТУК-ТУК!!! Открывай, папочка, иначе я вытащу тебя через эту гребаную трубу!!!

- Маленькие заиньки

Захотели баиньки…

Сквозь звуки музыки и смеха слышна твоя безумная колыбельная

Внезапно, она настигла меня. Моему тельцу стало тяжело поднимать руки, даже глаза стали закрываться. Тут дверь отворилась, и в проеме появился ты, папа. Почему то, ты улыбался, а в руке сжимал моего плюшевого мишку, выстиранного и зашитого в нескольких местах.

А я… А я лежу у тебя на пороге, потому что так и должно быть. Потому что ты принес меня сюда. Все как всегда. Безумие и чувство вины творят чудеса, да, папа? Они могут даже оживить в твоей больной голове дочь, похороненную спящей.

- Ой, да мы уже совсем клюем носиком, держи Мишу, крепко держи, а то он бу-бух! И свалится, что тогда делать будем? А тортик завтра будет, обещаю.

Ты поднял мой засыпающий трупик на руки и понес в мою разрытую тобой колыбельку, недалеко от дома.

- В доме все стихло давно,

В погребе в кухне темно,

Дверь ни одна не скрипит,

Мышка за печкою спит…

А я, страшно сказать, заснула, крепко обняв медведя. Ты вздохнул, погладил меня по голове, прикрыл меня новой крышкой гробика. Ты много их заготовил, впрок, правда?

Сквозь сон послышались удары молотка.

[Fuin]

Работа над ошибками

«В эфире вечерний выпуск новостей, здравствуйте! Сегодня в программе:

Сегодня на всемирном съезде глав государств, президент Российской Федерации, Алексей Кирпатов публично раскритиковал факт новых военных исследований, проводимых Соединенными Штатами Америки. В своем выступлении, Алексей Леонидович заметил, что гонка вооружений двух сверхдержав окончилась более шестидесяти лет назад, и что ее возобновление не может привести к дальнейшим улучшениям отношений между странами.

Выступление президента Российской федерации было встречено делегациями США и их стран сателлитов резко негативно. В знак протеста, вышеозначенные главы государств покинули зал заседания. Сам факт обладания Россией подобными данными прокомментирован не был».

Вадим выключил телевизор и закрыл глаза. Достали! Он налил себе в стакан еще водки и одним махом выпил.

Гостиничный номер, в котором остановился Вадим, не отличался особой роскошью, но был уютен и недорог. Не в Москве, все-таки. Довольно удобная одноместная кровать, телевизор, санузел. Даже холодильник в номере имелся. Пока Вадим не получит от страховой компании возмещение, пока не обзаведется новым домом, жить ему здесь. А где дом, спросите? Сгорел. С женой и всеми вещами…

Молодой человек заплакал. Он выпил еще и со злобным стоном разбил стакан о стену. В стороны прыснули крупные и мелкие осколки, а Вадим схватил бутылку и стал пить из горлышка, изо всех сил пытаясь заглушить дикую боль в сердце. Ирка! Ирочка! Почему?!!

Наступила ночь. Вадим так и уснул, с бутылкой в руках. Когда автоматически, по сигналу о срочном сообщении, включился телевизор, он не проснулся. Экран осветил ночной номер, и обеспокоенный диктор сообщил: «Как только что нам сообщили: полтора часа назад, в Вашингтоне прогремел мощнейший взрыв…»

Тут диктор запнулся и дрогнувшим голосом продолжил, - «По предварительным данным в городе и его окрестностях выживших нет».

Утро Вадим встретил в ванной. Войдя в комнату, он бросил взгляд на телевизор и остановился. Ведущий программы новостей сообщал, что весь американский континент опустел за считанные часы. Ни один сигнал не был принят из США, Канады, Мексики, стран центральной и южной Америки. В это трудно было поверить, казалось, это еще не протрезвевший мозг выкидывает различные фокусы перед своим хозяином. И надо признать, Вадим бы сейчас больше обрадовался обыкновенной «белочке», чем осознанию, что все это – реальность. Еще держась за больную голову, он выбежал из номера. Нужно спрятаться. Куда-нибудь подальше, а лучше всего поглубже, туда, где появится хотя бы один шанс выжить. Почему то, он не сомневался, опасность уже близка. Пока Вадим ехал в лифте, мысли о жене снова вернулись, вытеснив на время чувство приближающейся беды.

Всего месяц они с Ирой прожили в счастливом браке. Потом – взрыв, пожар, и гори все! А сейчас… cейчас Вадим последует за женой. Когда они встретятся, он попросит прощения, за те слова.

В голове вихрем пронеслись минуты, когда он, прижав к себе Иру, говорил, что она устала, что говорит ерунду. А ведь Ира знала, все знала об этом дне. Звала с собой. Куда? В конце концов, она уснула, а Вадим ушел на работу. Больше он не видел своей жены. Трупы погибших при взрыве дома опознанию не подлежали…

Спустившись в пустующий холл, Вадим остановился. Зачем бежать? Даже если какой-то шанс и есть, к чему это все?

На улице слышались крики ужаса. Наверное, и здесь началось. Внезапно, полупьяному молодому человеку стало страшно, а потом все тело пронзила нестерпимая боль, как-будто, его что-то пожирало. Дверь на улицу распахнулась, и взору Вадима предстало ужасающее зрелище. В холл, пошатываясь, вошла женщина. Очень знакомой показалась она Вадиму, но откуда, он вспомнить никак не мог. Хмель и ужас перемешались и заглушили все остальные чувства.

Ее когда то белый свитер был испачкан в крови. Кровь лилась изо рта, глаз, ушей, а женщина, уже не в состоянии кричать, остановилась, посмотрев на молодого человека, и через мгновение рухнула на пол. Еще через несколько секунд она исчезла, оставив на полу только голый остов да пятна крови. Вадим поднял руку и увидел, что она уже объедена до кости. Он хотел закричать, но вместо этого только закашлялся. Брызнула кровь, а Вадим уже лежал на полу, умирая от боли.

Встречай, Ирка…

 

****************************************************************

Ну, как же так!

Автомобиль Тима стоял, припаркованный на краю трассы. Он был безмолвным укором всем, кто забывает вовремя подзарядить своего железного коня. Лена хмуро посмотрела на своего мужа. Подобные сюрпризы никогда ее не восхищали, а перспектива ночевки посреди херсонской степи, несмотря на всю ее красоту, просто выводила из себя. Только бабушка Тима, Ирина Федоровна, ничем не выказывала свое недовольство, то и дело шутила. Видимо, она была не прочь заночевать на природе. Слава Богу, выражение «дышать свежим воздухом» теперь не пустые слова. Природа уверенно восстановила свои права перед человеком, а он, кажется, теперь готов подчиниться ее величеству.

Сто с лишним лет назад, все было по-другому. Тим читал, что до катастрофы, которая во всех книгах называлась не иначе, как «Бедой», для людей сто лет было на редкость долгим сроком жизни. Сейчас сто лет - не предел. Маме Тима вчера исполнилось сто сорок, а выглядит замечательно. Вот и поездка по поводу юбилея. Видела она, как гибнет мир, выжила, как очень немногие счастливцы. Только никогда не рассказывала ни о чем. «Не время», - говорила.

И вот, на дворе 2174 год. Заселена только Европа. Территория Украины из-за высокого сельскохозяйственного потенциала пользуется особенной популярностью. Как было написано в учебниках новейшей истории, катастрофа коснулась только человеческого населения земли. После уничтожения прочие живые организмы, а также все материальные ценности остались нетронутыми. Угроза быстро прошла, и то, что убивало людей сотнями миллионов, исчезло через несколько дней.

Вечер, нехотя уступал место ночи. Лена уснула, полулежа на переднем сидении. Ирина Федоровна тоже спала - на заднем. Тим отошел от машины и закурил. Ночь очистила темное небо от облаков и была прекрасна своей ничем незамутненной темнотой.

Завтра Тим вызовет службу техобслуживания и уже через час после вызова они двинутся в путь. Купленный по акции электромобиль позволял пользоваться услугами техотдела бесплатно, так что эта даже в копейку не влетит.

Лена… Она постоянно чем-то недовольна. С недавнего времени она стала просто невыносимой. Может со стороны оно и незаметно, но выдерживать это становится все труднее.

Мысли о жене и планах на завтра прервала теплая мягкая рука, легшая на плечо Тима. От неожиданности тот резко обернулся, но тут же на его лице появилась улыбка.

- Мама.

- Я испугала тебя? Прости, сынок.

- Нет, нет. Ничего страшного. Ты почему не спишь?

Ирина Федоровна тихонько засмеялась, шагнула к Тиму ближе, и Луна осветила ее лицо, на котором почти не было морщинок.

- Хотела спросить тебя о том же. Тебя что-то беспокоит?

- Совсем нет, стою тут и ругаю себя за забывчивость.

- Брось ты, было бы, за что ругать себя, если все можно исправить – значит и вину загладить можно, - мама заглянула Тиму в глаза. Лишь на мгновение, но сын успел разглядеть внезапно родившуюся в глазах тоску.

– А когда ты ничего изменить не в силах, когда… - она осеклась, но уже через несколько секунд продолжила, - когда ты не принадлежишь сам себе, вина без спросу ложится на твои плечи.

- О чем ты говоришь, мама, - Тим почувствовал, как мать обнимает его, а в следующее мгновение перед ним предстал пустой город. Тишина безраздельно царила здесь. Тишина, которая всегда приходит следом за смертью, покой, такой обманчивый, такой недолгий. Мать отпустила его из объятий и теперь спокойно стояла рядом, глядя почти плачущими глазами на картину запустения.

- Господи! Где мы, мама?! Где Лена?

- Твоя жена спит, где спала. Ей не нужно видеть. Только ты должен понять, что значит, невозможность все исправить. Я тебе покажу, видишь? Так выглядел мой родной город через два дня после катастрофы. Никого. Что это было – не знаю, да и никто не знает, кроме тех, кто это сделал. Но они погибли первыми. Мне и моим сестрам повезло, мы в самом начале были вне досягаемости от Беды. Монастырь наш был не просто домом Бога, - тут Тим уставился на мать с еще большим удивлением. Значит, мама была монахиней?? Новость за новостью, а Ирина Федоровна продолжала, - наш монастырь веками изучал бытие мира, его законы, порядки, которые уже давно были нарушены человеком. Мы даже познали «возвращение». Человек пока живет, оставляет в прошлом свой след, и если его найти, можно вернуться в это прошлое. Когда Беда минула, в живых остались только несколько сотен моих сестер. Теперь обними меня.

Тим все стоял, молча оглядывая мертвое место. Слова матери давили на него. Вот почему она ничего не рассказывала. Без доказательств, таких как это путешествие, она рисковала потерять доверие сына. Все еще не придя полностью в себя, он наклонился и обнял Ирину Федоровну.

Теперь город изменился. Он стал переполненным людьми. Тим в жизни своей не видел столько народу. Никто не обратил внимание на факт возникновения этой пары изниоткуда.

- Несколько месяцев до беды, - задумчиво произнесла Ирина Федоровна, - наших сил хватило, чтобы вернуться в это время. Сначала мы пытались рассказать всем о будущей трагедии, но сам знаешь, как восприняли люди это известие.

Тим не знал. Его общество к каждому человеку относится, как к неповторимому творению божьему. Поэтому он помотал головой в знак отрицания.

- Нас высмеяли! – резко сказала мать, сынок, представляешь, нас пытались поместить в сумасшедшие дома, - внезапно речь матери Тима прервал тихий смешок, - глупенькие. Тогда мы решились на еще одно средство. Я и сестры постарались как можно скорее забеременеть. В нашем времени не осталось мужчин.

Мой мужчина так меня полюбил, что женился на мне. Я всеми способами пыталась предупредить его после свадьбы, а в ответ слышала только «Ты слишком устала, моя Ирунька», так он меня называл. За месяц перед Бедой, я ушла. Вернулась в свое время. Уже с тобой.

Ирина Федоровна все говорила, не замечая, как Тим опустился на корточки и обхватил голову руками.

- Почему ты не забрала отца с собой? Ты же могла…

- Не могла!! – вдруг яростно закричала мать, - не могла, если бы все было так просто, неужели я бы этого не сделала?!! Твой отец не имел своего будущего, а значит и не мог отправиться со мной. Он не верил мне, - голос матери стал тихим, подавленным, - вот, что значит не иметь выбора! Я не принадлежала себе, я была невестой господней, матерью будущего человечества!!

Женщина заплакала. Тим подхватил ее, снова обнял. Прижал к себе.

- Мамочка, не надо, не плачь.

[Fuin]

- Вина, - сквозь слезы говорила мать, - вся жизнь - чувство вины под маской. Пока ты не вырос, я не могла отправиться за твоим отцом, не могла рисковать собой, пока ты был маленьким. Теперь ты все знаешь, ты стал большим, сыночек мой. Я не смогу больше вернуться, а ты сможешь. Если я найду своего мужа, мы спрячемся и доживем вместе до ваших дней. Если нет – мы будем вместе, как должны муж и жена, - слезы уже высохли. В глазах появилась уверенность, - не пытайся меня переубедить, прощай, Тимочка, береги Лену и не допусти ошибки. Исправить некоторые из них нелегко - она коснулась рукой своего живота, - Ты понял?

Реальность померкла. Сначала Тим еще различал белый мамин свитер среди наплывшей туманной темноты, но потом и он пропал, растворился в умершем времени. Тим открыл глаза. Он стоял у своей машины, посреди ночной херсонской степи. Матери рядом не было.

- Мама, мама! – голос Тима сорвался на крик.

- Ну чего ты орешь, как резаный? – Лена проснулась явно не в духе. Осмотрелась, - Где Ирина Федоровна?

Тим повернулся к жене, тяжело дыша. При виде отчаяния на его лице, с Елены тут же слетело недовольство.

- Что, что случилось?

- Мамы больше нет. Ты не поверишь, если я тебе расскажу.

- Как нет?! Где она? Говори!

- Почему ты мне не сказала, что ждешь ребенка? – Тим посмотрел на Лену, - ответь сначала на это.

- Ирина Федоровна просила не говорить тебе до окончания поездки, - Елена была удивлена, - она тебе сказала?

«Ты все продумала заранее», - подумал Тим, глядя в ночное небо.

*******************************************************************

Да, Ирина Федоровна все продумала заранее. Теперь ее ничто не держало. Ни обязательства, ни маленький ребенок. Она продолжала жить лишь для того чтобы вернуться. Потратить свою последнюю из трех возвращений в прошлое и либо прожить с мужем все эти годы гибели и возрождения человечества, либо остаться с ним и исчезнуть в небытии.

Мир был еще переполнен радостью, злобой, надеждами. Преодолевая течение людской толпы, женщина вглядывалась в ее лицо, постоянно меняющееся. Казалось, все они идут навстречу Ирине, все добровольно отдаются воле Беды. Только она, женщина, прожившая сто с лишним лет, оставив после себя новый мир, стремится сейчас лишь изменить судьбу двух человек.

Целый день она скиталась по городу в поисках своего мужа. Дома его не было, сколько ни ждала его Ирина Федоровна. Не вернулся. Спросила у соседей – ничего. Снова вышла в город. Всем этим людям осталось жить всего два дня. Что делать? Последняя надежда отыскать в этом городе человека – больницы и милиция. Времени мало, но попробовать надо, терять нечего. Обход нескольких клиник не дал результата. Но тут…

Проходя по коридору очередной больницы, в направлении регистратуры, она услышала:

- Вы уверены?! Девушка, поймите меня, я ищу свою беременную жену, с ума схожу. Проверьте еще раз, к вам она не поступала? Пожалуйста!.. Да я все больницы уже обошел! Вы моя последняя надежда.

Этот голос она не забыла и через сто лет, не забыла бы и через тысячу. Ира остановилась недалеко от окна регистратуры. Спиной к ней стоял ее муж.

- Сергей, - тихо позвала она.

Молодой человек осекся и обернулся к обратившейся к ней женщине.

- Я вас знаю? – он с любопытством и удивлением рассматривал эту странную женщину. Кого-то она ему напоминала…

- Сережа, идем, - Ира подошла к нему и взяла за руку, а Сергей, почему то покорился ей и пошел следом.

- К…кто вы? – кажется, он боялся услышать ответ, потому что уже его знал. Ирина Федоровна остановилась, посмотрела на своего мужа.

- Сережа, это я, твоя Ирунька, - он все-таки боялся этого ответа, потому что отшатнулся от жены, как от кобры. Но Ира, не позволила ему уйти, нет, еще раз потерять его она не сможет. Женщина схватила своего мужа за ворот, притянула к себе.

- Смотри, это кольцо ты ни с чем не перепутаешь, и этот кулон, ты сам мне его купил. Я все объясню тебе. К черту, ничто сейчас не важно. Я тебя нашла, и ты пойдешь со мной.

Город еще жил, не веря в свой скорый конец. По одной из его улиц в отчаянии бежала Ирина Вяземская, теска Ирины Федоровны и монахиня того же монастыря. Бежала в поисках своего Вадима. Она обязательно его найдет. Они будут вместе, когда город захлебнется от ужаса и боли, содрогнется в последней смертной муке и затихнет, оставив все свои радости, страхи и надежды.

[лило]

Срочная просьба к знающим форумчанам. Подскажите пожалуйста, какие - нибудь интересные рассказы - притчи небольшого формата. Если можно то не только известных авторов, но и свои.

 

Заранее всем спасибо.

[Хмарочес]

Срочная просьба к знающим форумчанам. Подскажите пожалуйста, какие - нибудь интересные рассказы - притчи небольшого формата. Если можно то не только известных авторов, но и свои.

 

Заранее всем спасибо.

 

за неимением своих - вот. Авось, интересная.