Смешанные чувства после просмотра. Я придерживала этот фильм в уверенности, что соберу богатый урожай смыслов, эстетики и сильных эмоций.
Все это пришло, но после собственных расследований, что-то в фильме не устраивало, хотелось разобраться.
Открытие музыки Стравинского - самый щедрый подарок. Я её избегала раньше, она казалась избыточной и однообразно сложной. А теперь не могу наслушаться колыбельной из «Жар-птицы», а еще - «Орфей». Это то, что я так долго искала.
Если кто-то меня просветит, буду очень благодарна, саундрек – это вариации композитора фильма или произведения Стравинского?
Игра Анны Муглалис замечательно воспроизводит современный миф о Шанель в стилистике Лагерфельда. Она так мало схожа с тонкой, цепкой и дерзкой Габриель, злой, нарядной, незабываемой. Органика Анны иного рода, её Шанель движется с змеиной пластикой, стальной характер, очи жгучие, сердца нет, не модно. Ида Рубинштейн портрет Серова.
Есть у меня предположение, что режиссер слишком много думал. Проблему с отсутствием красоты Стравинского, как героя-любовника, он решает выбором Мадса на главную роль.
А вот зря. Более выпуклый и харизматичный актер, без искусственной гладкости, строгости, красивости, сделал бы это кино правдивым и острым. Как бы органичен был Джеффри Раш в роли Игоря …Были бы искры, вместо сухости.
Мадса пришлось заземлять, ровнять углы. Пожалуй, эта моя главная претензия к фильму. Если нет задачи психологического и внешнего соответствия прототипам, почему было бы не дать Мадсу больших возможностей для роли, что-то кроме сдержанной угрюмости и метаний в тупике?
Кстати, почему Игорь Стравинский подан как наглухо запечатанный в себе и скупой на эмоции человек, под панцирем которого бушуют страсти? Любое видео с Игорем, говорит об обратном. Улыбчивый, нервный, жадный до смыслов, горячий, стесняющийся себя, неровный, характерный – тут палитра для игры.
Режиссер же пытается выжать из Мадса техническую достоверность, забирая его силы. Русский учить, на рояле играть. Причем одолеть это требовалось в две недели, как я узнала из интервью.
Гари Олдман в фильме «Бессмертная возлюбленная» добивается большей правды, играя Бетховена, хотя его непосредственный контакт с клавиатурой в близком ракурсе камеры длится четыре секунды.
Понравились «говорящие» детали – пестрый шарф на пальто Габриель, в котором она отправляется в Грасс. Единственный цветной предмет, который можно на ней увидеть в этом фильме, намекает на обоюдное влияние двух миров.
Рисунок ткани так похож на опавшую листву, по которой ступает жена композитора в другой сцене.
В кабинете Дягилева висит картина Малевича, на фоне жирного ампира.
В итоге этот фильм для меня – коллекция красивых вещей, деталей, проводник к собственным поискам.