Клаус Мария Брандауэр

[Дензел]

Клаус Мария Брандауэр (нем. Klaus Maria Brandauer), настоящее имя Клаус Георг Штенг (нем. Klaus Georg Steng), род. 22 июня 1944, Бад-Аусзее, Австрия) — австрийский актёр, кинорежиссёр и педагог.

Родился в семье муниципального служащего Георга Штенга и Марии Брандауэр. После начала актёрской карьеры сменил фамилию Штенг на Брандауэр. С 1963 года был женат на Карин Брандауэр, умершей в 1992 году, имеет одного сына.

Бегло говорит на четырёх языках: немецком, английском, французском и венгерском и снимался в фильмах на этих языках.

Профессор семинара Макса Рейнхардта в Вене.

На сцене с 1962 года, в кинематографе с 1972 года.

Лучшие фильмы:

Никогда не говори «никогда» (1983)

Из Африки (1985)

Тетро (2009)

Белый клык (1991)

Приключения знаменитого Кота-сыщика (1994)

Мефисто (1981)

Друиды (2001)

Русский отдел (1990)

[MaksimS]

Неплохой австрийский актёр видел в "Друиды" и "Тетро", играл хорошо, больше ничего не вспоминается с ним.

[LaBrie]

В фильмах Сабо - просто неотразим. Актерская игра - блеск. В других фильмах больше не видел

[Дензел]

А я не видел пока ни "Друидов", ни фильмов Сабо.

Клаус-Мария Брандауэр знаком мне в первую очередь по двум ролям - мужа Мэрил Стрип в "Из Африке", где он ничуть не уступил в актерской игре Роберту Редфорду, а также по роли Алекса Ларсона в экранизации "Белого клыка". Еще помню Клауса в фильмах с Шоном Коннери - "Никогда не говори никогда" и "Русский отдел".

Нравится мне этот актер, он очень колоритно смотрится и в злодейских ролях, и в образе мужественных сильных героев.

[LaBrie]

Лучшие фильмы по мне - Мефисто, Полковник Редль, Хануссен. Очень сложные роли и неоднозначные персонажи

[Danis]

Гениальный актер, равного которому нет! Если вы не видели трилогию Иштвана Сабо(Мефисто, Полковник Редль, Хануссен), то вы не имеете понятия об интеллектуальном кино. Хорош в любой роли, играет невероятно, перевоплощения его гениальны.

[Лента Мёбиуса]

Лучшей его ролью считается проживание судьбы актёра в "Мефисто" - вариация на тему конформизма.

 

А я больше всего люблю Клауса-Марию Брандауэра в "Полковнике Редле". Я ведь раньше, как и все, верила в историю с ножичком и в виновность Альфреда Редля в шпионаже априори. Мне и в голову не приходило, что можно посмотреть на его историю под другим углом зрения: Редль просто-напросто стал идеальной разменной картой в замысловатой политической игре.

 

Теперь уже никто не знает, как там было на самом деле. Может, Редль действительно шпионил (в нашу пользу, между прочим!) Но Брандауэр сыграл свою роль так, что теперь официальная версия с его проколом действительно кажется какой-то оперной и надуманной - словно платок, подброшенный Яго - Отелло.

 

А больше всего потрясает, конечно же, сцена вынужденного самоубийства - я её часто пересматриваю. Если бы была режиссёром - хотела бы снимать так и с таким актёром.

[Dioxin]

Он был знаком с Клаусом Кински ?

[Olenenok999]

Талантливый актер, харизматичный мужчина. Раньше как-то не особо нравился,а сейчас все сильнее проникаюсь.

Есть в нем мальчишеское обаяние, что наряду с мужественностью делает его невероятно привлекательным для женского глаза.

Изменено 25.04.2013 18:33 пользователем Olenenok999

[Olenenok999]

Гы. Больше всего меня прикололо определение "неплохой" от MaksimS. Не знаю даже, что смешнее: это самое определение, адресованное гениальному актеру, или то,что им (определением) его наградили, просмотрев не самые лучшие его картины?

 

Божественен у Сабо... В голливудских проектах тоже хорош, но самое оно - его австро-немецкие работы. Гений.

 

ЗЫ: "неплохой" - это Паттинсон, который вроде чего-то пытается показать, в сурьезном кино играет, но как ни есть - актер-однодневка

[Olenenok999]

Темка упорно глохнет. Не ценят у нас гениев... Закину несколько фото, авось повеселее будет.

 

 

Топикстартеру: "Друиды" и "Русский отдел" в лучших фильмах - это даже не смешно...

[Olenenok999]

Этот разговор был записан во время одного из изысканных банкетов, входивших в феноменальную — поистине культурную — программу фестиваля «Балтийская жемчужина», где Брандауэр был председателем жюри. Камерный и уютный, этот фестиваль, расположившийся близ киногеничных дюн, нацелен на «искусство актера», мирное внимание к которому омрачилось грянувшим кризисом. Правда, все, кроме Брандауэра, старались об этом не думать. Хотя бы на короткое праздничное время. И дело тут не в нашей пресловутой асоциальности, будто бы сменившей нашу пресловутую политизированность. Просто социальное есть для нас по преимуществу сфера эстетического. А собственно эстетическое мы зачастую трактуем вульгарно социологически (тут даже неловко приводить примеры). Так вышло, зачем же стулья ломать?

В одном из давних интервью Брандауэр сказал: «Нужно просто показать человека в определенный период истории». В публикуемом здесь тексте Брандауэр, отвлекшись от фестивального пира, показал себя — в опасный, как он сразу же тогда оценил, период европейской истории — в роли Брандауэра. Человека, не артиста. Хотя именно опыт Мефисто, прорицателя Хануссена, проявился в нынешней реакции Брандауэра на происходящее. (Недаром в своем режиссерском дебюте, в фильме «Георг Эльзер — человек из Германии», он сыграл этого Георга, предвидевшего, как Хануссен, будущее и покушавшегося на Гитлера.) Тот давний опыт спровоцировал и гипнотическую силу личности Брандауэра — если не провидца, то манипулятора, реализующего таким образом свои врожденные актерские свойства. Какой уж тут разговор о профессии. Мелковато.В конце 80-х, то есть после трилогии Иштвана Сабо («Мефисто», «Хануссен», «Полковник Редль») — все лучшие роли Брандауэра именно исторические, что, видимо, объясняет его обостренное чувство современности, — он говорил: «Меня всегда волновала мысль, что важнее — творчество или гражданская позиция. И можно ли их совместить?.. Мы, артисты, не можем отгородиться от общества. Хотя почему только артисты?.. Чье-либо утверждение, будто он вне политики, уже является политическим заявлением, так как означает, что человек снимает с себя всякую социальную ответственность… Я не считаю актерскую карьеру важнейшей частью своей жизни. Главное для меня — понять людей и законы общества, в котором живу». Так он почти повторял Хануссена, которого интересовала не политика, а люди. Впрочем, интерес Брандауэра к человеку политически совсем не нейтрален. Более того, его типичная для европейца социальная ангажированность определяет, в сущности, и его темперамент, и его экспрессивное мужское обаяние. Его волевой посыл и инфернальный артистизм. Тем не менее разговор (или антиинтервью) с Брандауэром все же удивляет убежденностью артиста в том, что обсуждение профессиональных вопросов набило, во-первых, оскомину, а во-вторых, мало что дает для понимания кино, человека и времени. Многочисленные жалобы на то, что наши актеры (и не только) зачастую недостаточно профессиональны, кажутся мне утешительными. Потому что маниакальная надежда на профессионализм или — если без обиняков — на ремесленную крепость, то есть хотя бы на что-то, — дело, в общем, дохлое. Конечно, учат из рук вон. Но уповать на радостную весть от спецов, пусть виртуозных, не особенно интересно. Стирание личности (обученной, но негодной или годной, но необученной) побуждает верить только в магию ремесла. Но эта вера почему-то не спасает от самодеятельного результата, пусть даже настоенного на крепком профессионализме.

В этом смысле отказ Брандауэра говорить о профессии и провести заочный мастер-класс мне кажется симптоматичным…

— Вас открыл Иштван Сабо в «Мефисто», после его трилогии вы стали звездой мирового класса. Это совпадение материалов? Эффектной драматургии о метафизике власти с вашей актерской физикой? Имело ли какое-то значение, что Сабо — режиссер из Восточной Европы?

- Все было очень просто. Я не думал тогда, что это может стать моей судьбой. Просто был прекрасный сценарий. Я понял, что смогу многое вытянуть. И с радостью согласился на предложение. Что же касается Запада и Востока, то нам надо наконец забыть о пропасти, их разделявшей. К сожалению, не все так думают, но многое позади! Поэтому надо постараться воспитать в себе чувство, что различий нет. Иначе придется вспоминать историю за последние пятьдесят лет. Нам необходимо совместное будущее.

— Но вспоминать приходится для этого будущего. Во всяком случае, в России прошлое трактуется зачастую ностальгически, что диковато и опасно. Раз уж мы заговорили об истории… Вы прославились в 80-е годы. Почему, как вам кажется, это время востребовало ваш актерский тип?

— Что это за тип?

— Героического лицедея. Или динамичного актера, без натуги меняющего маски в пределах одной роли. Причем каждая маска вживлялась вами, как подлинное лицо. Отсюда возникало впечатление пластической цельности и непримиримой конфликтности вашего актерского образа.

— Я рассказываю истории. И все. Я рассказчик историй. И когда играю, и когда выступаю в роли режиссера. Но важно не это. Надо быть очень внимательным членом общества. Не важно, какая у тебя профессия. Если есть желание, если это соответствует таланту, если есть, что сказать обществу… Тогда это важно. А влияние на общество у меня определенно есть… (Смеется.) Я только не хочу говорить о том, что хорошо, что плохо.

— Но влияние, о котором вы говорите, небезразлично к оценкам. Ладно, оставим эту тему. Расскажите тогда о разнице в самочувствии и методе режиссера Брандауэра, работающего с другими актерами.

— Я всегда опираюсь на опыт своей жизни. Конечно, профессии можно научиться. Но у меня нет никакого желания давать какие-либо уроки ни режиссерам, ни актерам. Я просто выполняю определенную работу. Если она интересует — хорошо, если нет — что ж…

— Но я спросила о вашей второй профессии. Это тем более интересно, что вы постоянно работаете в театре. Не такой частый случай, за исключением английских и русских актеров.

— Но вы тоже режиссер. Вы инсценируете интервью. Знаете, о чем хотите спросить. Зачем говорить о профессии? Разве мы не знаем, что такое техника профессии? Актер — это актер, режиссер — это режиссер, а журналист, соответственно, журналист. Если он потрясающе играет на рояле или прекрасно готовит, то это замечательно. А про работу нечего говорить. О профессии говорили миллион раз.

— Но у нас это исчезающая материя. Идея необходимости мастер-классов стала чуть ли не навязчивой. А вам о чем было бы интересно?

— Может, все это вообще не очень нужно?

— Наоборот. Трилогия Сабо опять может стать для нас актуальной, поэтому я и начала с этого вопроса. Я помню, как в Москве был закрытый просмотр «Полковника Редля», здание ЦДРИ брали боем.

— Эти фильмы были успешны, но они в прошлом. Об этом я не хочу говорить.

— Тогда скажите о настоящем Брандауэра. Например, о роли в фильме «Французская революция». Мне кажется, что Дантон — одна из лучших работ. Меня поразил контраст между приватным Дантоном и профессиональным революционером.

— Ну и что? Зачем раздавать оценки? Мне было просто смешно, что во французском фильме о французской революции Дантона играл австриец.

— И переиграл французов, мне кажется.

— Почему вы так говорите?

— Потому что они играли в романтической традиции, а вы — в острой современной технике.

— Но это опять оценки.

— А чем вообще занимается критик? У вас есть свои зрители, которые оценивают, почему же такой привилегии лишать критика?

[Olenenok999]

— Ну, хорошо.

— Вернемся к непрофессиональному вопросу. В России, где сейчас смотрят много американского кино, очень остро чувствуется маргинальность европейского. Это не значит, что оно плохое или хорошее. Оно именно маргинальное. Живя в Европе, вы это ощущаете или нет?

— Может быть, нам немного жаль, что такая ситуация сложилась. Но есть много прекрасных американских фильмов, а есть замечательные европейские. Их ничуть не меньше. Да, все заполонили американское кино и американский образ жизни. Что бы мы ни говорили об этом, так оно и есть. Возможно, это просто переходный период. Мне было бы очень досадно, если б мы все американизировались.

— А вы чувствуете разницу, когда играете в немецком и австрийском театрах?

— Нет. Только в Берлине — берлинская публика, а в Вене — венская. Вы прекрасно сами знаете ответы на эти вопросы.

— Я не знаю вашего репертуара. Это классика или современная драматургия?

— В искусстве нет классики и современности. Искусство есть искусство. Для меня искусство — это то, что могут понять все люди. Многое, конечно, зависит от точки зрения. Искусство должно быть для всех, а не для гетто, состоящего из интеллектуалов. Если нас кто-то не понял, значит, искусство пропало.

— Но в России вас воспринимают как актера интеллектуального. Возможно, это полная ерунда, придуманная критиками.

— Не думаю, что я интеллектуальный актер. По происхождению я, между прочим, из глубокой провинции. Образование давалось мне довольно тяжело, и я до сих пор удивляюсь, что так много сумел сделать. Кстати, моим многочисленным русским друзьям нравится во мне именно то, что я человек спонтанный. Да, есть мнение, что я интеллектуальный артист, но я скорее спонтанный.

— Когда речь шла о репертуаре, меня всего лишь интересовало, играете вы Чехова или, скажем, Беккета. При возможном сходстве между ними все же есть разница.

— Пьеса может быть старой, главное — то, как мы ее понимаем. И как ее можем показать современным людям. Чехов ждет и ждет, ждет и ждет. Все равно, откуда придут люди, играющие его пьесы… Его можно сравнить с Беккетом, у которого тоже ждут, ждут и ждут… Беккет показывает невероятные с эстетической точки зрения вещи, и они в чем-то сродни чеховским.

— «Я актер. Гамлет — вот моя позиция», — говорили вы в «Мефисто». А в театре эту роль сыграли?

— Уже больше одиннадцати лет в венском театре. Может быть, я уже стар для Гамлета, но тем не менее…

— Какой он, ваш Гамлет? Трактовка за эти годы менялась?

— Каждый вечер меняется. Хотя я делаю почти то же самое. Мой Гамлет говорит о том, что лучше бы он был актером, чем принцем датским. Если он хорошо играет, то ничего не делает, а если что-то делает, то не подумав, то есть спонтанно. Вот и все.

— Значит, конфликт актера и человека, завязавшийся в «Мефисто», продолжается… Недавно вы сыграли Рембрандта. Я могу ошибаться, но кажется, что вы актер большого классического кино. Его время в Европе прошло, а в Голливуде…

— В Голливуде ставят «Терминаторов» и про Джеймса Бонда. Если бы вам предложили такую же, как в Москве, работу в лос-анджелесской газете, но за большие деньги, вы бы согласились?

— Да, на время.

— Вот ответ и для артистов. Что же до европейского кино, то у многих наших режиссеров существует сейчас комплекс перед американскими. Мы живем в американском столетии. Такое большое государство, как Советский Союз, само себя разрушило. Может, это и хорошо, не знаю. Теперь господствует Америка. Ее гигантское влияние ощутимо не только в политике, но и в одежде, в еде, во всем.

— Вы видели русских актеров на экране или на сцене?

— У меня в России много друзей. Но имена исключены.

— Если вы не хотите говорить о профессии, поговорим о футбольном чемпионате. Тем более что это было театральное зрелище, а кроме того, вы, насколько могу судить по этому разговору, не равнодушны к социальной проблематике. Когда выиграла Франция, то у нас говорили, что это победа не футбола, а национальной идеи. Потому что в этой команде было много нефранцузов. Вас тоже позабавило, что Дантона сыграл австриец. А я считаю, что этот австриец принес большой успех французскому историческому фильму.

— Футбол я смотрел не много. Если на Олимпийских играх выигрывает кореец, я радуюсь за него. Я не слишком обращаю внимание на национальность. Моя родина Австрия, но особого чувства, что я являюсь гражданином какой-то определенной страны, у меня нет. Если я ем спагетти, то не думаю, что это итальянское блюдо. Если же спагетти я не люблю, то не потому, что вся итальянская еда плохая. В принципе, вы могли бы жить не только в Москве, но и в Мадриде. Вообще жизнь людей почти везде одинакова. Так что у нас есть шансы.

— Диктат режиссерского театра в России сыграл, как теперь ясно, роковую для актера роль. Когда не стало мощных режиссеров с мощными театральными идеями, то померкли и актеры. Вместе с тем и незамысловатая актерская режиссура актеров не раскрепостила. Поэтому я вас и спрашивала о Брандауэре в роли режиссера.

— Меня никогда не сможет подавить или заставить что-то сделать ни один режиссер, ни один актер. Это вопрос характера, вопрос самооценки. Если кто-то на меня пытается давить, то я просто не подчиняюсь. Но для молодых актеров это нередко становится проблемой. Вы, между прочим, заставили меня дать это интервью. Возможно, что такова вообще задача журналистов.

— Или режиссеров.

— Я пошел навстречу. Боюсь только, что вы не напечатаете наш разговор без купюр. Посмотрите, что происходит: рубль у вас падает, в политике полная неизвестность, а мы говорим о футболе или о том, что я сделал в прошлом. Почему бы вам не рассказать о красивом, приятном, действительно очаровательном фестивале в Риге? О людях, которым было очень трудно, у которых мало что есть, но которые тем не менее нашли возможность пригласить сюда гостей. Я был на многих фестивалях, получил множество призов. Зачем мне сюда приезжать? Но я приехал, потому что это важно… Надо, чтобы латыши и латышские русские нашли общий язык! Ведь мы все хотим жить хорошо. Везде есть свои проблемы — и в Германии, и в Австрии, и в Италии. Достоевский, Толстой и даже великий саркастический Гоголь писали вроде бы о русских проблемах, но это принадлежит мировой культуре. Именно она и была нашим наследием до появления Голливуда.

— Но все это известно.

— А вы не думаете, что вашим читателям будет скучно читать о моих ролях? Можно собрать библиографию и опубликовать что-то из нее.

— Не будет эксклюзива.

— Сейчас 29 августа 1998 года. Вот время, в которое мы живем. И вот что важно.

[Olenenok999]

— Как вы, не любящий ворошить историю, думаете: возврат к тоталитарному прошлому возможен?

— Европейское будущее решается сейчас в России! И если там будет плохо, Европа тоже не сможет выдержать. Ответственность за всю Европу — и в этом огромная заслуга Горбачева — лежит теперь на вас. Причем все зависит не только от правительства, но и от поступков каждого человека. Когда я был впервые в России лет пятнадцать назад, мне давали читать запрещенные стихи… Сейчас же все открыто, куча порнографических журналов… Но ничего страшного, пусть будет. Ведь в России действительно великая литература, искусство и неординарная жизнь отдельных людей. Надо научиться после долгих лет диктатуры претворять в жизнь демократию. А это очень трудно. Вопрос, следовательно, стоит так: мы вместе с вами или выиграем, или проиграем.

Главное, чтобы это интервью не было «за» или «против» чего-то. Есть совместный европейский комплекс, который направлен против американцев, но они к этому непричастны. Они вообще не знают, где эта Вена находится. Может, они еще с трудом представляют, где Москва. Они ведь не настроены враждебно. Это мы все время о них думаем. Мы такие маленькие по сравнению с ними. Нужно просто иметь европейское самосознание. Но та Европа, которая сейчас образуется, без России немыслима, в ней ничего не получится!

— Что, по-вашему, входит в это европейское самосознание, кроме культурного наследия?

— Терпимость ко всему. Кроме засилия американских фильмов. (Смеется.)

Рига

 

http://www.kinoart.ru/file/people/klaus/

[Olenenok999]

http://www.imdb.com/list/wirnjIDBrsg/

 

Клаус на 7-м месте.

Если бы такой вот опрос проходил на КП, он бы где-нибудь в конце плелся.

А так... я его на первое место поставила бы. Потом Бергера. Потом остальных. Вальц на первом и Шварц на втором незаслуженно совершенно, как по мне. Хотя, чему удивляюсь-то? Миром правит попса:lol:

[Olenenok999]

Решила выкладывать в теме актера рецензии на отсмотренное. Итак, поехали.

 

"Нет пророка в своем отечестве..."

 

Из всей трилогии И.Сабо этот фильм мне нравится больше всех. "Мефисто" - это взрыв, бомба, "Полковник Редль" есть полная ему противоположность и, честно говоря, не играй первую скрипку Брандауэр, скорее всего я бы фильм не стала досматривать, потому как неважно знаю тот исторический период и многое мне было просто непонятно. А вот Хануссен- это золотая середина. Если не включать махрового интеллектуала и выразиться простым языком, фильм равно как динамичен, так и глубок. Тема, которую поднимает режиссер, была актуальна и в первом веке нашей эры, и в 30-40-е годы, и сейчас - т.е. всегда. Кто-то когда-то сказал, что-де народ получает такого правителя, которого заслуживает. Снесет ли еще история подобное яйцо, неизвестно, но выбор, куда идти, что делать и какую сторону принять, есть у каждого из нас.

Вообще, каждая сцена шедевральна, но самыми значимыми я считаю следующие моменты: в самом начале фильма звучит молитва "Отче наш", после чего отряд, в котором присутствует ГГ, бросается в атаку. Герой получает ранение в голову и, окровавленный, падает на землю. После этого ранения у Хануссена (пока он, правда, еще только Клаус Шнайдер) и проявляются его удивительные способности. Итак, Эрих Ян Хануссен родился.

Финал: герой читает "Отче наш", зная, что жить ему осталось считанные минуты. И вот, роковой выстрел... Он падает, и, перед тем, как уйти в вечность, смотрит нацистам в глаза.

 

Это конец...

 

- говорит он. Его последние слова. Что увидел он в последние мгновения своей жизни? Конец чего узрел? Конец нацизму в недалеком будущем? Или своей миссии, которая оказалась невыполнимой?

 

Как бы то ни было, а свой выбор он сделал, и реально пытался предупредить остальных, вот только воистину "нет пророка..." От него ждали только чудес, а правда, как это часто и бывает, была никому не нужна.

Фильм - шедевр. Тандем Сабо/Брандауэр воистину гениален.

[Olenenok999]

В детстве я любила этот роман Джека Лондона. Север... суровые, мужественные герои... и, конечно же, собаки.

Вообще, Лондон умеет создавать атмосферу как никто. Я прекрасно помню свое первое с ним знакомство: за окном жаркий июль, а я сижу и коченею от мороза за 50 гр. по Цельсию. Вона оно как...

А фильм мне попался в свое время только совсем старый, черно-белый. Это кино в детстве прошло мимо меня. Сама удивляюсь, если честно.

Стоит сказать, что фильм очень хороший. Диснеевское сюсюканье сведено к минимуму, зато греет душу добрый, диснеевский же юмор.

 

От издевательств над псом волосы становились дыбом, и эти моменты я перематывала. Ну не люблю я такое...

 

А Клаус... Он там классный. такой вроде суровый молчун, а на самом деле сколько в нем иронии и самоиронии

[Olenenok999]

Австрийский актер театра и кино. Снимался в фильмах: «Мефисто», «Полковник Редль», «Хануссен», «Никогда не говори «никогда», «Из Африки», «Семь минут», «Французская революция», «Марио и волшебник» и др.

 

Клаус-Мария Брандауэр родился 22 июня 1944 года в австрийском селе Альт-Ауззее. Окончив школу, он поступил в Штутгартский институт музыки и кино. Но до конца не доучился — ему казалось, что слишком много времени уходило на фехтование, уроки дикции и прочую технику.

 

В середине третьего курса Клаус-Мария устроился на работу в небольшой провинциальный театр. Здесь он встретил Карин, которая стала ему женой.Вскоре Брандауэр переехал в Дюссельдорф, где он получил главные роли из Шекспира, Шиллера, Гете, Мольера... И партнеры оказались подарком судьбы, — к примеру, Элизабет Бергнер. Брандауэр выходил с ней на сцену и завидовал: ему хотелось такой же власти над зрителями.

 

Потом в его театральную карьеру вписались Вена, Мюнхен, Гамбург, Зальцбург,Западный Берлин, Цюрих и снова Вена. С 1971 года он — ведущий актер и режиссер старейшего, с глубокими традициями Бургтеатра.

 

Тогда же Брандауэр дебютировал в кино — в картине американца Ли Кечина «Зальцбургская банда» (1972)— о неофашизме. Из венгерских режиссеров первым его представил кинозрителям Андраш Ковач — Брандауэр сыграл у него в «Октябрьском воскресенье» (1979), хронике времен войны, хитрого немецкого дипломата. Перед этим Брандауэр исполнил главную роль в многосерийном телефильме «Жан-Кристоф» по одноименному роману-эпопее Ромена Роллана. «Меня всегда волновала мысль: что важнее —творчество или гражданская активность? — рассуждал актер. — И можно ли их соединить, совместить? Жан-Кристоф — музыкант, композитор, но он ощущает потребность участвовать в жизни общества, влиять на нее. Однако не может всецело отдаться общественной деятельности, поскольку не мыслит себя без музыки, и в то же время терзается вопросом: а есть ли вообще смысл ее сочинять, когда столько людей живут в бесправии?..» Но самый громкий успех ждал Брандауэра в «Мефисто». ...Венгерский режиссер Иштван Сабо, наткнувшись на фото незнакомого ему актера, вдруг именно в нем увидел исполнителя главной роли в своем будущем фильме. Предстояла работа над интереснейшей литературной первоосновой — романом «Мефисто». Немецкий антифашист Клаус Манн написал эту книгу в 1936 году в эмиграции. У героя романа был реальный прототип: знаменитый актер и режиссер Густаф Грюндгенс, ставший баловнем меценатствующих нацистов. Считается, что он был лучшим Мефистофелем немецкого театра. Случайное, но по-своему выразительное совпадение. Густав Грюндгенс умер в Маниле в 1963 году, в тот самый день, когда Брандауэр впервые в своей жизни вышел на профессиональную сцену — в пьесе Шекспира «Мера за меру». Книга Клауса Манна, в которой под именем Хендрика Хефгена выведен Грюндгенс, произвела на Брандауэра сильнейшее впечатление... Спустя семнадцать лет, когда Иштван Сабо позвонил ему с предложением, Брандауэр закричал в трубку: «Это моя роль, я твой человек». Так режиссер и актер нашли друг друга.

 

Из признаний Брандауэра: «Как актер Хефген немножко сродни мне. Я тоже жажду быть всеми любимым, почитаемым, иметь успех. Поэтому играть в этом фильме было для меня словно терапией... Мне одинаково чужды как образ мыслей Хефгена, так и его поступки: актер не может и не должен жить «при обществе», долг каждого — помнить, что ты — человек и гражданин».

 

В1981 году «Мефисто» отправился в триумфальное шествие по экранам мира, собирая почетные награды и титулы. Кажется, всю мировую прессу обошла фотография, на которой Иштван Сабо и Клаус Мария Брандауэр, сияя от гордости, держат в руках «Оскара». Следом — Сабо держал золотую фигурку «Давида» Донателло, по традиции присуждаемую в Риме лучшему иностранному фильму года. И точно такую фигурку — Брандауэр, за исполнение главной роли. Это совпало с пиком мирового проката картины.

 

Итак, «Мефистофель» открыл в биографии актера новую главу, ее название — слава. Клаус-Мария Брандауэр стал буквально нарасхват. Он получил по меньшей мере двадцать предложений из Голливуда сыграть роли нацистских генералов и охранников концлагерей. При этом ему сулили большие гонорары. Но Клаус-Мария их отверг: фильмы замышлялись поверхностные.

 

Брандауэр финансирует экранизацию антивоенного романа писателя из ФРГ Ганса Гельмута Криста «Фабрика офицеров». Сам снимается в телефильмах: «Пятая женщина» (Италия, 1982), Сноб» (1983), «Путь за город» (1983).

 

Первое предложение, которое Брандауэр принял в Соединенных Штатах, был фильм из серии о Джеймсе Бонде «Никогда не говори «никогда» (1983). «Это было что-то вроде провокации с целью привлечь к себе внимание, чтобы участвовать в следующем, уже серьезном фильме, — улыбается актер. — В некотором смысле идея сработала. Думаю, то, что я стал работать в Америке, неплохо. Если я просто встречаю хорошего человека, и то уже считаю, что стал богаче. А здесь я встретился с целым кинематографом».

 

Затем Брандауэр рискнул надеть тогу кровавого императора Нерона в многосерийной экранизации романа Генриха Сенкевича «Камо грядеши?» (1984), которую осуществил для итальянского телевидения Франко Росси.

 

В том же году Брандауэр снялся в фильме Евгения Евтушенко «Детский сад», создав образ офицера вермахта, который в оккупированной и разоренной Ясной Поляне допрашивает пленного советского солдата. «Меня привлекла неординарность этого персонажа, и мне вообще нравится фильм. К тому же благодаря съемкам я получил возможность поездить по Советскому Союзу, узнать вашу страну. Я рад, что побывал у вас, что вновь и вновь могу к вам приезжать». А впереди была новая встреча с Иштваном Сабо. Фильм «Полковник Редль» (1984) — еще одна «история одной карьеры». «Загадку» полковника Редля, офицера генерального штаба, начальника разведки австро-венгерской армии, уличенного в измене отечеству, разгадывают до сих пор. Иштван Сабо и Клаус-Мария Брандауэр предложили свою точку зрения на известное событие Их интересует не сам поступок, а пути к нему — вся цепь переживаний человека, который начал с верноподданнических чувств и ревностного служения императору и Австро-Венгерской монархии, а кончил предательством, даже серией предательств: друга, родных, идеи, которой себя посвятил, отечества, олицетворявшего эту идею.

 

О своем герое говорит Клаус-Мария Брандауэр: «Он был одарен, даже талантлив, однако с ранних лет ему привили уверенность, что принадлежит он не самому себе, а человеку с красивой бородой, чей портрет висит в его кабинете, — императору Францу Иосифу. Но вот, вконец запутавшись в своем безграничном верноподданничестве, он вдруг осознает, что шел неправильным путем. Что в жизни недостаточно проповедовать лишь лояльность властям, что каждый обладает правом быть личностью, иметь мечты, желания и требования».

[Olenenok999]

«Редль» закрепил кинематографическую репутацию Клауса-Марии Брандауэра. И снова у него нет недостатка в предложениях. Он играет Бетховена во французско-австрийском фильме «Племянник Бетховена» (1985). Известный американский режиссер Сидней Поллак пригласил австрийскую звезду в свою картину «Из Африки» (1985). И не прогадал: фильм удостоился нескольких «Оскаров». Вместе с Брандауэром в этом экзотическом фильме блистали Роберт Редфорд и Мэрил Стрип.

 

И все равно душа его — в театре. На сцене Бургтеатра он начинает играть сложнейшую роль — Гамлета в одноименной пьесе Шекспира. На съемках фильма «Из Африки» Брандауэр по пятницам садился в Найроби в самолет, а в субботу и воскресенье играл Гамлета в Бургтеатре. И в понедельник снова возвращался в Найроби. Актер прилетал из Найроби или Лос-Анджелеса на восемьдесят из ста спектаклей «Гамлета»!

 

В одном из интервью того времени Брандауэр заявил: «Я был и остаюсь театральным актером. Двадцать лет назад я женился не только на своей жене, но и на театре. В то же время я дитя этого века, в жизни которого заняли место кино, телевидение, радио. Я совершаю прогулки в эти сферы, но всегда возвращаюсь на сцену». А когда Брандауэра спросили, не мешает ли его личной жизни этот постоянный в нем «театральный» накал, он ответил: «...что касается личной жизни, то моя жена тоже режиссер — в театре и на телевидении, так что у нас есть некоторый опыт понимания проблем друг друга».

 

В 1988 году Иштван Сабо ставит еще один фильм с Брандауэром в главной роли. Картина, получившая название «Хануссен» по имении главного героя, рассказывает о ясновидящем, прорицателе. Такой человек действительно существовал — он был учеником Зигмунда Фрейда. В картине Хануссен приходит к убеждению, что наделен даром заглядывать в будущее. И ему начинает казаться, что он — центр мироздания, что все окружающие обязаны подчиниться его стремлению к самореализации... Брандауэр выводит на экране образ крайнего индивидуалиста, показывая, что его герой не является носителем конструктивной жизненной позиции...

 

Казалось бы, трилогия Иштвана Сабо, в которой персонажи Брандауэра втянуты в водоворот нацизма, должна была исчерпать его интерес к этой теме. Но в 1989 году появляется первая работа Брандауэра как режиссера «Семь минут» («Георг Эльзер — один из немцев»), и снова — фюрер и люди вокруг него. Этот фильм, снятый по новелле Стива Шеперда «Мастер», поведал историю простого провинциального плотника, покушавшегося на Гитлера. «Семь минут» посмотрело около полумиллиона зрителей. Для такой картины это очень большой успех. Кроме того, фильм получил многочисленные призы.

 

В 1988 году продюсер Юрген Хаазе спросил Брандауэра, не возьмет ли он на себя режиссуру экранизации новеллы Томаса Манна «Марио и волшебник»? «Как сейчас помню: сижу в гостинице «Атлантик» в Гамбурге и читаю моей жене Карин новеллу Томаса Манна, — вспоминает Клаус-Мария. — Это заняло 1 час и 15 минут. Тот вечер, проведенный за чтением, был просто прекрасен. После разговора с Карин я решил сделать фильм».

 

В новелле Манна речь идет об одном немецком писателе, который в конце 20-х годов вместе с семьей проводит свой отпуск в Италии, где господствует Муссолини. Там он сталкивается с национализмом и враждебным отношением к иностранцам. Воплощением этих роковых настроений становится маг и гипнотизер Киполла, который на своих сеансах лишает воли своих слушателей.

 

Клаус-Мария Брандауэр не только поставил картину, но и сыграл в ней главную роль, хотя сниматься в этом фильме не хотел. («Я собирался, — говорил актер, — сознательно нарушить общепринятое представление: «Брандауэр снимает только фильмы, в которых играет сам и может позволить себе все». Но исполнитель роли Киполлы отказался от участия в картине, и Брандауэру пришлось рассчитывать только на самого себя.

 

В «Марио и волшебнике» Клаус-Мария, как обычно, снимался без грима. «Кроме маски в «Мефисто» я никогда не пользовался гримом в кино, — утверждает он. — В фильме о Джеймсе Бонде «Никогда не говори «никогда» на мне в течение всего фильма были даже мои собственные черные брюки и моя майка. Мне нравится все незагримированное, натуральное. На мне виден пот, признаки старения, красные точки наокоже, отекшие щеки...»

 

В 1992 году Брандауэра постиг тяжелый удар: в возрасте 49 лет умерла от рака его жена Карин. Сразу после ее смерти в газетах появились статьи с заголовками типа: «Мировая звезда говорит со своей мертвой женой» или «Брандауэр не вынесет смерти жены». В своей жизни и в своей работе Клаус-Мария делал немало вещей только для того, чтобы порадовать Карин...

 

Все лучшие роли Брандауэра — исгорические. В фильме «Французская революция» (1989) он играл Дантона. Критиков поразил контраст между приватным Дантоном и профессиональным революционером. Отмечали также, что французские актеры играли в романтической традиции, а он в острой современной технике. Самому же Брандауэру «было просто смешно, что во французском фильме о французской революции Дантона играет австриец». А затем он создал незабываемый образ Рембрандта.

 

В театре Брандауэр продолжает играть роль Гамлета. «Мой Гамлет говорит о том, что лучше бы он был актером, чем принцем датским. Если он хорошо играет, то ничего не делает, а если что-то делает, то не подумав, то есть спонтанно».

 

У него есть опыт, всемирная слава, а Брандауэр все равно каждый вечер, в любой пьесе волнуется, как честолюбивый дебютант, и максимально выкладывается в игре.

 

На вопрос, что он предпочитает играть — классику или современность, Клаус-Мария отвечает так: «В искусстве нет классики и современности. Искусство есть искусство. Для меня искусство — это то, что могут понять все люди. Многое, конечно, зависит от точки зрения. Искусство должно быть для всех, а не для гетто, состоящего из интеллектуалов. Если нас кто-то не понял, значит, искусство пропало».

 

Клаус-Мария Брандауэр редко дает интервью. Любой, кто желает его сфотографировать, должен подписать заявление, что фотографии будут использованы только в связи с его новым фильмом. В случае нарушения этого соглашения виновнику грозит штраф в 250 000 марок. «Не хочу, чтобы на рынке гуляли мои фотографии для раздела светской хроники, — поясняет свой шаг актер. — Я никогда этого не хотел, а теперь защищаюсь от этого с помощью адвоката».

 

Каким Брандауэр представляет себя в старости? «Я сижу с друзьями в моей излюбленной пивной в моем родном городке и рассказываю: «А потом, ребята, я снялся в голливудском фильме о Джеймсе Бонде». Это звучит неплохо даже из уст беззубого старика»...

[Olenenok999]

Уж сама не знаю, почему, но в сознании у меня имя Петера Штайна прочно ассоциировалось с многочасовыми эпопеями, развернутыми сценическими полотнами вроде эсхиловской «Орестеи», «Фауста» Гете или «Валленштейна» Шиллера, и упоминание его на афише как режиссера постановки камерной комедии Генриха фон Клейста «Разбитый кувшин», характеризующейся соблюдением классицистических трех единств, не могло не вызвать интереса. Равно, как и участие в спектакле Клауса Марии Брандауэра, которого мне до этого момента тоже ни разу не доводилось видеть на сцене.

 

Действие пьесы Клейста происходит в начале XIX в. в голландской деревне Гуйзум, близ Утрехта. Местному судье Адаму приходится расследовать дело, обвиняемым в котором на самом деле должен быть он сам. Накануне вечером Адам, обманом проникнув в дом молодой крестьянки Евы, домогался ее, обещая за это освободить от воинской повинности ее жениха Рупрехта, но, застигнутый тем самым женихом, вынужден был спасаться бегством. Удирая, старый ловелас не только поранил себе голову и ноги, но потерял судейский парик и разбил стоявший на полке кувшин. Марта, мать девушки, требует теперь найти и наказать ночного хулигана, повредившего семейную реликвию и бросившего тень на честное имя ее дочери. В другое время Адам свернул бы дело или наказал вместо себя Рупрехта, но как раз в этот день из Утрехта в деревню приезжает советник Вальтер, ревизор, проверяющий работу местных судов. Вальтер, с самого начала весьма удивленный видом избитого Адама, пристально следит за процедурой расследования и пресекает все поползновения судьи нарушить установленный порядок или запутать свидетелей. Ни попытки напоить проверяющего, ни желание представить происшествие как проделки нечистой силы успеха не имеют, обман все-таки раскрывается. Вальтер смещает Адама с должности, и тот пытается спастись бегством, пока советник устраивает счастье помирившихся жениха и невесты.

 

Идея будущей комедии была подсказана Клейсту гравюрой французского художника Жан Жака Ле Во «Судья, или Разбитый кувшин» 1782 г., и перед спектаклем на железный занавес, закрывающий сцену Berliner Ensemble, проецируется эта гравюра, а затем занавес поднимается, и картинка словно оживает, наполняется красками, потому что предстающее взору зрителей убранство судейской горницы детально воспроизводит обстановку на ней: тяжелый, покрытый ковром стол писаря, массивное деревянное, обитое кожей кресло судьи, скромная скамейка для посетителей, прикрытое ставнями окно, сквозь которое в комнату просачивается слабый зимний свет. Сценография Фердинанда Вёгербауэра удивительно красива, и невольно создается впечатление, будто открылись рамки картины фламандской школы живописи XVII века, пропуская зрителей в свой уютный мир, показывая очарование мелочей тихого повседневного быта.

 

 

Любовь к реальности, вещности доходит у Штайна до того, что в начале спектакля в судейской горнице сидят, комфортно устроившись, 12 живых куриц, символизируя запустение, царящее в суде Гуйзума, где в регистратуре лежат колбасы, а свитки и деловые бумаги служат подставками для винных бутылок.. Актрисы, играющие служанок в доме судьи, уносят птиц прочь, готовя горницу к предстоящему заседанию суда, и на сцене появляется главный герой - Адам. Эту роль исполняет потрясающий Клаус Мария Брандауэр, и чего только он не творит на сцене. То, шатаясь с похмелья, качнется на самом краю подмостков, грозя опрокинуться на сидящих в первом ряду и вызвав у тех вздох ужаса, то кряхтит и пукает, то бежит к окошку, не в силах справиться с тошнотой, то строит гримасы, а то вдруг, вызывая свидетелей, неожиданно произносит имена с раскатистым «R-r-r-r», будто сатирически пародируя старую манеру австрийского Бургтеатра (“Frrrrau Marrrthe Rrrrull! Brrrringt Eurrrre Klage vorrrr”). Его краски ярки, резки, но ни на минуту, ни в чем Брандауэру не изменяет чувство меры. Актера отличает великолепная пластика, его рисунок роли проработан до мелочей, «до кончиков пальцев».

Брандауэр - настоящий король сцены, безоговорочно владеющий вниманием зрительного зала, тонко чувствующий его, реагирующий на малейшие его движения, способный управлять им. На втором представлении после откашливания постепенно протрезвляющегося судьи вдруг раздался кашель с одной стороны зала, потом, как нарочно, с другой, снова, и Брандауэр сразу же развернулся лицом к залу, скорчил заговорщицкую физиономию и стал «дирижировать» кашлем, вписывая и зрителей в контекст происходящего в пьесе Клейста как непосредственных участников разыгрывающегося судебного процесса. В этом не было ни позерства, ни пижонства, лишь мастерство, умеющее превратить в искусство любой «сор».

[Olenenok999]

Хитрый, увертливый, обаятельный в своей цинической беспринципности Адам вызывает безоговорочную симпатию зрителей, несмотря на все свои пороки и недостатки. Пытаясь прикрыть свои похождения, он лжет, привычно, по инерции, но проявляя необыкновенную фантазию. Чего стоят одни россказни о потерянном в саду Марты судейском парике, который то ли ночью со стула стащила кошка и окотилась в нем, то ли он сгорел, когда хозяин, уронив очки и низко нагнувшись за ними, задел свечу. В исполнении Брандауэра простой деревенский судья - сластолюбец и взяточник - превращается в последнего колосса времен Ренессанса, фигуру яркую, мощную, своей неистощимой бурной витальностью, чревоугодной жадностью до всех удовольствий жизни напоминающую Панурга Рабле или шекспировского Фальстафа. Он словно олицетворяет эпоху неистовых страстей, буйства безграничной свободы, принужденную отступить под натиском нового времени, заковывающего страсти в берега строгих канонов, создающего на земле порядок, который бы отражал столь воспеваемую рационалистами-просветителями стройность и логичность мироздания.

 

Приход этого нового времени символизирует фигура советника Вальтера, отлично сыгранного Мартином Зайфертом. Изящный господин в очках, в безукоризненно сидящем сюртуке, подчеркнуто церемонный и корректный он составляет полную противоположность помятому и потрепанному Адаму. Вместо пренебрежения порядком - неукоснительное следование процедурам и правилам, вместо бесцеремонности - холодноватая чопорность, вместо разгула - расчет, «умеренность и аккуратность». Дуэт этих двух антагонистов поистине великолепен.

И, как изящными камео, он окружен чудесными актерскими работами: и задиристая Марта Рулль (Тина Энгель), и краснеющая скромница Ева (Катарина Зузевинд), и туповатый недалекий Рупрехт (Роман Каноник), и лукавая Бригитта (Илзе Риттер), и подвизающийся на должности писаря скользкий, как угорь, Лихт (Михаэль Ротшопф), ловко плетущий кружева своей интриги, которая в конце концов поможет ему завоевать симпатию Вальтера и стать новым судьей вместо отстраненного Адама. Этот персонаж знаменует появление ростков новых веяний уже в самом Гуйзуме, ростков, опутавших ренессансного титана и сваливших его с ног.

Последний всплеск бурлящей жизненной силы, последняя шалость Адама - прыжок в окно и стремительный побег, пока Вальтер окончательно проясняет обстоятельства дела и успокаивает влюбленных. Только Марта, так и не утихомирившись, спрашивает у советника, где ей в Утрехте найти правительство, чтобы наконец «добиться правды насчет кувшина».

 

И тут в нарушение прежней реалистической правдоподобности стены дома разъезжаются в разные стороны, и перед зрителями открывается заснеженная холмистая равнина, по которой, хромая, бежит Адам. Все, кто был в доме, кидаются за ним, легко догоняют, окружают, связывают, начинают водить вокруг него хоровод, распевая «Линии жизни» Фридриха Гёльдерлина, а потом глядят, как связанный Адам взмывает вверх. То ли грешник-судья, избежав людской расправы, возносится к престолу высшего судии, провозгласившего: «Мне отмщение и аз воздам». То ли тает, окончательно растворяется в воздухе время веселых игрищ и забав, вытесненное железной поступью нового рационалистичного века.

 

Die Linien des Lebens sind verschieden

Wie Wege sind, und wie der Berge Gränzen.

Was hier wir sind, kann dort ein Gott ergänzen

Mit Harmonien und ewigem Lohn und Frieden.

Линии жизни разнообразны,

Они как дороги, как границы гор.

То, чем являемся мы здесь,

Там может Бог дополнить

Гармонией, вечной наградой и миром.

 

Фото ddp и Jean-Paul Raabe.

 

взято отсюда http://farbensymphonie.livejournal.com/

[Olenenok999]

видео спектакля, в смысле

http://www.youtube.com/watch?v=cXACg8_1L8w

[Olenenok999]

Еще совсем молодой и немного наивный юноша по имени Бенни (Эренрич) приезжает в Буэнос-Айрес с целью навестить своего давно потерянного старшего брата Анжело (ГаллоВинсент Галло), который десять лет тому назад сбежал от власти могущественного отца (БрандауэрКлаус Мария Брандауэр), чтобы писать. Провозгласив себя гением, Анжело меняет имя на Тетро и всячески старается отгородиться от преследующего прошлого, но неожиданно появившийся младший брат повергает его в череду мучительных воспоминаний.

 

Бенни, стараясь разузнать, что же случилось с его братом, случайно находит незаконченную рукопись, как он считает, автобиографического романа в которой описана вся нелицеприятная правда о внутрисемейных отношениях. После очередной ссоры с Тетро, младший брат решает дописать роман.

 

 

Такова вкратце завязка нового фильма знаменитого Фрэнсиса Форда КопполыФрэнсис Форд Коппола. Конечно, я смог обозначить лишь очертания конфликтной нити и общей мелодраматической составляющей фильма. Вполне возможно, что многим искушенным зрителям покажется такое вступление сухим и несколько туманным, в сравнении с предыдущими работами режиссера, но поверьте Коппола остается верен себе, и с самых первых кадров перед нами раскроется россыпь всевозможных аллегорий и метафор, в которых с каждым годом все больше тонет мэтр. Лично я был удивлен тем, как настоящий гений способен передать все эти имманентные переживания героев, всю трогательность и вместе с тем реалистичность истории, не опускаясь до уровня пошлости, чем уже давно перестали брезгать многие «великие» имена. Это в прямом смысле слова классическая постановка, что подчеркивается и возводится в абсолют идеальной стилистикой фильма.

 

 

Свободная от буйства красок черно-белая картинка не оставляет даже мельчайшего шанса отвлечься от происходящего действа. Игра света и тени, как заглавный персонаж этой повести и главный аргумент в каждом спорном вопросе. Можно сказать, что «Тетро» – это некое возвращение режиссера к стилю «Бойцовой рыбки», некогда раскритикованной и провалившейся в прокате ленты, но это ошибочное утверждение. На смену авангарду Стивена Х. Бёрума с его глубокими фокусами и эффектами провалов во времени, обусловленными различием точек зрения героев Мэтта ДиллонаМэтт Диллон и Микки РуркаМикки Рурк, пришла легкость и некая аскетичность Михая Малаймера-младшего, уже знакомого нам по предыдущей работе Копполы, фильму «Молодость без молодости».

 

 

Главной ошибкой великого кинематографиста стал не лучший кастинг на роли первого плана. И если Олден Калеб Эренрич еще справляется с ролью назойливого младшего брата, бесцеремонно роющегося в «грязном белье», то роль самого Тетро, исполненная Винсентом Галло можно без сомнений назвать провальной. Как уже многими отмечалось, у актера запоминающаяся внешность, прекрасная мимика лица, но пустые и невыразительные глаза, оттого все его реплики бьют куда-то мимо и не вызывают должных эмоций.

 

 

«Тетро» – один из немногих фильмов, где Коппола проявил себя сразу в трех ипостасях: как режиссер, как продюсер и как сценарист. Ревностно следя за процессом создания, он сам не раз говорил в своих видеоблогах о том, что его новый фильм «очень личный». Как и много лет назад Фрэнсис Форд Коппола обращается к теме семейных отношений, только на этот раз берет за основу не гангстерскую сагу, а историю собственной семьи. Правда, лично мне, на протяжении всей ленты, мерещилось, что это не более чем пародия.

 

 

 

Андрей Довбешко

[Olenenok999]

Вообще, я с недоверием отношусь к фильмам, которые имеют кучу Оскаров. Не только из-за предвзятости академиков, сколько из-за того, что фильмы кажутся снятыми ради, собсна, статуэтки. Слишком длинные, слишком правильные, слишком скучные.

Этот - пожалуй, счастливое исключение. Несмотря на то, что история стара как мир, наблюдать за действующими лицами - сплошное удовольствие.

Наверное, во-первых, все дело в качественном сценарии. Я пролистала книгу и она мне не то, чтобы уж очень. Африка, туземцы, что растет, что не растет - ну прямо таки Даррелл какой-то, а не история взаимоотношений людей на фоне колоритных экзотических пейзажей...

Во-вторых, конечно же, актеры. Мерил Стрип гениальная актриса, которую я давно и нежно люблю. Здесь она еще и невероятно, просто таки аристократически красива. Кстати, в свое время была сильно удивлена, что родиной Мерил является США - была уверена, что она примерно оттуда же, откуда и ее героиня в "Из Африки".

Героиня у нее, кстати говоря, интересная. Яркая, сильная личность, которой, как это часто с такими вот личностями бывает, в личной жизни катастрофически не везло. Но зато в мужской клуб, куда даже не всех мужчин без галстуков пускали, ее - запросто

Редфорд мне кажется молью бледной, да простят мне его поклонники. Ну не смотрится он рядом с Мерил, никак. И актер он слабый.

 

А вот Клаус - смотрится, и еще как. Страстный, опасный, неоднозначный... Красивый

Не кажется он мне ни циником, ни мерзавцем, даже несмотря на. Потому что между ними, какбэ, все изначально было прозрачно. Торгово-рыночно, ага. он ей титул, а она ему - деньги.

 

- Вы купили себе титул, баронесса... Но не меня.

- Слуга, принесите еще вина.. Для брата моего любовника.

 

Шикарный диалог. Какие шпильки, какие искры, какие взгляды!

 

Или:

- Я не ожидала, что ты мне так понравишься!

-Уж не думаешь ли ты в меня влюбиться?.

 

Не-не, что ни говорите, а парой они были шикарной.

 

Фильму смело ставлю десятку. Один из лучших у Поллака, возможно, у Редфорда, но у Клауса были картины гораздо сильнее. И "Оскар", особенно после "Мефисто", который, кстати, академики проигнорили, смотрится крайне странно.

[Olenenok999]

Я говорила уже, что люблю телевизионки? Если нет, то с гордостью заявляю: я люблю телевизионки! Потому что во-первых, их качество заметно лучше, чем качество того, что так усердно хавает пипл, а во-вторых, они очень душевные, теплые - самое то для семейного просмотра.

"Дороти Дендридж" не исключение. Уютная такая драма, хоть и о богеме.

К своему стыду, об актрисе этой узнала только из фильма, и задумываюсь о том, чтобы изучить ее фильмографию. Холли Берри чертовски хороша в этой роли.

 

Клаус играет Отто Премингера, великого австрийского режиссера, того самого, которого на раннем этапе карьеры, заставляли играть в Холливуде исключительно нацистов, даже несмотря на то, что сам Отто происходил из еврейской семьи. Такой вот трагически-забавный парадокс

Играет, как всегда, с полным погружением и самоотдачей, и его герой ну очень яркий получился. Кстати, неизвестно, кто кого бросил, то ли он ее, то ли она устала от его бесконечных "завтраков". В фильме нам показывают первую версию, и я могу сказать, довольно убедительно. Роман, конечно, сумасшедший был, и именно он стал причиной саморазрушения Дороти. Слишком сильно она его любила. А он... Он тоже любил, но, скорее, как коллекционер - предмет гордости своей коллекции.