Проза

[pride-pride]

О фактах, имевших место быть? Поскольку страшные истории про ведьм/вампиров/призраков и прочее не могут являться фактами, поскольку факт есть знание, достоверность которого доказана.

 

про ведьм вампиров и призраков тут вообще никто не говорит

[Лурдес]

Не знаю, что написать к этому рассказу. Впервые я здесь пишу. В принципе, не предполагала, что решусь опубликовать: писала только для себя. Ну и еще в память о почти незнакомом человеке.

 

«Потерянное».

 

Шаркающая походка, мутный взгляд. Старик. Он знает, что недолго осталось. Может поэтому изо дня в день, превозмогая себя, пропалывает сорняки, чинит изгородь у палисадника… Но самое трудное – набрать воды из колодца. Дойти, бросить ведро в темноту, а потом дряхлой рукой крутить ручку. Крутить, крутить… скрип ворота кажется оглушающим, а ведро, несущее в себе чистую воду, несоразмерно тяжелым. Ему остается только помнить, что это не так.

Молодой парень, он частенько помогал отцу. Накосить сена, поехать на целинные работы, справить крышу… Да мало ли работы в деревне! И он везде первый. Активист. Стахановец. Пример для подражания.

 

Дрожащая рука берется за ведро. Только донести. Всего–то. Не упасть, не пролить – донести. Дойти. Суметь. Это трудно. Тяжело превозмогать слабость, переставлять негнущиеся ноги. Но еще тяжелее подавить в себе мерзкое ощущение никчемности, ненужности ни одному человеческому существу. Мимо по ухабистому бездорожью, нещадно пыля, проносится быстрый автомобиль. Из горла рвется кашель. В голове мысль: «до тебя нет дела…никому…почему ты еще здесь?».

Он помнит свою свадьбу. Красивый и счастливый возле застенчивой румяной невесты. Они улыбаются выкрикам захмелевших гостей. А в глазах одно – любовь. А жизнь кажется долгой и счастливой, в ней нет места горестям, болезням, разочарованиям. Впереди только счастье. До самой старости, окруженной заботливыми детьми и внуками…

 

День выдался жаркий. Может, поэтому перед глазами все поплыло. Но дом уже близко. Старый, покосившийся, так похожий на своего единственного хозяина. Давно сошедшая со стен, когда-то яркая краска, мутные белесые стекла окон, прогнившая кровля. Во дворе, заросшем полынью и чертополохом, кривая полусухая береза. Некогда стройное дерево было посажено его детьми. Старик бессильно прислоняется к дому, словно ища поддержки. С чувством невероятности он осознает, что тут звучал заливистый детский смех. А он и позабыл, так это было давно. Голые пятки веселой ребятни мелькали среди смородины… Ничего не осталось.

Его дети. Такие смешные, такие забавные. В них души не чаяли. Дом, полный гостей, всех встречал своим неуемным весельем. Здесь радовались каждому человеку, каждому событию, каждому прожитому дню. И радовались не напрасно. Потому что жизнь забрала все. Сначала еще молодую жену, потом двух сыновей. Так нелепо, что ничего не осталось, кроме разодранного сердца.

 

Он не хочет вспоминать и не может забыть. Нередко ворочаясь ночью без сна и слушая писк мышей, старик видит забытые образы, прожитые им годы. Но они не окрашиваются в цвета. Он словно сторонний наблюдатель, листающий книгу чьей-то жизни. Равнодушный, уставший, сломленный. Иногда ему удается забыться. Но нередко он выходит на крыльцо, вдыхая свежий деревенский воздух и слушая ночной стрекот сверчков. В эти минуты что-то похожее на боль закрадывается в его душу. Старик удивляется этому. Ведь все давно отболело. Одно время у него было ложное чувство надежды. Безрассудной. Неосуществимой. Теперь даже этого не осталось.

А тогда ему казалось, что не все потеряно. Их дочь, рано выпорхнувшая из родительского гнезда, станет поддержкой и опорой в горе. Теперь она живет в городе, но будет приезжать, пусть редко, чтобы навестить его, спросить о здоровье, дать почувствовать, что она помнит. Это казалось простым и правильным. Она – все, что у его осталось… Сначала пришло ожидание, затем удивление, а за ними горькая обида и боль. Она предпочла забыть… Он смирился и перестал ждать.

 

Где-то вдали поет соловей. Июньская ночь. Самые красивые зори – в начале лета. Он знает. Может поэтому, выйдя на крыльцо, хочет дождаться восхода солнца. В последний раз взглянуть на то, чем он жил. Попрощаться с тем, чего не имел. Небо светлеет и сирени свет льется на землю. Соловей замолкает, словно преклоняясь перед удивительно красивой зарей. Давно такой не было в этих краях. Ветерок приносит запахи луга и полевых цветов. Кричат, перекликаясь, петухи…

 

…Его нашли ближе к вечеру. Соседка, решившая срезать свой путь и пройти огородами, заметила темный силуэт у крыльца. Старик лежал, нелепо раскинув руки, в складках рта стороннему наблюдателю могла почудиться горькая усмешка. Он был мертв. «Отмучился дед, - перешептывались соседи, - надо телеграмму Вишнецовой послать, пусть приезжает к отцу своему проститься, давненько она здесь не показывалась».

[andrwell]

2Лурдес: Мне понравилось. Читается легко, несмотря на трагизм. Финал хоть и ожидаем, но исполнен безукоризненно. Понравилось. Так держать!

[A.Z.]

Сочинение на тему

 

 

Андрей любил новую школу. Любил это, построенное ещё до войны двухэтажное здание, окружённое плакучими ивами. Любил, несмотря даже на соседство со старым кладбищем, что примыкало к спортивной площадке, отделённое заново поставленным забором-сеткой. Туда никто кроме него не ходил. Никто за ним не ухаживал. Самая «свежая» могила датировалась концом тридцатых годов. Именно по этой причине Андрей так любил проводить там время. Сидеть на старенькой скамейке, вдыхать запах жасмина, писать школьные сочинения. Собственно, именно этим он и занимался, изредка отвлекаясь на шедшую за забором игру своих сверстников в футбол, подбадривая приятелей-одноклассников. Сам он, из-за врождённой хромоты не играл, да и вообще не был большим любителем спорта.

 

Отвлёкшись от сочинения в очередной раз, он внезапно заметил первых, за те пять дней, что он «облюбовал» это кладбище посетителей. Судя по всему, это были мама и дочь. Мама – высокая светловолосая женщина в красивом чёрном платье, словно сошедшая со страницы модного журнала и совсем ещё маленькая девочка с милыми кудряшками, спадающими на крохотные плечики. Проходя мимо Андрея, девочка удивлённо глянула на него, он в свою очередь скорчил ей гримасу. Прыснув в кулачок, девочка побежала к стоявшей ближе к выходу матери. Усмехнувшись ей напоследок и убедившись, что мама с дочерью ушли, он внезапно понял, что откуда-то знает их. Соседи по дому? Нет, он никогда не видел их во дворе. Молодая учительница? Точно не из его школы.

 

Так и не найдя ответа, Андрей продолжил писать и закончив, сложил творение в портфель. Забросив его на плечо, он заковылял к выходу. И только тогда заметил, что вход закрыт. На замок. И давно. Дёрнув за ручку, Андрей убедился, что ворота заперты. Не понимая в чём дело, он вдруг увидел обронённую женщиной газету. Номер двухдневной давности. Андрей поднял с земли газету, бережно, словно дорогой подарок отряхнул её и принялся читать. На первых трёх страницах не было ничего интересного: политика, криминал, спорт. То, что приковало его внимание, находилось на четвёртой. Это было его собственное фото, под словами: «пропал мальчик». Пробежав заметку глазами, Андрей пришёл в ужас. Со слов автора выходило, что он, Андрей не вернулся из школы пять дней назад, нигде не появлялся, ни с кем не контактировал. Просто исчез.

 

Горло пересохло, перед глазами замелькали цветные круги, ноги подкосились. Андрей упал на землю. Он, наконец, вспомнил, откуда знает маму с дочерью. Старинный памятник, в дальнем углу кладбища. Молодая утопленница, унесшая с собой на дно реки дочь. Они приходили к нему…

 

***

 

Из газеты «Последние известия», номер 131, от 11 сентября:

 

«Пропавший накануне вечером Андрей Куценко, ученик девятого «А» класса, пятой общеобразовательной школы, был обнаружен гражданином Цуриковым М. Л. что выгуливал свою собаку на берегу реки, расположенной неподалёку от школы, где учился мальчик. Судя по всему, Андрей решил искупаться после уроков и, из-за проблем, связанных с врождённой травмой ноги начал тонуть. Его тело позже выбросило на берег. Следов насилия не обнаружено. На берегу был обнаружен также и портфель мальчика, в котором, по словам матери не хватает его тетради с сочинениями. Пока что, ответа на столь странную пропажу не найдено…».

[euro-banan]

Лурдес, A.Z. позитива просто море нагнали

 

Норм, прочитал, не скучал.

[andrwell]

Единственное, что не понравилось - имя главного героя -). Все остальное жутко интересно. И жутко. И интересно.

[A.Z.]

Спасибо. Андрюха, учту.

[Murlyka]

Лурдес, молодчинка! Рассказ отличный! Легкое перо! И трагизм... Мне очень понравился!

[Лурдес]

Murlyka, большое спасибо! Рада, что понравилось. Сама удивляюсь, что легкое перо вышло. Обычно запутанными фразами пишу)

 

andrwell, есть так держать! Только теперь беру курс на что-нибудь веселое.

 

euro-banan, эти два позитивных рассказа оказались дополнения друг к другу =)

 

A.Z., интригующая история!

[pride-pride]

Нашла в инете одну печальную историю, прочитайте, не пожалеете!

 

Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько Уродливый был уродлив. Местный Кот. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба, поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс проживание без крыши оставила на теле Уродливого неизгладимые следы. Для начала, он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот все время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дергался.. Если бы не множество болячек и желтых струпьев, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же УРОДЛИВЫЙ кот. Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни. Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти. Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга - он покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в него бросали вещи - он терся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он бежал к

ним и терся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь все-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться. Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут

же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был почти что мертв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его лоб. Пока я нес его домой, он хрипел и задыхался. Я нес его домой и больше всего боялся повредить ему еще больше. А он тем временем пытался сосать мое ухо. Я прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал мурлыкание. Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном - о капельке привязанности! Возможно, о капельке сострадания. И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым любящим и самым красивым. Никогда

он даже не попробует укусить или оцарапать меня, или просто покинуть. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.

Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успел добраться до дома, и я долго сидел, держа его на коленях. Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен. У него было искалечено тело, а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему все без остатка. Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному - быть Уродливым...

[gordy]

2pride-pride: Эта тема для творческих изысков самих форумчан. Давайте не выходить за рамки правил.

[pride-pride]

2pride-pride: Эта тема для творческих изысков самих форумчан. Давайте не выходить за рамки правил.

 

Ааааа, не знала, не знала что здесь можно только выдумки писать. После того как ты перенес сюда мои страшные истории, я думала что здесь можно все что хош писать. Простите за тупость.

[andrwell]

Суббота. 18 июня. Утро моего триумфа. Наконец-то мы загнали их в угол, наконец-то прервалась череда прошлых неудач, наконец-то придет сегодня окончательная победа! Я одержу сегодня победу! Их меньше. Мы – на высоте. Они – подавлены. Мы – воодушевлены. Давно я не испытывал такого чувства. Сладостной и неминуемой победы. Дня моей славы. Дня возвращения величия Франции.

 

Впереди этот трус Веллингтон со своими красными мундирами. Проклятый трус! Вечно прятался за спинами пруссаков и русских! И где теперь они? Блюхер позавчера получил от нас такую оплеуху, что теперь будет драпать до самого Берлина. Жаль, одного кавалерийского корпуса маршала Груши будет для его полного разгрома явно недостаточно. Надо было еще и Жерара вдогонку послать. Хотя, он мне здесь нужен. А царю Александру нужно еще пару месяцев пути до нашей границы. За это время я вполне успею подготовится и собрать новую Великую Армию. Так что я со всеми разделаюсь поодиночке.

А затем меня ждет Париж и любовь народа. Народ меня не просто любит, меня боготворят. Как эти идиоты – министры могли пойти на компромисс с союзными войсками, предать меня и вновь поставить на трон этого старика Бурбона? Сами хотят его контролировать и страной править, проклятые предатели! Ничего, скоро я приду… совсем скоро.

 

Как там наш трус Веллингтон? Зашевелились, красные лисы… Орудия разворачивают.

- Азиз, подай трубу! – мой телохранитель-мамлюк с поклоном протянул ее мне. Даже этот араб гораздо более верен мне, чем эти брюхатые графы и маркизы, которых я сам поставил на высокие места.

Я поднес трубу к глазу. Так, так, так… Орудия у них расположены строго по центру. Идиоты! Между центром и левым флангом брешь метров в двести. Второй волной надо будет послать туда кавалерию Мюрата. Отличные рубаки! Правый фланг вроде безупречен. Волонтеров туда! Да побольше! Ну, что, я в принципе, готов. Они как бы атаковать не собираются, значит мне и карты в руки! Помоги нам, Дева Мария!

 

Я оглядел своих ребят. Рядом стояла Молодая Гвардия. Они еще совсем юнцы, но уже отличились в боях отвагой и уменьем. Моя надежда… Чуть подальше ровными строями, в синих мундирах с золотыми пуговицами и в медвежьих шапках, недвижно стояла Старая Гвардия. Мои герои. Сколько мы с вами прошли. Я ведь вас всех знаю по именам… Жак... Как ты в одиночку прорвался на бастионы Мадрида, водрузил там знамя и чуть было не погиб под градом пуль. Гаспар… Старый пень… Ты был со мной еще в этом проклятом Египте. Жан… В Альпах ты на своих плечах удержал целый куль с провизией, который выронил усталый мул. Луи… Ты отдавал друзьям последние запасы, когда мы позорно бежали из России. Мои ребята. Это не четырнадцатилетние пацаны, стоящие в первых двух шеренгах, которые будут покошены первыми же залпами, а кто останется в живых, побежит назад, с криками вспоминая маму. Это – Старая Гвардия. Они умрут за своего Императора с его именем на устах!

 

- Мой Император! Мы готовы. – Маршал Ней на коне был не менее воодушевлен, чем я.

- Вперед, дети мои…

 

Сегодня день моей славы. День моей победы. Предки запомнят его, как один из самых значимых дней в истории. Сегодня суббота. 18 июня 1815 года. Ватерлоо.

[Борис Григорьев]

Появление в нашем доме кошки вызвало у всех неподдельное удивление. Мы, уставшие, прошли гуськом по коридору, и только самый младший из нас вскрикнул то ли от удивления, то ли от страха. На нашей тумбочке, где привычно валялся игрушечный мишка, сейчас по-королевски восседала черная кошка. Мы и предположить не могли, что это живое существо из-за фатальной неподвижности. И только когда глава семейства насмелился прикоснуться к ней, кошка подала признаки жизни, одним движением разорвав его рубашку. В любых других обстоятельствах ее строптивый нрав не сыграл бы ей на пользу, но в тот день всем нам хотелось уверенности и четкости решений, исходивших хотя бы от кошки. Мы приняли ее почин и приняли в семью. Следующим утром нас не стало.

[Лурдес]

Случайно зашла, сколько нового появилось. Понравилось все. Обычно так говорят, когда врут. Но я сейчас не вру, а совершенно искренне.

 

2andrwell редкое качество любого рассказа - поверить. Я поверила. Безоговорочно. Очень понравилось. Концовка превосходна.

 

2Брайан Барнард история более, чем хороша. У меня чувство, что между строк скрывается знакомый подтекст -)

 

2Борис Григорьев слышала, что вы превосходно пишете. Теперь сама в этом убедилась.

 

Вот так.

[andrwell]

2Лурдес: сама любезность. никого не обидела -)

От меня лично - огромное спасибо!

[el brujo]

Набрел на топик случайно и решил примкнуть.)

 

 

Восхождение Памира

 

Памир жил в районе Металлических отходов столько, сколько себя помнил. А помнил он себя во времена, когда его покатые бока еще не были насквозь проедены ржавчиной, спину не ломило от бесконечных приступов метеоризма, а дверь еще держалась на петлях и открывалась без помощи старика Домкрата. Но даже и в те, не омраченные радикулитом времена Памир отличался редким для его модели занудством, нередко переходящим в потоки бесконечного брюзжания. Казалось, его не устраивает абсолютно ничего в мире, в который он все глубже и глубже пускал свои корни. Он хмурился, и, кряхтя и прихрамывая, удалялся в свой темный закуток даже когда наступал «День Открытых Дверей», день, который все жители квартала Металлических отходов всегда ждали с нетерпением, ибо то был день, когда приводили «новеньких». Старый Памир усаживался в своей темной коробке и издали наблюдал, как его дураки-соседи знакомились с новоприбывшими пылесосами без шлангов, а подчас и вовсе без колес, обхаживали пышногрудых, но потрескавшихся и уже не годных для стирки белья стиральных машин. Зрелище это выводило его из себя, поскольку он не видел ничего глупее беззубых сальных улыбок покрытых плесенью гвоздодеров, обращенных к вновь прибывшим, но таким же убогим и ущербным микроволновкам, которые и рады были бы ответить кокетливым подмигиванием на недвусмысленные намеки сторожил, да лампочки были неисправны.

 

Памир злобно бубнил себе под нос и изрыгал шипящие старческие проклятия в адрес этих безмозглых и таких же, как и он, дряхлых железяк. Он не любил ни густого смога, пеленой покрывавшего их обитель; не выносил и звездное небо, по ночам высвобождавшееся от копоти; терпеть не мог многочисленных жителей района, да и они не стеснялись платить ему той же монетой.

 

Памир не любил и себя, старого, дряхлого холодильника, не способного самостоятельно открыть собственную дверцу, но способного на безотчетную и безграничную злость ко всему, что его окружало. Но больше всего на свете он ненавидел то крохотное чувство, живущее в нем, то крошечное, зудящее «нечто», не дававшее покоя всю его скучную и пустую жизнь. Он не мог дать точного определения этому чувству, казалось, оно намерено не раскрывает перед ним свою суть, будто он был недостоин этого знания. Памиру казалось ,что еще чуть-чуть и он ухватит это «нечто» за его юркий хвостик, схватит и сгребет его в охапку, и вот тогда это щекочущее игривое чувство сдастся на милость его ржавого любопытства, и если сжать его посильнее, оно тут же предстанет перед ним во всем своем истинном смысле. Это жалящее чувство было сродни беспричинному беспокойству, когда кажется, что ты забыл что-то сделать (с поправкой на то, что беспокойство это относилось к чему-то в будущем); боязни будто он пропустит мимо что-то важное, упустит из виду какую-то крохотную деталь, мимо которой он пройдет, походя. Так, в темной душе Памира родилось желание. Желание это «нечто» найти.

 

И вот однажды он решился. Кряхтя, он высвободился из коробки, которую по непонятным причинам всю жизнь называл домом. Опустошенная, влажная коробка с растрепанными краями безвольно повалилась на землю, приняв самую жалкую позу из всех которые только могла принять картонная коробка, лишившаяся своего содержимого. Памир обернулся на нее, посмотрел с минуту, сплюнул, что-то пробубнил себе под нос и пошел прочь.

 

Он уже давно не выходил за пределы своего квартала, и ему, да и всем его соседям, было просто немыслимо поверить в то, что он уже дошел до конца улицы и, с трудом, но повернул за угол. Прогнувшиеся покрышки недоуменно переглянулись с внутренностями старого телевизора, потерявшего свой кинескоп еще при Революции Плазменных Экранов, причмокнули и вернулись к своим будничным копошениям, ведь по сути дела им было наплевать на Памира, наплевать на дряхлый телевизор, да и на свои гнилые будничные копошения, впрочем, тоже, но ничего другого они не знали, а потому ничего другого и не хотели.

 

Ржавые бока и невыносимый скрип давали о себе знать при неспешной ходьбе Памира. Он хромал на левую сторону и шаг за шагом кренился всем своим корпусом то в одну сторону, то в другую, издавая немыслимые скрежеты и стоны, и то и дело выпуская газы.

 

Так, не спеша, он дошел до окраины квартала Металлических отходов. Одноименная табличка, висевшая на шесте, раскачивалась и скрипела на ветру; в колючей проволоке, опоясывающей весь район трепетали застрявшие там ненароком клочки бумаги, видно залетевшие с соседнего района Бумажных отходов. Памир бросил последний взгляд на опостылевшую ему округу, увидел неподалеку старую бурчащую посудомоечную машину, которая о чем-то сплетничала с безногим обогревателем, и без капли сожаления шагнул за ограду, грузно шествуя под вывеской с названием теперь уже не его района.

 

Прилежавшие владения всецело принадлежали изделиям из бумаги и картона. Памир шел по улицам незнакомого ему района, не переставая бормотать себе под нос. Навстречу ему просеменила картонная коробка, которая показалась ему очень похожей на коробку, в которой он когда-то жил, только вот эта была гораздо меньше и много моложе. «Наверное, родственница» - подумал Памир, и, повинуясь новому, непонятному для него чувству, пошагал за ней. Та, перебежав дорогу, влилась в шествие таких же коробок, которых, казалось, было море! Они чинно маршировали, выкрикивая что-то, но их многочисленные голоса сплетались в тугой клубок жуткой какофонии, и Памир не мог разобрать ни слова. «Бастуют» - подумал он, направляя свое тело в сторону бурлящей реки из картона. Как только он оказался у самого ее берега, немыслимым потоком его засосало внутрь и понесло течением. Памира перекатывала с боку на бок коробочная масса, галдящая тысячами тоненьких голосков. Этот беспросветный галдеж обжигал уши и проникал в голову так глубоко, что скрежетали схемы, а и без того израненное тело от столь неизысканного обращения покрывалось все новыми и новыми вмятинами.

 

-Даешь коробкам все причитающиеся им права! – разобрал Памир слова одного из бастующих.

-Ч-ч-ч-чт-т-то-о з-з-з-д-де-е-е-с-с-сь п-п-пр-роис-с-х-ход-д-ит-т-т-т??! – смог произнести кувыркающийся и как никогда злой Памир.

-Ты что, брат, с неба упал?! Мы боремся за наши с тобой права!

-Н-н-н-аш-ш-ш-ши с-с т-т-тоб-б-б-бой?

-Ну да, брат, ты же тоже коробка. Только, как вижу старый ты уже совсем да и размером побольше остальных, да только все равно это. Дырявый ты или нет, у всех есть право иметь право!

-Д-д-а-а-а у к-к-к-о-о-ог-г-о в-в-вы п-п-п-п-роси-и-ит-т-те эт-то п-прав-в-в-во?!

-Вот странный ты, в самом деле! У кого, у кого...? У НИХ! И не просим мы вовсе! Мы имеем право иметь право и мы требуем его!!!

-Ес-с-сли в-в-в-вы, ч-че-е-ер-р-рт в-в-в-воз-з-з-зьм-м-м-и-и, им-ме-е-е-е-те п-п-прав-в-о и-и-име-е-е-ть п-п-раво, п-п-п-п-оч-ч-ему-у-у бы в-в-ам п-п-п-ро-о-о-с-с-то е-е-г-г-о-о н-н-не и-и-м-меть?! З-з-ачем ег-г-г-г-о т-т-тр-р-ебо-о-о-оват-т-ть у к-к-ог-о-о-то д-д-д-д-ру-у-уго-о-го, в-в-едь у не-е-его не м-м-м-ож-ж-ет б-б-б-быть т-т-того, ч-чт-о-о-о п-о-о с-с-ути пр-р-рин-н-н-надл-л-лежит-т-т тольк-к-к-о в-в-в-ам! Да и з-з-зачем в-в-вам эт-т-о пра-а-аво? Что вы-ы буде-е-те с ни-им д-д-д-д-елат-ть?

-Слушай, дед, ты если не понимаешь, так и не лезь куда не следует! До дыр в боках дожил, а все как маленький! Еще и объясняй ему на пальцах что к чему! Катись домой к жене и доживай свой бесправный век!

 

И демонстрант вытолкнул Памира прочь. От удара того вынесло за пределы беснующейся картонной реки и он грохнулся на землю. Так он пролежал некоторое время, кряхтя и бормоча под нос проклятия. С трудом встать на ноги, скрипя и потирая ушибленные бока, он смог только спустя пару часов. Не переставая сыпать отборными проклятиями и сухо причмокивая, он пошел прочь от все не иссекавшей коробочной реки. «Эти ни капли не умней моих железных знакомых! – подумал Памир, еще медленнее, чем прежде переставляя ржавые ноги.

 

Вскоре он добрел до окраины района Бумажных отходов и вступил в новый мир: район Древесных отходов. Сразу за оградой начиналось поле, которому Памир не видел ни конца, ни края. Оно было так густо усеяно опилками, что Памир почти по пояс в них проваливался и оставлял за собой глубокий след. Чуть поодаль он заметил группу пригорков, ведущих беседу:

-Нет, друзья мои, последнего верблюда я видел в этих краях еще когда был маленьким барханом, - сказал тот, что был выше остальных ростом. Слова его звучали раскатисто и медленно, будто он перекатывал их во рту прежде чем произнести, - так что, уверяю вас, это был всего лишь мираж.

-Да нет же, я видел целый караван не меньше чем в сорок голов и не далее как сегодня ночью, когда все спали, а ночью, как известно миражи не нападают! – возбужденно сказал голос повыше.

-Ты все выдумываешь, малыш… Воображению твоему нет предела, и это не делает тебе чести среди таких мудрых дюн как я, которые ценят лишь здравый смысл и…

-В какой стороне выход из вашего района? – спросил Памир, поравнявшись с дискутирующими.

-Выход из нашего района?! – зашелестел самый высокий бархан, - да ты хоть знаешь, о чем говоришь? Ты посреди пустыни, странник, кругом один песок на бескрайние мили, и отсюда нет выхода!

-Песок? Сдается мне это не песок, а опилки, - пробубнил Памир.

-Опилки?! Да ты, я посмотрю, шутник, странник! Отродясь не видал никаких опилок в пустыне. Мы старожилы этих мест, старейшины Пустынного совета, Дюны-Мудрецы, и мы – ПЕСОК.

-Повидал я за свою жизнь достаточно опилок, и, не моргнув глазом, скажу, что вы – груда самых настоящих опилок.

-А песок ты хоть раз в жизни видел, глупец? Если нет, то и говорить не о чем, раз тебе неизвестен предмет разговора! Ступай отсюда, у нас есть дела поважнее, чем тратить свое драгоценное время на глупцов вроде тебя!

 

Памир не стал продолжать дальнейший спор, поняв, что дорогу они ему все равно не укажут. «Еще одни самодовольные глупцы», - пробрюзжал он себе под нос и стал продвигаться вперед. Он устало продирался сквозь толщу опилок, которые забивались в его щели и не давали нормально дышать. Он делал частые и длительные остановки, глубоко вздыхая и кряхтя, потом шел дальше.

 

Он достиг границы района глубокой ночью. Следующий округ носил название Стеклотара. «Посмотрим», - устало и почти обреченно пробубнил обессилевший Памир. Улицы Стеклотары были сплошь выстроены из ровных рядов плотно стоявших друг к другу бутылок. В свете ночных звезд они казались бесчисленными рядами светящихся гирлянд, но старый Памир не удостоил это зрелище своим вниманием. Скрипя и бормоча себе под нос он вышел на ярко освещенную прожекторами площадь. В центре ее стоял огромный резервуар, наполненный, как ему показалось чем-то мелким и что невообразимо искрилось и переливалось всевозможными цветами в ярком свете. У края резервуара выстроилась очередь из бутылок самых разных размеров, цветов и форм, которая петляла, извивалась, и, похоже не имела конца. Стоящая у самого края резервуара бутылка с лучезарной улыбкой поднялась на небольшие подмостки, обернулась на толпу и с радостным криком «Хэй!» прыгнула вниз, разбившись на сотни мелких осколков. Толпа взвилась такими же радостными криками «Хэй!» в ответ самоубийце и вот уже следующая бутылка поднялась на подмостки.

 

-Что за чертовщина здесь творится?! – воскликнул Памир, недоуменно заскрежетав петлями.

-Мы делимся друг с другом радостью по поводу того, что узнали, в чем истинный смысл наших жизней, - с нескрываемым удовольствием пояснила стоявшая неподалеку бутылка.

-И в чем же он у вас состоит?

-У каждого он свой, но мы, бутылки, находим смысл в бесконечной красоте и неописуемом великолепии переливающихся на свету наших осколков. И мы безгранично рады за наших товарищей, которые уже испытали блаженство подарить радость наслаждения этим зрелищем своим соплеменникам. Мне кажется, когда придет моя очередь, я не смогу сдержать рыданий!

-Так значит смысл вашей жизни в смерти?

-Нет, что ты. Смысл нашей жизни – в наслаждении неземной красотой, которую нам дарят товарищи, и которую я, в свою очередь, смогу подарить им!

А что будет когда ваша очередь кончится? Ведь некому будет дарить вам эту радость и никто не сможет эту радость никому подарить, и, выходит, что и смысла-то в этом не будет, ведь никого и ничего не останется?

-Нет, мой друг. Это все теория, но когда мы познаем эту радость на практике, это и будет смыслом всего нашего существования.

-Ну я же говорю – смысл вашей жизни в смерти..!

-Друг мой, я позволю тебе остаться при своем мнении, ну а мне некогда с тобой беседовать. Я занят созерцанием красоты. Я самое счастливое существо на свете!

-Тьфу ты! – плюнул Памир и заскрежетал прочь от ликующей и то и дело в экстазе выкрикивающей «Хэй!» толпы. Медленно, беспрестанно скрипя и хромая, он побрел дальше, мучаясь отдышкой и не переставая бормотать себе что-то под нос.

 

Наступило утро, и Памир словил себя на том, что находится в месте, которое не походило ни на один из виденных им округов. Слепящее солнце переливалось в густой зелени, обступившей Памира, даже земля под ногами была густо-зеленой и хрустом отвечала на грузную поступь дряхлого старика. Памир морщился от боли в глазах, незнакомые запахи, сплетаясь, кружили голову, сильный порывистый ветер свистел в дырявых боках. Россыпи разноцветных ароматных пятен, вкрапленных в зеленеву под ногами Памира, приковывали взгляд, ведь ничего подобного старый холодильник не видел никогда в жизни! Огромные, пахнущие опилками столбы-истуканы, вкопанные в землю, нависали над ним своими зелеными бумажками, и шелестели, будто хором напевали только им знакомую песню. Памир не смог идти дальше, так заворожило его доселе невиданное зрелище, окружившее его, и он остановился, не в силах сдержать скрип непонимания. Словно в глубоком трансе он застыл на месте, ошалевший и испуганный.

 

Так и остался стоять на опушке леса старый, ржавый холодильник, которому больше некуда спешить.

[SsvS]

el brujo, кайфа никакого, когда текст на абзацы не разбит. =(

[striker001]

2el brujo

 

Памир, холодильник в возрасте, слегка помятый жизнью, одинокий, угрюмый персонаж. Не думаю, что его занудство и раздражительность, качества модели. -) Памир просто устал жить, он уже давно существует на свалке, пристанище металлических отходов, стало ему домом. Так и доживал бы свой век «старый холодильник», если бы не «неведомое» ему до селе чувство, которое стало донимать и подвергать его беспокойству последнее время.

 

el brujo очень занимательный рассказ. Интересно ты придумал написать о холодильнике.

Всё внимательно прочитала и мне кажется, злой был твой Памир. И еще он был мудрый. (это его главная беда)

Будь он проще и добрее, он оглянулся вокруг на своей свалке и постарался полюбить своих соседей. Пусть они глупцы, но уверена у них много положительных качеств, и с ними можно было общаться и жизнь не показалась бы ему пустой. Желания уйти на поиски «нечто» не возникло бы точно. -)

Конечно, интересное он совершил путешествие, многое повидал. Понял

«Еще одни самодовольные глупцы», «Эти ни капли не умней моих железных знакомых! – подумал Памир.

И в принципе нужно было устраивать свою счастливую жизнь с более родными по телу и духу железяками.

Беда Памира была в его требовательности, в его максимализме. Он не желал принять и понять жителей других районов, считая их глупцами, не старался лояльно отнестись к их идеям, ведь каждый живет, как ему хочется.

Радует, финал, Памир попадает в прекрасный зелёный мир живых деревьев и цветов.

Думаю, с созерцанием красоты, сердце Памира «оттаяло», все его "мудрые" мысли улетучились и к нему пришло освобождение, он получил, что искал – покой!

el brujo хороший рассказ, мне понравился. Тебе надо чаще заглядывать в тему и радовать нас новыми произведениями.

[Murlyka]

Вот. Решилась. Эх-х... Сильно не ругайте, ладно? А то переживать буду сильно. Лучше хвалить!

 

Дунька

 

Для начала позвольте представить вам мою героиню. Прошу любить и жаловать – Дунька. Дунька – моя давняя знакомая, мы с ней ходили в одну группу детского сада, потом учились в параллельных классах школы, потом почти вместе осваивали гранит науки в университете. Я на филфаке, она на ин.язе. После окончания ВУЗа наши пути разошлись на несколько лет. Сразу оговорюсь: в жизни эту дамочку зовут не так. Но уж больно подходит ей имя Дунька! А посему, да будет так! Ну так вот. Видимо, так уж угодно было Боженьке, и он поселил нас с Дунькой в соседних подъездах в соседних квартирах, так что балконы соприкасаются и можно при желании лазить друг к другу в гости через перила. Мы в этом увидели знак судьбы и стали дружить. Теперь Дунька- моя лучшая подруга. Самая интересная, самая любимая и самая верная, ибо до второго пришествия Дуньки в мою жизнь, я в женскую дружбу просто не верила.

 

Теперь, как водится во всех приличных романах, надо дать словесный портрет подозреваемой… Хы.. Главной героини. Итак, представьте себе симпатичную дамочку лет 30: пышечка, светлые вьющиеся волосы, голубые глаза, курносый аккуратный носик… Ростом невысокая - на каблуках до щеколды на форточке не допрыгивает. От силы см 158. Я сама тоже невысокая, но всё время, когда мы с ней вечеряем на кухне, мне приходится эту форточку проклятую самой открывать-закрывать, поэтому я про нее и вспомнила. А Дунька, как существо изрядно вредное, никогда на табуретку не залезет. Ну как же. Не царское это дело- по табуреткам прыгать. Ну да ладно, вернемся к нашему портрету, как раз к самому главному. А самое главное в Дунькином облике- это ее выдающийся бюст. Ее бюст- предмет безмерной гордости самой Дуньки и бессильной зависти всех местных теток. Он смотрится крайне вызывающе в сочетании с невысоким ростом, пухленькой фигурой и всегда высоченными каблуками.

 

Характер Дуньки отдельной статьей описывать не буду. Ее характер вы и сами сможете оценить по ходу.

 

Итак, что же меня сподвигло на литературные подвиги? Что сдвинуло с места столь ленивую особь, как я, что заставило положить руки на клавиатуру? А, собственно, вот что: друзья мои, такой дамы, как Дунька, больше нет! Нигде! Я вас уверяю! Её способность находить приключения на свою собственную задницу превышает все возможные пределы и иногда реально зашкаливает! Она всё время влипает в какие-то истории, от комичных до трагичных, и мне всё время, по долгу и зову дружбы, приходится:

- то вытаскивать ее из колодца (она туда умудрилась свалиться, не заметив этого самого колодца),

- то в режиме погони удирать вместе с ней от каких-то полупьяных придурков (как выясняется позже, она им просто от нечего делать показала средний палец руки, на что они вполне законно обиделись),

- то тушить пожар в ее кухне в ее отсутствие. Вот когда здорово пригодился смежный балкон! (Она по рассеянности оставила включенную плойку),

- то разыскивать вместе с ней ее телефон в двухметровом сугробе под балконом. Он у нее из нагрудного кармашка на халатике выпал, когда она перегнувшись через перила, пыталась стырить с моего балкона замороженные пельмени. (Еще бы! удержаться на такой груди скользкому телефону было просто нереально!),

- то вместе с ней проводить тщательно спланированную операцию, рабочее название которой было «Отомстим уроду», когда она задумала месть одному местному авторитетному (каким он сам себя считал) гаду, который кинул ее на 10 тысяч рублей. А это были огромные деньги при ее преподавательском заработке! И одну я ее на этот опасный подвиг не отпустила, но зато потом тоже вместе праздновали триумф шампанским!

 

Но сейчас речь пойдет не об этих ее подвигах и приключениях. Сейчас я вам расскажу о том, как Дунька первый раз в жизни оказалась за границей. История свежа, как пирожок из печки. Произошла буквально два месяца назад.

Итак, перед вами первый из рассказов о Дуньке:

 

 

Дунька просится в Европу

 

Я уже вам говорила, что Дунька закончила ин.яз. Она очень хорошо владеет английским, в отличие от меня, ибо я в английском вообще ни бум-бум, довольно сносно шпрехает по-немецки, очень прилично мурлыкает по-французски и виртуозно матюкается по-русски!

(Этому, кстати, как уверяет Дунька, она тоже научилась на ин.язе.)

 

Насколько я знаю по Дунькиным рассказам, она еще в школе полюбила Францию. Эта любовь возникла из сказок Шарля Перро, романов Дидро, пьес Мольера, стихов Рэмбо, песен Джо Дассена и Эдит Пиаф, фильмов «Шербургские зонтики» и «Искатели приключений»… В-общем, к тому возрасту, что мы имеем сейчас, Дунька уже давно была больна идеей-фикс – увидеть Париж и остаться жить. По возможности – там.

 

И вот, окончательно созрев для путешествия, Дунька начала экономить. Целый год Дунька копила деньги, складывая их в кубышку. Она даже наплевала на окончательно сломавшийся еще по весне холодильник, который, на мой рациональный взгляд, надо было выкинуть на помойку и купить новый. Она же прислушалась только к первой части моего совета,- старый ЗИЛок выкинула, а новый решила пока не покупать, ибо, как здраво она рассудила: «Нам с тобой на два дома пока одного твоего холодильника за глаза хватит. Ты ведь меня не бросишь с растаявшей курицей на произвол судьбы? А я тебе зато из городу Парижу тамошнего ликеру привезу!» Мысленно облизнувшись от предвкушения французского ликерчика и для приличия безысходно повздыхав, я согласилась на предложенный бартер.

 

И вот наступило лето, пора отпусков у учителей. Дунька забила копытом, затрубила в рог, забегала по турфирмам и изнасиловала Интернет в поиске того варианта, который устроил бы ее полностью по всем параметрам: и по срокам, и по цене, и по условиям проживания. В результате: замучив меня и доведя до истерики тетку из близлежащей к нашему дому турфирмы, Дунька наконец-то нашла то, что ей надо, заплатила деньги, получила в руки договор и что-то типа путевки, и внешне слегка успокоилась…

 

Но спокойна она была всего два вечера, а на третий день началось худшее! Она начала стонать и вопить, что ей нечего надеть, что она одета, как колхозница, и ехать в таком виде в Париж она не собирается. И вообще, всё кончено! Жизнь прожита зря! Кому она нужна будет ТАМ в этих стрёмных шортах??? А эти жуткие сандалии? Какой француз на нее посмотрит, если она будет в этих чмошных сандалиях? А ее прическа? Ей срочно надо в салон! Она там уже год не была! Боже, а ее сломанные ногти? Срочно необходим маникюр! В-общем паника поднялась жуткая. Каждое платье, каждая блузочка проходили наш жесточайший отбор. Говорила я ей: « Дунька, не бери много шмотья! Таскать тяжело будет! Всё равно в одной футболке всю неделю проходишь. И не дрейфь! Грудь вперед! И смело шагай! И гляди так, чтоб читалось «Кто хочет комиссарского тела?» И всё будет классно!» Но, глядя на меня с недоверием, Дунька бурчала что-то мрачное и в сотый раз перетряхивала свой и мой гардеробчики. Но вот час икс настал. Сумка сложена. Пирожки постряпаны. Сидим на чемоданах. Дунька в десятый раз оставляет ценнейшие указания о том:

-как нам жить без нее,

-что нам следует делать, в случае…,

-где брать деньги, в случае…,

-что нам есть, в случае…,

-где стоят бутылки с отфильтрованной водой, чтобы поливать цветы,

-что отвечать, если позвонит такой-то товарищ,

-куда посылать, если позвонит такой-то гад… «Ну а что, я им дала твой телефон. Должен же кто-то за меня с ними пообщаться! Я-то ведь в Париже буду! А тебе все равно делать нечего…»

и в сотый раз проверяет, на месте ли документы, при этом заглядывая в одну сумку, на месте ли сотовый, - заглядывает в другую сумку, и на месте ли деньги, - хлопает себя по грудям…

 

Всё на месте, всё вроде в порядке. Расставание- слезы, сопли, махание носовым платочком, усаживание в такси… Вдруг откуда-то сверху раздается громкий крик: «Дунька-а-а, стой! Открывашку забыла!!!» И со второго этажа с балкона прямиком в белую таксистскую Волгу летит открывашка. Хорошо, что на пути ее полета оказался таксист. Открывашка попадает ему точнехонько в лоб! Ладно еще, маменька у Дуньки- дама субтильная и не слишком сильная, а то бы вообще пробила дядьке башку. На удачу и лоб попался непрошибаемый. Дядька только матюкнулся негромко и беззлобно, потер больное место и сел за руль… Ну вот и спрашивается, нафига в Париже открывашка? Что, у них там своих местных нет?

 

Что-то в этой открывашке показалось мне подозрительным. Как будто, первая предупреждающая ласточка. Я, конечно, отмахнулась от недоброй мысли, но вечерами нет-нет да и подумаю снова: «Как там Дунька? Ох, и зря я ее одну так далеко отпустила. Кто ее будет в этом Париже из колодцев вытаскивать?..» В-общем, всю неделю, пока ее не было, душа моя была не на месте. Тревожно было. Тем более, что эта зараза три дня вообще не звонила, и телефон ее был недоступен...

 

Рассказ о ее путешествии я записала тогда, когда она уже вернулась, полная эмоций и впечатлений, и мы сидели несколько вечеров подряд на ее уютной кухоньке и попивали привезенный ею французский ликерчик...

 

Итак, день первый...

[Murlyka]

Ну, здравствуй, Париж! (Вот оно, счастье!)

 

Перелет дался Дуньке нелегко…Она жутко хотела посмотреть из иллюминатора самолета на проплывающие внизу кудрявые облака, но ее место оказалось у прохода, а у окна расположился толстенный дядька, который своими локтями занял половину ее места, а так как Дунька и сама не слишком хрупкая, то вдвоем им было ужасно тесно. Поменяться с ней местами дядька отказался, типа он сам любит на облака смотреть. Ага, как же! Как только самолет поднялся в воздух, он почти тут же захрапел. Раскинулся, как только мог, а бедной Дуньке только и оставалось, что вжаться в сиденье и мысленно в мечтах рисовать картинки избиения этого гада бейсбольной битой, смакуя во всех кровавых подробностях…

 

Еще жутко раздражало Дуньку то, что самолет летел «как-то неравномерно…», так она мне потом пыталась объяснить. Неравномерность заключалась в том, что двигатели не всегда шумели ровно. Они то всхлипывали, то рявкали, то начинали завывать, и самолет периодически весьма ощутимо встряхивало, так что съеденные утром два пирожка подпрыгивали в желудке у Дуньки, совершая тройное сальто- двойной аксель, и опускались обратно. Отчего Дуньке было не очень приятно. Она очень хотела заснуть, но не могла расслабиться и перестать прислушиваться к страданиям двигателей. Дунька пыталась подавить в себе жуткий страх полета. Мысленно она уже попрощалась со всеми, так как уже увидела с десяток разных финалов своей короткой и прекрасной жизни: от падения самолета на воду где-то посреди озера Баден-Баден, и спасения ее прекрасным местным спасателем в мужественных красных плавках, и это был наилучший для Дуньки вариант, до захвата самолета боевиками Бена Ладена… И этот вариант наводил на впечатлительную Дуньку наибольший ужас, так как внезапно всплыла из памяти страшная история про 11 сентября… И Дунька, чтобы немного заглушить дрожь, которая начала колотить ее, решила тяпнуть. Но тяпнуть так, чтоб успокоиться, не удалось, так как самолет все время куда-то падал- взлетал, соответственно, пирожки в ее желудке скакали из солидарности с самолетом то вниз, то вверх.

 

В-общем, ближе к концу полета ей стало совсем плохо. Стюардесса, девица из наших, подошла к ней и по-коровьи жуя жевачку, по-хамски так, с издевкой поинтересовалась: «Женщина, Вам хорошо?» На что измученная Дунька проорала «Да! Мне очень хорошо! Я просто счастлива! И дальше пи-пи-пи…» Ну в-общем, она рассказала всем про то, кого она в гробу видала в белой обуви, образно поведала народу, как жестко надо поступить с мамой Аэрофлота, подробно объяснила этой замечательной девушке, куда и с какой целью она должна срочно отправиться. После этого она от всей души пихнула толстого дядьку в рыхлый бок локтем, сквозь зубы злобно процедила что-то про «облака - белогривые лошадки, мать их!», еще раз со всей силы ткнула дядьку, и на этом ее раздражение как рукой сняло. Сосед, проснувшийся от ее нападения, внезапно испугался, прижался, даже стал как-то меньше в объемах, а Дунька, нагло опустив сиденье пониже, вытянув затекшие ноги и разложив на дядьке сдавленную в течение трех часов руку, успокоилась.

 

Париж встретил ее легким туманом… В ее голове пронеслось: а Париж ли это? Потому как такой красивый туман ассоциировался в ее представлении только с Лондоном. Ан нет. Ошибки не было. Париж стоял на своем месте там, где его когда-то основали древние-древние люди… И именно в Париж самолет принес нашу Дуньку!

 

«Ну, здравствуй, Париж!»- мысленно поздоровалась Дунька с городом, и сердце ее затрепыхало… «Ну привет, коль не шутишь…» - послышался ей ответ. Воодушевившись, Дунька подхватила сумку, которая летела рядом с ней в ручной клади, и вместе с другими туристами потопала к зданию аэропорта…

 

Ну а дальше? Что, как Вы думаете, случилось дальше? Вы ведь уже немножко представили нашу героиню… Ну нет, вариант с тем, что ее вообще не впустили во Францию- это слишком жестоко. Всё намного примитивнее. Правильно, их группу просто никто не встретил. Трансферта не было. Тю-тю... Телефон, который им всем дали, не отвечал. И куда бедным туристам податься? Все наши сбились в кучку, держась друг за друга и ощущая себя горсткой несчастных, выброшенных на незнакомый и недобрый берег… Дунька мысленно сравнила их всех со смельчаками из LOST и улыбнулась, так как лично она не чувствовала себя во вражеском стане. И еще у нее было важное преимущество - она знала язык! Она сказала своим товарищам по несчастью, что сейчас она всё обязательно уладит. Выпрямила спину и гордой походкой отравилась к первой попавшейся стойке. Там она, вежливо поздоровавшись и обаятельно улыбнувшись молодому человеку с бейджиком «Поль какой-то», объяснила ситуацию, в которую они попали. Молодой человек растаял от досель невиданной красоты и взялся помочь. Как уж он это сделал, и чего ему это стоило, это сейчас уже никто не узнает, (он ведь был служащим аэропорта, а не представителем туристической фирмы), но спасибо ему огромное от всей нашей необъятной Родины! В общем, через час какой-то микроавтобус уже стоял на стоянке. «Оказывается, и за рубежом есть хорошие люди…» - сделала вывод Дунька, благодарно чмокнула внезапно покрасневшего паренька в алую щеку, и, развернувшись на своих каблучках, поцокала к выходу, на прощанье помахав хорошему человечку рукой.

 

Водитель французской «Газели» развез россиян по тем гостиницам, которые ему указала Дунька, предварительно собрав информацию у своих… Соотечественники же всю дорогу смотрели на нее восхищенными глазами, как на спасительницу и на Чудо!

 

«Пустячок, конечно, но мне было приятно…»- делилась потом своими ощущениями Дунька.

 

Гостиница, в которой предстояло жить Дуньке, называлась гордо «Каравэлэ» и находилась практически в самом сердце Парижа на улице, название которой на русском языке звучит не очень благозвучно - Малые Конюшни. Это было старинное трехэтажное здание, увитое плющом, с вычурными окнами, дракончиками и мансардой. На рецепшене сидела классического консервативного вида тетенька, очень напомнившая Дуньке героиню романов Агаты Кристи мисс Марпл в ее молодые годы… Тетушка встретила ее ласково, тем более, что Дунька и здесь сразу продемонстрировала, что знает язык, чем сразу расположила к себе эту женщину. Номер, как и было прописано в договоре, находился под самой крышей. А так как лифта в гостинице не было, Дуньке пришлось подниматься по симпатичной узенькой витой лестница с чугунными ступеньками и причудливыми перильцами. Молодой человек, по всей видимости, сын той приветливой тетушки, помог дотащить сумку.

 

Самое первое, что с порога бросилось в глаза и поразило в самое сердце, были окна! Два прелестных окошка на скошенной кверху стене. Одно было большое, по форме напоминающее луковку или сердечко, сквозь него в комнату врывалось яркое Парижское солнце. Другое небольшое круглое, полностью составленное из витражных стеклышек, образующих необычный цветок… Подойдя к этому окошечку, Дунька потрогала рукой разноцветные стеклышки. Они были горячими и не очень гладкими. Солнце пыталось пробиться сквозь них, отчего по полу и по кровати плясали веселые пестрые блики и тени… Мансарда… Возможно здесь в прошлом веке жил какой-нибудь художник… В голове у Дуньки пронеслись имена Лотрека и Модильяни… Она прикрыла глаза и, блаженно заулыбавшись, рухнула спиной на кровать… Вот оно счастье! И… не заметила, как уснула.

 

Проснувшись уже под вечер в незнакомой комнате на чужой кровати, Дунька слегка вздрогнула, но потом, хлопнув себя по лбу, привела мысли в порядок и вспомнила, что она находится не где-то у родственников на даче, а в Па-ри-же! В Париже! В Париже!!! Это слово доставляло ей такое удовольствие, что она произносила его снова и снова нараспев… Часы показывали что-то около девяти вечера, за окном стало заметно темнее. Закатного солнышка уже вообще не было видно, так как небо затянули тучи.

 

Дунька разобрала сумку, разложила вещички по местам, достала из сумки маленького потертого плюшевого зайца с помятым носом и пришитой лапой и усадила его рядом с подушкой. Это был Арсений, Сеня. Он всегда и везде ездил вместе с Дунькой. Он был ее маленьким ангелом-хранителем. По меркам жизни мягких игрушек Сеня был долгожитель. Ему было ровно столько, сколько лет было Дуньке. Зайца подарил ее маме отец, когда та лежала в роддоме с только что появившейся на свет Дунькой. Чтобы его передачку разрешили, отец запрятал Сеню в молочный пакет вместе с любимой маминой книжкой… И вот теперь, когда отца уже много лет нет с ними, а мама стала ощущать возраст вместе с перебоями в сердце и улучшением зрения, заяц Арсений попал вместе с их дочерью в Париж!

 

Освоив территорию и приняв душ, Дунька внезапно захотела есть. Наведя марафет и надев симпатичное платьице, Дунька спустилась в кафе. Кафе она, как ищейка, сразу нашла по запаху. Аромат кофе разливался в воздухе и манил оголодавшую Дуньку. Кафе находилось в этом же доме в полуподвальчике. Оно оказалось очень даже уютным и симпатичным. Посетителей было всего пять человек. Девушка-официантка с темными волосами, подстриженными а-ля Амели, быстро приняла заказ и скрылась за дверью. А Дунька принялась осматриваться кругом.

 

Недалеко от нее за столиком сидела пожилая пара немцев. Они находились здесь, видимо, уже давно, так как выглядели вполне сытыми и довольными. На столе у них стояли две кружки пива. Немцы просто балдели… Они слушали негромко звучавшую музыку, держались за руки, попивали потихоньку свое пиво и периодически негромко над чем-то смеялись. Им было хорошо вдвоем. И Дунька это почувствовала. Ей даже стало слегка завидно… В хорошем смысле этого слова.

 

Чуть подальше сидели трое молодых ребят с наушниками в ушах. Они бодро о чем-то стрекотали, на их столе тоже стояло пиво, правда, в банках, и соленые орешки в вазочке. Доносились смешные слова, вроде «Дзенька-стенька», «Збышек – пшичек», по которым Дунька распознала в них поляков.

 

Еду принесли быстро. Дунька решила особо не шиковать, но все-таки отметить свой первый Парижский день хотелось, поэтому она заказала салатик «Цезарь», бутылочку какого-то красного вина и мороженое… Салат оказался очень даже вкусным, куриные кусочки были вкусно прожарены, и их было много. Вообще порция оказалась вполне приличной по размерам, так что Дунька получила длительное удовольствие, поедая ее. Вино тоже порадовало. И хоть Дунька никогда не была знатоком вин, она почувствовала и тонкий аромат, и мягкий прохладный вкус. Мороженое принесли смешанное. В вазочке лежали три шарика, белый, коричневый и зеленоватый. Что такое белое и коричневое, Дунька догадалась сразу, а вот зеленое сперва вызвало недоверие. На нюх тоже непонятно. Осторожно съев первую ложечку этой самой зелени, Дунька почувствовала вкус фисташек и даже обнаружила кусочки орешков! Мм-м… Это было ее первое Парижское открытие! Как так получилось, что Дунька до этого момента никогда не пробовала фисташковое мороженое? Непонятно… Я лично его тоже очень люблю. И у нас в городе его, ну если не полным-полно, то в двух-трех нормальных кафе вполне можно отведать…

 

Ну так вот… Душевно поужинав и выпив почти две трети бутылки вина, Дунька почувствовала необходимость прогуляться. Что ее очень удивило, так это то, что недопитую бутылочку аккуратно заткнули пробкой, сложили в пакетик и вручили ей на выходе. Попрощавшись с девушкой - Амели и решив вопрос о завтраках, которые входили в стоимость путевки, она вышла из кафе на улицу… Было уже совсем темно… Улочка была неширокая, неоновых витрин и огней реклам почти не было… Но фонари вдоль всей улицы горели ровным желтым огнем… Было по-летнему тепло и почему-то совсем не было комаров! И это просто замечательно! Осмелевшая от вина Дунька потопала вдоль улицы туда, где, как ей показалось, огни горели ярче, и где ей почудилось некое оживление…

 

Улочка бежала всё дальше и дальше, искривляясь, сужаясь и расширяясь по своему собственному желанию… Дунька, подчинившись ее странному ритму, медленно шла дальше, всматриваясь в каждую деталь, изучая окрестность и пытаясь запомнить изредка попадающиеся названия кафе и магазинчиков… Дунька почувствовала, что хотя она еще здесь новичок, - ей хорошо в этом городе. Он- особенный. Он так отличается от всех городов, виденных ею на родине. Он дышит по-своему, он живет своей жизнью… Размышляя об этом, Дунька добрела до набережной реки. «Это Сена…» - подумала Дунька. «Это Дунька!» - подумала Сена. Улыбнувшись, Дунька залезла на парапет, уселась поудобней и стала смотреть на черную воду, неторопливо движущуюся куда-то, должно быть, в сторону океана… Вода пахла рыбой и болотом… Парапет со стороны воды зарос водорослями и казался пушистым и мягким… Но дотрагиваться до него не хотелось. Очень уж он был вонюч. Отдохнув немного и выкурив длинную тонкую местную сигаретку, Дунька отправилась в обратный путь…

 

Примечательно было то, что людей на улице было мало. А машин еще меньше. Из открытых окон домов доносились вкусные запахи, была слышна музыка, голоса людей, звуки каких-то местных телепередач… Обратный путь показался Дуньке тяжелее и дольше, потому что шел слегка в горку. В-общем, когда Дунька дотопала до своей гостиницы, забралась по винтовой лестнице, (на сей раз показавшейся ей не столь прелестной, как днем), на свой третий этаж, ноги ее уже нещадно гудели, и ей жутко хотелось пить и спать. Впечатлений для первого дня было предостаточно… Когда Дунька, наконец-то, добралась до кровати и залезла под прохладную простыню, она вырубилась мгновенно.

 

И снились ей облака, по которым она скачет на маленькой деревянной лошадке… Снилась ей корова в Аэрофлотской форме, жующая ромашки… Снились фонари в смешных цилиндрах, заинтересованно склоняющие перед ней свои светящиеся головы… И снился большой-пребольшой тазик нереально зеленого мороженого…

 

Этим завершился первый день знакомства Дуньки с Парижем.

 

И начался День второй...

[andrwell]

Мурлыка, с дебютом! -) Читается легко и весело. Особенно понравилась фраза "...увидеть Париж и остаться жить. По возможности – там." -))) Сам, правда, никогда в Париж не хотел.

В Дуньку твою уже влюбился. Если б не курила еще...

Ждем продолжения.

 

ЗЫ Все-таки мне кажется, что Дунька - это ты.

[Лурдес]

Murlyka, прочитав...(как бы это лучше выразить?)... я впала в ступор! Другое слово сейчас на ум не приходит =) Рассказ написан с таким легким, искрометным юмором, что я тотчас же в восторге запоминаю следующие фразы:

 

А посему, да будет так! Ну так вот.

 

Теперь, как водится во всех приличных романах, надо дать словесный портрет подозреваемой… Хы.. Главной героини.

 

История свежа, как пирожок из печки.

 

уже давно была больна идеей-фикс – увидеть Париж и остаться жить. По возможности – там.

 

-куда посылать, если позвонит такой-то гад… «Ну а что, я им дала твой телефон. Должен же кто-то за меня с ними пообщаться! Я-то ведь в Париже буду! А тебе все равно делать нечего…»

 

Неравномерность заключалась в том, что двигатели не всегда шумели ровно.

 

«Это Сена…» - подумала Дунька. «Это Дунька!» - подумала Сена

 

Этими фразами все не ограничивается. А о том, что "шпрехает по-немецки, мурлыкает по-французски и виртуозно матюкается по-русски" я смеялась до слез. Как говориться, юмор на острие копья.

 

Плюс к искрометному юмору интересная история, еще плюс очаровательная главная героиня Дунька. Все так рассказано, от твоего лица, что "эффект присутствия" полнейший. А главное - нас ждет продолжение этой истории!!! Мурлыка, у тебя талант. Так просто, захватывающе и очаровательно рассказать. Охарактеризую одним словом - великолепно! Без преувеличений.

[Murlyka]

Мурлыка, с дебютом! -) Читается легко и весело. Особенно понравилась фраза "...увидеть Париж и остаться жить. По возможности – там." -))) Сам, правда, никогда в Париж не хотел.

В Дуньку твою уже влюбился. Если б не курила еще...

Ждем продолжения.

ЗЫ Все-таки мне кажется, что Дунька - это ты.

Спасибо, Андрей! Говоришь, влюбился? Гы... Я ей твою аську дам. Лично скажешь и про курение отругаешь...

Я, Андрей, по Парижам не езжу! Я все больше кверху попой на грядке отдыхаю...

Плюс к искрометному юмору интересная история, еще плюс очаровательная главная героиня Дунька. Все так рассказано, от твоего лица, что "эффект присутствия" полнейший. А главное - нас ждет продолжение этой истории!!! Мурлыка, у тебя талант. Так просто, захватывающе и очаровательно рассказать. Охарактеризую одним словом - великолепно! Без преувеличений.

Ах, хвалите меня, хвалите...Обожаю, когда меня хвалят. Прям бальзам на сердце - каждое слово! Спасибо, Лурдес, огромное!

А продолжение будет обязательно! Второй и третий дни уже готовы. Она же там неделю была, значит будет семь историй. Еще надоесть успеет моя Дунька...

[pcholka111]

Murlyka реально здорово)) читала с превеликим удовольствием)) легко и приятно)) жду оставшиеся "дни")))