Не знаю, кто Вам об этом сообщил, но я тоже только что был в Париже, и он действительно жив. Но доказывать это тем, кто считает, что это не так, это то же самое, что доказывать людям, говорящим о незатейливости сценария "Полночи...", что, на самом деле, более затейливый сценарий, требующий, кроме всего прочего, больших знаний, еще надо поискать. Я этим заниматься, разумеется, не буду. Вы, надеюсь, тоже. Вы мой единственный друг на кинопоиске, Вы потрясающе пишете, и, прошу Вас, не тратьте свой талант на это. Некоторые Ваши рецензии, это лучшее, что здесь написано. Например, о "Юрьевом дне".
Несколько слов о Париже. Тем, кто, увидев негра, скажем, на Елисейских полях, начинает вопить: "Париж умер!!! Все погибло!!!" - тоже ничего доказывать не надо. Негры и арабы сами по себе ничего не портят. Портят несоцилизированные люмпены, которых среди негров и арабов, конечно, гораздо больше, чем среди коренного населения, но их стало как-то не так видно. А вот, что живо - это ощущение легкости и свободы, которое я встречал только в Париже, а я объехал двадцать четыре страны, некоторые вдоль и поперек, почти все в Европе. И в "Полночи..." это потрясающе передано.
Не могу точно определить, из чего оно складывается. Наверное, прежде всего, из того, что люди ведут себя очень естественно. У официантки к лицу не приклеена улыбка, но вместе с тем, она не считает нужным познакомить тебя со своим плохим настроением поближе. Если ты ей симпатичен, то она дает тебе это понять. Этот момент очень точно показан в эпизоде встречи Гила с продавщицей из антикварного магазина или в его же беседах с гидом в исполнении Карлы Бруни. Если ты не симпатичен, тебе тоже дадут это понять, но не по-хамски. Нет, с хамством тоже можно встретиться, но оно не будет повсеместным. Например, добираясь сегодня до работы на машине, я видел хамства на дороге в двадцать раз больше, чем проехав больше пятисот километров по Франции.
Но одним этим парижской свободы, конечно, не объяснишь. Люди очень раскованы, они не стесняются жестов, ярких красок и вместе с тем неназойливы и некрикливы. И эти люди и город построили под себя. Он легкий и светлый. Здесь крайне мало тяжеловесных зданий и мрачных мест. Даже вообще-то скучные здания конца XIX века, составляющие основу его застройки в центре, так оживлены балконными решетками, что и они становятся легкими. Но это все только жалкие попытки объяснить парижский шарм. Зато Вуди Аллену удалось его ПЕРЕДАТЬ. В заключение могу только сказать, что после трех дней в Париже я поехал в Германию, которая мне вообще-то нравится, и, Господи, какой же тоскливой и провинциальной она мне показалась.