gordy

Мурашки

Три недели в английской школе Габриэль провёл под предводительством беспечного Маркуса, который, «забив» на уроки, таскал застенчивого недотёпу по манчестерским пабам, давая товарищу хлебнуть пивка и затянуться свободой от родительского надзора, а тот, вкусив запретного, ступил дальше привычного, и, будучи навеселе, сцепился поцелуем со своим новым приятелем, оставшись после в недоумении: это действительно здорово или по пьяни оно показалось, что хорошо?

Ответ смущённый герой стал искать уже дома, в Исландии, удивляя подавленностью мать и товарищей, особенно близких подруг, не подозревавших, что теперь он ищет своего друга, принявшего поцелуй за шутку, тогда как напарник разволновался всерьёз, перемещаясь в центр событий в среде приятелей, у которых всё тоже не просто и совсем не легко.

Их трудности наполняют содержанием полноценную подростковая драму, где выяснение отношений между Габриэлем и Маркусом лишь элемент сюжетной конструкции, объединяющей комплекс юношеских проблем, как то, стремление строптивой девушки поговорить со своим случайным (как потом выяснилось от пьяного пререпиха) отцом или безуспешные попытки подруги Габриэля вырваться из-под опеки назойливой бабки, лишающей её свободы строить свою личную жизнь; трения гетеросексуальных романтиков и внутрисемейные осложнения главного героя, когда мать ищет не там, где надо, отец не догадывается, а выручает совсем не близкий человек.

Моделируя типичные ситуации, кино грешит многословием, погружённое в паутину диалогов, которыми участники событий пытаются объясниться между собой в поисках контакта и взаимопонимания, разделённые предубеждениями и подозрительностью, для одних временной, для других — роковой.

Видно, как режиссёр максимально задействует медитативную заострённость Атли Оскара Фьяларссон, который, впрочем, не злоупотребляет своими способностями к трансграничным переходам в разрушительные и эмоционально обострённые состояния, не теряя глубины и сдержанности эмоций, открытых в нём короткометражкой «Две птицы», позволяя использовать себя и на этот раз.

Аналитический настрой избавляет ленту от замаячивших, казалось в начале, откровений плотских утех. Лишь мельком, среди серьёзного, — разнополая постель и два однополых поцелуя: один вначале, другой — в конце. Между ними — разная любовь, чистосердечное признание и плач похорон. Взять в другой последовательности — итог не изменится.