Подвергнувшись буре эмоций, я начала писать про моего любимого Хита Леджера... Пусть это и не документальное произведение, это только начало моей повести, которую я хочу посвятить моему кумиру...
… Зима этого года не принесла ему ничего кроме разочарований. С тоской молодой мужчина брёл по заснеженному парку, что так и норовил раствориться перед глазами. Хит был безбожно пьян…
Прокручивая перед глазами ленту минувших лет, он то и дело оглядывался на ту, что была рядом с ним. По правде говоря, в последнее время он стал безумно сентиментален: мог часами рассказывать попавшемуся под руку бармену в пабе историю своей жизни, не замечая, что того клонит в сон. Мог заговорить с незнакомцем на улице, всячески привечать его вечером в своей холостяцкой берлоге, и.… Утомлять его ненужными подробностями своих жизненных переживаний… Отчего в последнее время Хит был очень одинок. Он будто бы закрылся в своём маленьком мире, спрятался ото всех…. А может, ему опостылело внимание миллионов людей, да и, чёрт возьми, как сейчас ему хотелось раствориться в многолюдной толпе, что течёт по Нью-Йоркским улицам, забыться…
Нет, он вовсе не чувствовал себя выдохнувшимся, потерявшим хватку, он просто чувствовал, что устал…
- Мишель, дорогая, нам нужно встретиться… - он прислонился к стволу какого-то огромного дерева, раскинувшегося на отшибе, в самом сердце парка. – Я безумно скучаю по тебе…
- Хит, ты пьян, - с возмущением ответила его гражданская жена, - иди домой и ложись спать, а завтра на трезвую голову мы обязательно поговорим…
Её голосок звенел в его ухе, неизбалованном в последнее время сладкими женскими речами. Но даже когда она сердилась, сейчас Хит с удовольствием слушал этот голос…
- Я не хочу говорить, я хочу тебя увидеть… Мишель. Я больше этого не вынесу, ей-богу. Вернись ко мне, я скучаю по малышке Матильде…. Я так истосковался.
- Хит, мы опять идём по кругу, мы никуда не движемся. А было бы хорошо. Давай ты больше не будешь мне звонить, - мягко сказала Мишель, но Хиту показалось, что ледяной ветер закрался ему под рубашку и со звуком, сопровождающим удар кнута, рассёк воздух.
- Больше не буду звонить… - эхом повторил он, - но, как же так…. А Матильда?
- Если бы ты не надирался каждый день, - в сердцах воскликнула Мишель, - то вспомнил бы, что Матильда ждёт отца каждый четверг и вторник. Но ввиду его постоянных дебошей и пьянок тебе сложно сохранить в голове эту информацию. Так-то. Всё, Хит, не надоедай мне. Думаешь, можешь клясться в своей любви ко мне, а потом весело проводить время то с Лохан, то с Олсен? Нет, не выйдет…
В ухо полились короткие гудки…. Хит посильней запахнул пальто и пошёл домой.
Значит, Мишель всё-таки ревнует.… Или нет? Может и вправду, просто устала от его выходок. Что же, он больше не станет ей надоедать…
Холодный ветер бросал ему в лицо комья снега, волосы, которые он отпустил ввиду не желания стричься, запутались и окончательно убедили его в собственном бессилии. Плащ то и дело распахивался, обнажая его не до конца прикрытую шарфом грудь, ботинки увязали в декабрьской грязи…. Он чувствовал: что-то должно либо измениться, подавшись вверх, либо закончиться провалом…. Например, его жизнь…
Малышка Линдси.… Как славно проводить с ней время в телесных утехах…. Но…. Внутри Линдси была абсолютно пуста, оттого Хит и встречался с ней только под покровом ночи, когда тело брало верх над разумом, и он не мог себя контролировать, глядя на её ладную фигурку. В остальном она была для него совсем не пригодна.… Девочка любила отдыхать на всю катушку, а Хит вовсе не хотел, чтобы эта рыжая бестия без остатка промотала его состояние, и не хотел однажды проснуться в полностью разорённым, у него как-никак ребёнок.… Впрочем, иногда ему нравилось брать на себя роль мецената, и угождать Лохан, но это было очень и очень редко.
А Олсен. Да, здесь есть над чем задуматься. Но всё-таки, не жить же ему одному! Мишель тоже, наверное, не монашествует. …
Хотя, ни к одной газетёнке ни один пронырливый папарацци не напечатал её фото в обнимку с кем-либо из противоположного пола, а вот фигура Хита часто мелькала на первой полосе в компании Лохан…
От этого ему стало досадно. И, больно. Всё-таки, её не в чем упрекнуть, а вот он. Гад, просто, каких нет на земле…
Как-то незаметно он подошёл к дому, ещё раз поднял голову на серо-тёмное, слегка мутноватое в его глазах небо, и зашёл в парадную дверь…
«Нужно завязывать», - тихо сказал он сам себе и двинулся вверх по лестнице…
Всю ночь он не спал. Сидел в кресле, тупо щёлкал пультом от телевизора, пытался прочитать новый сценарий, посланный ему ещё неделю назад, но потерпел поражение. В голове отчаянно, будто бабочки, попавшие в неволю, бились мысли. Хит ловил себя на мысли, что ему ничего не хочется. Ни новых ролей, ни новых съёмок, ничего… Единственное, что ему бы сейчас не помешало – крепкая порция виски, да и то, только чтобы притупить душевную боль…
Заснул он ближе к шести, когда блеклое солнце только-только поднялось над Нью-Йоркскими крышами и вновь спряталось за свинцовыми тучами…
Ближе к вечеру его разбудил телефонный звонок Джейка, его коллеги по съёмкам в фильме «Горбатая гора», столько популярного и разрекламированного, что Хита самого иногда начинало тошнить от почестей, возлагаемых на двух геев-ковбоев. И он был готов поклясться, что Джейк чувствует то же самое. По крайней мере, он так и не смог до сих пор затмить этот свой образ каким-то другим фильмом, хоть и неоднократно пытался. Да и за Хитом так и тянется слава исполнителя роли влюбленного ковбоя…. Спору нет, фильм отличный, но очень уж пугают навязанные клише.
- Привет, Хит, как настроение?
- Такое чувство, что я вчера славно поплясал в аду с чертями, - прохрипел Леджер и потянулся к стакану с водой, но, сделав неверное движение рукой, опрокинул его. – Ах ты, чёрт возьми!
- Это ты мне? – беспечно отозвался Джейк.
- Нет, это я себе. Так в чём дело? – он окончательно проснулся и сел на кровати.
- Нужно встретиться. И по работе, и так. Давненько мы с тобой не устраивали погромы на улицах Нью-Йорка… - мечтательно протянул Джейк, вспоминая их былые встряски, и брюки, обитые спиртным, и машины полицейских, не раз преследующие их со всевозможными виражами. – Или ты теперь предпочитаешь встряхиваться один?
- Да нет, я был бы рад встрече. Просто я.… Немного не в форме. Но сейчас соберусь, – он безуспешно попытался выпутаться из кучи постельного белья, - Дай мне время.
- Отлично, жду тебя в девять как обычно.
-Хорошо, - ответил Хит и положил трубку.
Но всё было совсем не хорошо, а очень даже плохо. Всё буквально валилось у него из рук. И зубная щётка, и утренняя пресса, которая, впрочем, не принесла никаких новых известий, и сковорода со сделанной наспех яичницей. Наконец, он привёл себя в порядок, и уставился в зеркало. Оно отразило молодого крепкого мужчину с потухшим взглядом семидесятилетнего старца, что уже разочаровался в жизни и не ждал от неё никаких сюрпризов. Хит стряхнул с себя оцепенение.
«Ты ещё можешь, и ты ещё покажешь!» - сказал он сам себе и будто изменился! Одним прыжком преодолев расстояние от ванной комнаты до входной двери, он улыбнулся сам себе и двинулся вперёд, на встречу с Джейком.
- Привет, Питер – Хит лучезарно улыбнулся швейцару у дома, - Как настроение?
- Отлично, - как всегда без промедления, но слегка ошарашено ответил швейцар,
- А у Вас?
- Лучше всех, Питер! Сегодня я начинаю новую жизнь! И никто не посмеет меня остановить!
- Я рад за Вас, мистер Леджер, безумно рад. Как поживает Матильда?
Хит внезапно остановился, будто натолкнулся на невидимую преграду. Он совсем забыл о Матильде, своей любимой и единственной доченьке. Мишель вчера что-то говорила про четверг, а, может, среду, или пятницу. Чёрт, он был так пьян, что и не помнит день недели, в который должен навещать Матильду.
- М-м-м, прости Питер, но какой сегодня день недели?
- Мистер Леджер, среда.
- Спасибо, Питер! – Хит перевёл дух. То, что ни среда, в этом он был абсолютно уверен. – Когда я увижусь с Матильдой, то непременно расскажу тебе.
- Буду ждать, мистер Леджер, буду ждать.
И с вежливой улыбкой швейцар пропустил его на улицу. Хит задумался: неужели и ему он в пьяном угаре вываливал подробности своей семейной жизни? Неописуемо!
Как-то неожиданно, шагая по чистой Нью-Йоркской мостовой, он прокрутил в голове всю свою актёрскую карьеру, неизвестно почему. Неужели в его жизни нет места гордости за самого себя? Отчего же, есть. Но почему тогда он чувствует себя так отвратительно, так безысходно, так жалко? А ведь что было раньше…
А раньше были стремления… Стремления к вечному и прекрасному. Стремления к гормонии и спокойствию, стремления к естественности… Но это всё было как-то набегу.
