Невозмутимый испанский быт меланхолично тянется вдоль пленки с привычным стоицизмом принимая банальные житейские невзгоды — потери, измены, разочарование, болезнь, смерть. С той же невозмутимостью на лице маленькая Ана проходит через все эти трудности, ведомая то одним взрослым, то другим. Лишь изредка ее детские черты посещает улыбка — неугомонное воображение нет-нет, да разорвет безрадостную реальность образом погибшей матери. Но в остальное время в серьезном, даже суровом взгляде больших черных глаз ребенка нет и тени подразумеваемой непосредственности. Эти глаза не видят мир таким, каким должны его видеть по мнению взрослых — в них отражаются уже сгустившиеся над страной грозовые облака перемен, пока еще скрытые за неторопливыми лучами обыденности.
Повзрослевшая Ана с трудом вспоминает нечастые счастливые моменты «беззаботной» поры ее жизни — например, прогулку по большому, старому парку, с его подаренным природой величием и отсутствием построек и разрушений, сделанных рукой человека. Но и там родители впутывают ребенка в свой беспокойный мир, уповая на то, что игра в смерть и воскрешение лишь детская забава, отражающая неразумность маленьких людей, а не их взгляд на вещи. Это ведь дети — для них само собой разумеется ничего не понимать и не интересоваться тем, чего они не понимают, не искать ответов, не желать никому зла, не грустить слишком долго и не помнить то, что их, вроде бы, не должно касаться. Разбитная служанка рада поделиться с кем-то интимными подробностями жизни хозяев, и пусть этот кто-то — маленькая девочка — она же все равно, самой собой разумеется, так и останется маленькой, а смысл сказанного поймет только тогда, когда сможет понять его правильно. Родители Аны и ее тетя — взрослые серьезные люди, у них много взрослых проблем, и ничего, если пытаясь их решить, они не заметят на себе бездонный взгляд средней из дочерей — главное, чтобы не мешалась со своими нелепыми и, само собой разумеется, ничего не значащими выступлениями. Вот только чтобы любить отца, прощать тетю, бояться смерти — было чем-то само собой разумеющимся для девочки, недостаточно аккуратно причесать ее волосы.
Ану уже достаточно долгое время вскармливали и взращивали, чтобы она начала делать свои собственные выводы на основе того, что видит, и чтобы захотела сама как-то влиять на происходящие вокруг события. И никто ей не помешает начать действовать, ведь все слишком заняты, чтобы подумать над смыслом детских слов и поступков. Но мать все же оставила после себя несколько магических иллюзий из тех, что до определенного момента остаются для ребенка неопровержимой реальностью. И героиня пока послушно идет за руку с ни о чем не подозревающими взрослыми по указываемому ей пути, напевая себе под нос ту веселую и поверхностную песенку, всю горечь и обреченность которой можно понять, только если внимательно вслушаться.
