Трясина пробуждения
Посвящается Ирине Сливинской.
Ты смотришь фильм «Человек, который спит». Ты узнаешь новое имя — Бернар Кейзанн; оно либо упрямо засядет в твоей памяти, либо беспечно выпорхнет из нее. Ты восхищаешься совершенством кинописьма — твои глаза зачарованы безукоризненными черно-белыми линиями, заключенными в строгий прямоугольник кадра. В ушах — настойчивый голос быстрыми, размашистыми словами рисует происходящее или же не происходящее на экране. Ты вспомнишь закадровые голоса картин Брессона или Рене и будешь ждать, когда же главный герой заговорит. Но он, не высокий и не низкий, не полный и не стройный, не брюнет и не блондин, он не заговорит. Он будет молчать. И ты будешь молчать. Молчать в ответ на молчание. И слушать, слушать молчание, прислушиваясь к миру-вакууму парижского студента с ничего не выражающим взглядом. И будешь вглядываться в знакомые или незнакомые французские улочки, возможно, сопоставишь с комнатой Раскольникова обиталище главного героя, закуришь вслед за ним сигарету.
Ты не знаешь, что было вчера, и знаешь, но не хочешь знать, что будет завтра. Ты отдыхаешь, учишься, ешь, работаешь, смеешься, гуляешь, читаешь, пьешь, грустишь… Жизнь — мозаика с ограниченным количеством деталей. Дома, киноленты, трудодни, деревья, наркотики, спицы, прически, мячи, пластинки, помидоры, декреты, вазы, страницы, двери, платья, рыбы, лампы, клавиши щелкающей клавиатуры. Такой ты и есть, маленький человечек современного мира. Тебе не разглядеть даже стен лабиринта, притаившихся в пяти сантиметрах от твоего носа, — что уж говорить о нити Ариадны. Но, тем не менее, словно Степной волк, ты читаешь пляшущую на стене надпись и, морщась, щурясь, не веря своим глазам, шепчешь онемевшими губами: «but she wants to be sure / 'cause you know sometimes words have two meanings».
И мир летит в тебя и сквозь тебя потоками размытых скоростью радуг, ниспадает на твои плечи калейдоскопами пестрых узоров. И мир застывает вокруг тебя захолустным дачным поселком, хмуро нависая над твоей головой разбитыми стеклами пустых окон и преграждая дорогу покосившимися заборами, обвитыми высохшим, но цепким плющом. Ты закричишь, от боли, злобы, радости, любви. Ты откроешь глаза, от боли, злобы, радости, любви. «Failure again / Tried to pretend / Who you were then / Who you are now». Ты пытаешься разграничить два сильнейших чувства, раздирающих тебя, две подчиняющих рассудок мысли, две стороны твоего существа — стремление к бытию и стремление к небытию. И канатоходцем под куполом цирка, беспомощным и уверенным, ты «топчешься в круге, центр которого — повсюду, а окружность — нигде».
Ты смотришь «Человек, который спит», фильм-стихотворение, сочиненный из бескомпромиссных, жестоких кадров, склеенный из резких, метких строк. Ты смотришь эту французскую ленту и не можешь понять, знакомо ли тебе изображаемое в ней? Может, это — один из твоих манящих, безумных снов? Или же — один из кошмаров, или лишь предчувствие кошмара?..
Ты слушаешь пьянящую музыку, ты подставляешь лицо снегу, или дождю, или просто ветру; грустно усмехаешься проскочившей мимо мысли. Прошу, не слушай поэта, говорящего «не выходи из комнаты». Лучше мчись «от окраины к центру», забывая смерть, забывая жизнь, забывая себя. И забывая, не прекращай вспоминать. О смерти, о жизни, о себе.