Дэвид Кроненберг

[DonnaDarko]

Что значит, знает только он? Отбитые на всю голову персонажи Крони - это его визитная карточка как бы. И все их видят именно отбитыми на всю голову, никто нормальными еще никогда не называл. И в реальности Крони все такие, то есть явно идет шутка над объективной реальностью, ибо такой концентрации таких героев в реале, к счастью или к сожалению, нет. Это тоже все видят. А про удовольствие от процесса... Если столько лет снимать только такое кино о таких героях, причем зрители на него всегда найдутся, то явно есть удовольствие. Иначе бы вместо всего этого снял реалистическую драму о нелегком труде банкира (Космополис) или мелодраму о трудностях в сексуальной жизни простой семейной пары (Автокатастрофа).

 

Э,нет.Вы о другом щас.Визитная карточка -это форма,а вот содержание вы зачем -то упрощаете.Сгущать краски,гиперболизировать ,выпячивать ли или делать на чём-то акцент,утрировать,это ,кмк,не обязательно высмеивать.Да и зачем?Кроненберг ,на мой взгляд и там,и там показывает мир без эмоций,прежде всего,вернее,эмоции проявляются только тогда,когда герои начинают всячески извращаться) Стебётся ли он над ними ,учитывая проблематику романов,послуживших основой для этих кин,не думаю.А чтобы не сойти с ума от собственной фантазии и от концентрации таких вот героев на кв.метр своих полотен,на мой взгляд не обязательно стебаться над ними,а так же над всеми и всем,достаточно уметь иронизировать над собой,раньше это читалось,сейчас ,увы,нет.Морализаторство ему не идёт,ИМХО.Вот Гас Ван Сент там как влитой.

[Severus]

Сгущать краски,гиперболизировать ,выпячивать ли или делать на чём-то акцент,утрировать,это ,кмк,не обязательно высмеивать.Да и зачем?

 

Вы отчего-то отрицаете стеб, хотя сами же о нем у Крони и говорите. Эмоции идут, когда герои начинают извращаться, так? Но они изначально не в себе, это установка на почти все персонажи. То есть эмоции, а именно ирония, но не трагическая, как, допустим, есть у Озона местами, хотя, слава богу, не везде, а именно веселая такая, типа "да, мы такие, не нра, ваши проблемы, а нам все нра", это же и есть стеб. Если мы такие и нам все нра, то это же весело, стебно.

 

Герои у Крони не бегут в рыданиях самоубиваться от трагизма своей отбитости, они ею по сути довольны, они ничего другого не поймут. И реж доволен. И всем весело поэтому, ну а че рыдать, согласитесь? Даже в финале Космополиса отчего-то не рыдалось, хотя все располагало как бы. Потому я не упрощаю содержание, я говорю, что оно всегда идет в форме стеба. Так режу удобнее, привычнее, так правильнее в конце концов. Над отбитостью человеческой пусть страдают реалисты, а Кроня будет ее обстебывать. Это же не конец света, если ты не дружишь с головой, правильно? Лишь бы тебе было хорошо, уверен Кроня.

[Jewel]

Герои у Крони не бегут в рыданиях самоубиваться от трагизма своей отбитости, они ею по сути довольны, они ничего другого не поймут.

Мы, наверное, просто про разные фильмы.

Я "Космополис" не видела. Но возьмем, например, "Выводок". Тут герои, ну кроме одной, очень даже обычные, необычна сама ситуация. Кроненберг исследует природу гнева, визуализирует его. Это не стеб и не шутка, это похоже на исследовательскую работу психиатра.

 

Или "Муха". Та же фигня - физические метаморфозы. Это по сути больше ужастик, но я никогда не считала его стебным. Скорее, драматичным.

 

"Связанные насмерть" - тоже исследование конкретного психического расстройства. Герои не очень рады тому, какие они, но они не могут измениться. По-моему, Кроненберг нас тут все глубже окунает в безумие, НО не стебется же.

 

и т.д. Где-то, возможно, он и высмеивает...

[Severus]

Где-то, возможно, он и высмеивает...

 

Везде, просто степень разная. И ощущения меры этой степени у зрителей. Те, кто настроен на серьезное восприятие, те концентрируются на серьезных вещах - режиссерское погружение в неадекватность. Ну или на ужас, как заявлено в жанре. А те, кто нацелен на взгляд как бы немного изнутри, от любимой фишки режа (я об иронии и стебе), как, допустим, я, те именно от стеба и отталкиваются. Ничего личного, просто разный взгляд.

 

Но тут есть один момент - многие из тех, кто отталкивается от серьезного и любит режа исключительно как мастера ужасов, что крайне однобоко, не оценили Космополис. Они искали в нем как точку отталкивания для восприятия то же серьезное, а реж взял и пошутил - изменил угол зрения. Потому я так и распинаюсь о стебе: кто от него пляшет, те врубаются в любого Кроню. А дядька веселый очень, любит играть со зрителем.

 

Так что его не надо думать, его надо чувствовать, что ли. И не углубляться в глубину, а скорее отходить в плоскость иронии. В той же Мухе он же смаковал все эти превращения героя, ведь смаковал. И расчет был именно на то, что зрителю будет противно. Но ведь за что боролись, как говорится, вот и получите. А Связанные - вообще песня, там же ужасы не для ужасов, а для понимания того, что каждый из нас внутри себя представляет. Просто в ужастиках от Крони за картинками кровавыми стеб над природой человека немного отходит на задний план, но потом он все "исправил" в более поздних работах, хотя это и в Видеодроме уже было четко.

[DonnaDarko]

Вы отчего-то отрицаете стеб, хотя сами же о нем у Крони и говорите. Эмоции идут, когда герои начинают извращаться, так? Но они изначально не в себе, это установка на почти все персонажи. То есть эмоции, а именно ирония, но не трагическая, как, допустим, есть у Озона местами, хотя, слава богу, не везде, а именно веселая такая, типа "да, мы такие, не нра, ваши проблемы, а нам все нра", это же и есть стеб. Если мы такие и нам все нра, то это же весело, стебно.

 

Герои у Крони не бегут в рыданиях самоубиваться от трагизма своей отбитости, они ею по сути довольны, они ничего другого не поймут. И реж доволен. И всем весело поэтому, ну а че рыдать, согласитесь? Даже в финале Космополиса отчего-то не рыдалось, хотя все располагало как бы. Потому я не упрощаю содержание, я говорю, что оно всегда идет в форме стеба. Так режу удобнее, привычнее, так правильнее в конце концов. Над отбитостью человеческой пусть страдают реалисты, а Кроня будет ее обстебывать. Это же не конец света, если ты не дружишь с головой, правильно? Лишь бы тебе было хорошо, уверен Кроня.

 

 

Мне кажется даже сам Крон не уверен в себе таком так,как уверены в нём таком ,вы)) Я говорю,о самоиронии автора,об отношении к себе как к рассказчику собственного кина-вот тут,да,самоирония присутствовала,по кр.мере раньше,во времена Оправданной жестокости её уже нет,но не важно..Стёб автора над своими героями это совсем из др.оперы. Вот,"мы такие и нам нра"-это Озон ,да..Это ранний Лунгин,наверное..Но не Крон.Крон наблюдает за своими персонажами,изучает их с одержимостью криптозоолога и с любопытством владельца вивисектора)Он им отрывает лапки,он проверяет на рефлекс,он даже хлопает в ладоши от увиденных конвульсий,но он не стебётся.Язык не поворачивается назвать это стёбом,уж простите.По крайней мере прежний Кроненберг был таким.

 

Если вы увидели ,допустим,в Космо -откровенный стёб,то мне жаль что Кроненберг позволил этому случиться,по мне так это прокол,самый настоящий.Если намеренный,то стиль его уже изменился безвозвратно(Карта к Звёздам на это как бы намекает),если случайный-ещё не всё потеряно,наверное..А не рыдалось там не потому,что незачем рыдать,а потому что рыдать собссно, нечем-мне нравится считать так,из уважения к его прошлым работам,хотя бы.

[Severus]

Крон наблюдает за своими персонажами,изучает их с одержимостью криптозоолога и с любопытством владельца вивисектора)Он им отрывает лапки,он проверяет на рефлекс,он даже хлопает в ладоши от увиденных конвульсий,но он не стебётся.Язык не поворачивается назвать это стёбом,уж простите.По крайней мере прежний Кроненберг был таким.

 

То есть он на полном серьезе отрывает им лапки? Точно? Уж простите, но меньше всего Кроню можно назвать жестоким режиссером. Жестким - да, но жестоким, который с интересом отрывает лапки и хлопает в ладоши? Неа, категорически нет у него ничего такого. Он не всерьез относится к своим героям, он четко разграничивает реальность и мир своих героев, отсюда и то, что рыдать над их трагедиями не хочется никогда. Максимум - грустно, но не убийственно трагично. А если бы он серьезно все это показывал, то к врачу и его, и зрителя, который такое любит. А персонажей надо было бы навсегда прописать в психушке, да.

[DonnaDarko]

То есть он на полном серьезе отрывает им лапки? Точно? Уж простите, но меньше всего Кроню можно назвать жестоким режиссером. Жестким - да, но жестоким, который с интересом отрывает лапки и хлопает в ладоши? Неа, категорически нет у него ничего такого. Он не всерьез относится к своим героям, он четко разграничивает реальность и мир своих героев, отсюда и то, что рыдать над их трагедиями не хочется никогда. Максимум - грустно, но не убийственно трагично. А если бы он серьезно все это показывал, то к врачу и его, и зрителя, который такое любит. А персонажей надо было бы навсегда прописать в психушке, да.

А никто тут и не говорит о трагизме.Режиссёр получал от этого удовольствие?Получал.Но извращения своих же киноизвращенцев он рассматривал не как повод постебаться над их извращениями,а как ото,что я описала выше-ковырну,расковыряю,весь запачкаюсь,но при этом ещё и искренне поинтересуюсь у пОциента и у окружающих-"ну,как ваше самочувствие?")

Я называю это самоиронией,вы стёбом,в этом вся разница,наверное?

[Severus]

А никто тут и не говорит о трагизме.Режиссёр получал от этого удовольствие?Получал.Но извращения своих же киноизвращенцев он рассматривал не как повод постебаться над их извращениями,а как ото,что я описала выше-ковырну,расковыряю,весь запачкаюсь,но при этом ещё и искренне поинтересуюсь у пОциента и у окружающих-"ну,как ваше самочувствие?")

 

Так а я о чем вам говорю? Он стебется над героями, а не над их извращениями. Извращения как данность, а то, как герои в них живут, вызывает эмоции, это и исследует режиссер. Типа вот такие они милахи, посмотрите, как это весело на самом деле. И все счастливы, хотя местами и страшно.

[DonnaDarko]

Так а я о чем вам говорю? Он стебется над героями, а не над их извращениями. Извращения как данность, а то, как герои в них живут, вызывает эмоции, это и исследует режиссер. Типа вот такие они милахи, посмотрите, как это весело на самом деле. И все счастливы, хотя местами и страшно.

Всё равно ,даже если об одном и том же,разное восприятие формы и содержания,методов и приёмов.Сейчас он стал злым,вот в чём цимес.Я говорю о давнишнем Кроненберге,вы о сегодняшнем-т.е.для вас принципиально ничего не изменилось.

[Severus]

Сейчас он стал злым,вот в чём цимес.

 

Да он уже в Видеодроме был тем, что вы называете злым, а было это больше 30 лет назад.

[DonnaDarko]

Да он уже в Видеодроме был тем, что вы называете злым, а было это больше 30 лет назад.

Нет,в Видеодроме он был собой

[Severus]

Нет,в Видеодроме он был собой

 

Он и сейчас он, абсолютно точно он.

[NataOle]

Вот я мимо проходила и вспомнила, что буквально 19 мая видела твит из Канн https://twitter.com/CannesFestTV/status/468343320151064576

"All my films are funny. When someone asked me "Why don't you do a comedy ?" I answer "But all I do is comedy !"" D. Cronenberg

[Severus]

Вот я мимо проходила и вспомнила, что буквально 19 мая видела твит из Канн https://twitter.com/CannesFestTV/status/468343320151064576

"All my films are funny. When someone asked me "Why don't you do a comedy ?" I answer "But all I do is comedy !"" D. Cronenberg

 

Вооооот.

[Makleab]

Почитал тут... О боже, в Ханты-Мансийске не любят Кроненберга! Ну и как жить дальше?

 

А если серьезно- то не стоит обвинять его в мерзости. Она была всегда, просто на смену физической гадости(Судороги, Видеодром, Муха, Автокатастрофа) пришла психологическая(Порок на экспорт, Космополис ну и видимо, Звездная карта).

[LenaElena]

Джулианна Мур выложила фото и подписала:

"Люблю моего режиссера"!

[DonnaDarko]

Джулианна Мур выложила фото и подписала:

"Люблю моего режиссера"!

Отож)Ака "Моя награда-ваша награда"?

[A.Z.]

С удивлением обнаружил, что Девид разродился книгой на восьмом десятке. И это не мемуары, которых можно было ждать, а художественное произведение с говорящим, для поклонников режиссера, названием "Употреблено". Герои книги - пара свободомыслящих журналистов Натан и Наоми мотаются по свету в поисках интересных сюжетов. Натан пишет о хирурге из Венгрии, Наоми о супругах-философах из Франции. Дальнейшее расследование приведет Натана в Торонто к некогда знаменитому врачу, чья дочь страдает психическом расстройством, Наоми же летит в Токио вслед за философом,который, скорее всего, убил и съел свою жену. И, как водится, оба расследования окажутся связаны между собой...

 

Кроненберг остается верен себе на бумаге - помимо каннибализма и венерических заболеваний, роман пронизан критикой в отношении зависимости современных людей от гаджетов и интернета, шизофренией и паранойей главных и второстепенных персонажей, размышлениями о том, что супруги способны сделать друг для друга и т.д. и т.п. Условно "Употреблено" можно было бы назвать смесью "Американского психопата" Эллиса, "Глюков" Уильяма Фридкина, "Видеодрома" самого Кроненберга с креном в сторону геополитики.

 

Относительно круга читателей - если описания ползающих внутри женской груди насекомых или девушки, которая отрезает от себя кусочки плоти и ест их не помешают вашему крепкому сну читайте на здоровье. Если в кино Девид малехо сдулся в последние годы, то романом он заново укрепил свой статус.

[al-ib]

С удивлением обнаружил, что Девид разродился книгой на восьмом десятке. И это не мемуары, которых можно было ждать, а художественное произведение с говорящим, для поклонников режиссера, названием "Употреблено". Герои книги - пара свободомыслящих журналистов Натан и Наоми мотаются по свету в поисках интересных сюжетов. Натан пишет о хирурге из Венгрии, Наоми о супругах-философах из Франции. Дальнейшее расследование приведет Натана в Торонто к некогда знаменитому врачу, чья дочь страдает психическом расстройством, Наоми же летит в Токио вслед за философом,который, скорее всего, убил и съел свою жену. И, как водится, оба расследования окажутся связаны между собой...

 

Кроненберг остается верен себе на бумаге - помимо каннибализма и венерических заболеваний, роман пронизан критикой в отношении зависимости современных людей от гаджетов и интернета, шизофренией и паранойей главных и второстепенных персонажей, размышлениями о том, что супруги способны сделать друг для друга и т.д. и т.п. Условно "Употреблено" можно было бы назвать смесью "Американского психопата" Эллиса, "Глюков" Уильяма Фридкина, "Видеодрома" самого Кроненберга с креном в сторону геополитики.

 

Относительно круга читателей - если описания ползающих внутри женской груди насекомых или девушки, которая отрезает от себя кусочки плоти и ест их не помешают вашему крепкому сну читайте на здоровье. Если в кино Девид малехо сдулся в последние годы, то романом он заново укрепил свой статус.

 

спасибо за инфу. надо прочесть

[UndeR]

Да, спасибо, прочитаю обязательно.

[Впечатлительная]

Дэвид Кроненберг: «Я никогда не собирался предсказывать будущее»

На презентации своего дебютного романа режиссер час отвечал на вопросы Антона Долина и зрителей. Прошлое, будущее, религия, философия, кинематограф, водка и Фрейд — спросить успели почти обо всем.

 

Встреча состоялась в кинотеатре «Пионер» в рамках презентации книги «Употреблено», выпущенной издательством Corpus. Модератором выступил Антон Долин.

 

Вопросы Антона Долина

 

Вы сразу решили писать роман или изначально это был сценарий для фильма? Когда вы решили заняться литературой?

 

Когда я был молод, я вообще-то собирался стать писателем, а вовсе не режиссером. К тому моменту, как я начал снимать фильмы, в Канаде киноиндустрия практически не была развита. Там никто не планировал становиться кинорежиссером — режиссерами становились в Голливуде, а не в Канаде. У нас было больше развито телевидение. Мой отец был писателем, так что и я собирался писать романы. В этом свете, конечно, довольно забавным кажется тот факт, что первый свой роман я написал и выпустил только сейчас, спустя 50 лет с того момента, как впервые собрался это сделать. Конечно, я чувствую полное удовлетворение от того, что это наконец произошло.

 

Сегодня мы смотрим «Обед нагишом» — фильм, который вы поставили по одному из самых амбициозных и неоднозначных романов ХХ века. А вашу новую книгу вы бы стали превращать в фильм? И если не стали бы сами, кому из режиссеров доверили бы такое дело?

 

Нет, я бы не стал. Знаете, когда я ставил оперу, основанную на моем фильме «Муха» (ее написал Говард Шор, который работал и над музыкой к фильму), все думали, что я стану использовать в декорациях множество экранов. Но меня, наоборот, интересовал именно театральный опыт, а не кино в театре. С книгой — то же самое. Я не хотел писать киносценарий в форме романа, я хотел попробовать себя именно в литературе. Потому что писать сценарии — это пограничный, как будто не совсем настоящий вид письма. Как правило, сценарий не столько самостоятельное произведение, сколько набросок, план чего-то большего. Писать роман — это чистая литература. И когда я его писал, я не думал переносить ничего на экран. Если честно, даже так: я хотел в романе попробовать сделать кое-что, что в литературе работает гораздо лучше, чем на киноэкране. В книге ты можешь действительно глубоко залезть в чью-то голову. У кино множество сильных сторон, но это не одна из них. В фильме этого не сделаешь. Часто в экранизациях можно услышать закадровый голос — то есть человека, буквально читающего тебе с экрана книжный текст. Этот факт — признание поражения, которое кино терпит в попытке воспроизвести эффект, достигаемый литературным произведением. Когда я ставил экранизации, я заранее решал, что не перевожу книгу с языка литературы на язык кино. Нет словаря для такого перевода. Я создавал с нуля что-то новое, новый фильм.

 

Несколько героев вашей книги — журналисты. Журналистика вообще занимает в книге существенное место. Много лет назад в «Видеодроме» вы предсказали современные медиа и во многом — современную журналистику. Тогда это выглядело как предостережение. Многое сбылось, как вам кажется?

 

Нет. Сегодня у нас есть то, чего лично я ждал много лет, — интерактивное телевидение. Мы, конечно, называем это словом «интернет», но это именно оно. Этого нельзя было даже представить себе, когда я снимал «Видеодром», в конце 1970-х, в 1982-м.

Есть такие писатели, как, например, Артур Кларк: он любил говорить, что предсказал спутники. Но, мне кажется, большую часть писателей гораздо сильнее заботит возможность отобразить настоящее, чем предсказать будущее. Наверное, иногда, исследуя настоящее, мы улавливаем случайно какие-то детали будущего, так как всматриваемся в действительность чересчур пристально. И тогда что-то из описанного нами действительно впоследствии сбывается. Я чувствовал, что что-то происходит с телевидением, с маленькими каналами — особенно с теми, кто занимался мутными делами. Все эти «мутные дела» сегодня можно найти в интернете: любые материалы сексуального характера — неважно, насколько извращенные или жесткие, — там есть. Я понимал, что это будет так, даже тогда, в самом начале 80-х. С журналистикой тоже происходили определенные процессы — меня заинтересовала тема репортеров, которые, скажем так, принимают очень близко к сердцу материал, над которым они работают. Это стало одной из особенностей новой журналистики, как ее тогда называли, и эта особенность была мне интересна сама по себе — я не сказал бы, что пытался предсказать будущее в этой области. Это скорее работа ученых, социологов, а не работа художника.

 

Тогда давайте вернемся к вечным вопросам. Одна из главных тем ваших произведений — и романа «Употреблено» в том числе — трансформация человеческого тела и сознания. В чем главная причина этого интереса? Можно ли назвать его личным — или вы скорее подходите к этому как ученый к материалу для исследования?

 

Эти вещи трудно разделить. Мне ясно (и всегда было ясно), что технологии — одна из тех уникальных вещей, которые отличают человека от животного. Не так много животных способны произвести то, что мы можем назвать технологией. В то же время в научной фантастике 50-х, например, технологии часто отделялись от людей, дегуманизировались, допустим, приписывались инопланетянам. Но мне было очевидно, что технологии — это проекция нас, того, что мы собой представляем. Телефонная связь — проекция нашего голоса и слуха, телевидение — проекция зрения. Технологии — это зеркало, в котором отражаются как лучшие наши черты, так и самые ужасные. Мне как художнику интересно понять, что определяет человеческое состояние. Что делает нас людьми? Что это такое — быть человеком? Я думаю, в каком-то смысле любой художник работает именно над этим вопросом. Одна из вещей, которые я понял, — это то, что мы, в отличие от многих животных, не принимаем мир таким, каким он нам дан. Мы не соглашаемся с тем, что должны мерзнуть зимой или париться летом — мы строим дома и города, включаем кондиционеры. Мы преодолеваем собственный порог скорости, перемещаясь на машинах и поездах. Не соглашаемся с тем, что нам не дано летать, строя самолет и космический корабль. Одна из главных вещей, которые мы отказываемся принимать, — наши собственные тела. Мы не согласны с тем, что можем быть старыми, больными и слабыми, и по этой причине постоянно модифицируем тело. Мы делаем это тысячи лет, меня такая неутомимость завораживает. Сложив эту человеческую особенность с миром развитых технологий, вы как раз получите фильмы, которые я снимаю, и роман, который я написал.

 

Один из ваших характерных персонажей — сумасшедший ученый. Есть ли у вас любимые сумасшедшие ученые в литературе? Знакомы ли вам, кстати, персонажи Булгакова такого же типа?

 

 

Знакомы, я читал Булгакова. Но, понимаете ли, я не думаю, что мои ученые — сумасшедшие. Это вы так думаете. А я, до того как начать снимать фильмы, работал в Университете Торонто, участвовал в научной программе и вообще собирался сам стать ученым, а параллельно писать книги — как Айзек Азимов, который тоже был ученым и фантастом. Я изучал органическую химию, интересовался клеточной биологией, которая сегодня остается одной из самых сложных и удивительных областей биологии. Ученые в моих фильмах — очень вдохновенные, крайне любопытные и творческие, но не думаю, что они сумасшедшие. Они не пытаются поработить мир, понимаете? Меня интересует другой процесс: я люблю следить за тем, как рассуждение, которое началось с чего-то простого, безопасного, интересного и, скорее всего, полезного, идет не так, оборачивается чем-то совсем другим. Это процесс, который, конечно, происходит и в политике, и в творчестве, и в науке. Ученые особенно мне в этом плане нравятся, потому что это жутко умные люди, которые могут порой повести себя очень глупо.

 

Вопросы из зала

 

Можете ли вы посоветовать что-то начинающим режиссерам?

 

Мне трудно дать какой-то практический совет. Мы ведь не в вакууме работаем — мы не поэты, которые могут сидеть и писать в комнате за закрытой дверью. Любой совет должен быть дан, исходя их реалий места и времени, в которых работаете конкретно вы. Я начинал в Канаде сорок лет назад. Этого мира уже не существует — даже канадцам я не смогу сегодня посоветовать, с чего именно надо начать. Не знаю, насколько ваше правительство поддерживает независимое кино. Я получал большую поддержку от государства — оно финансировало и крупные фильмы, и небольшие. Большинство моих фильмов было снято с большой долей государственных денег, так что я не голливудский режиссер — я канадский режиссер. Но то, что я делал, можно назвать и независимым кино тоже.

 

В любом случае сегодня все поменялось. Можно снять настоящий фильм на айфон и смонтировать его на айпэде, а посмотреть — на аймаке. Такое даже нельзя было себе представить, когда я начинал работать. Недавно я снял маленький фильм «Гнездо» с одной актрисой на камеру GoPro, закрепленную на голове, по собственному литературному первоисточнику. Вам, может быть, будет любопытно его посмотреть — я был доволен результатом, и там играет замечательная франкоканадская актриса. Я пережил опыт чистого кино, делая этот короткий фильм. И этого не могло случиться в те времена, когда я был молод: ты мог снять стопроцентно независимый фильм собственными руками, но не было ютьюба, чтобы запостить его и показать такому большому количеству людей, обойдя систему дистрибуции. Ты, конечно, ничего не зарабатываешь, когда так поступаешь, — так что этим путем трудно прийти к профессионализму, если под профессионализмом иметь в виду способность зарабатывать на жизнь любимым делом. Но это полезно — и это важный новый путь, к тому же интернет-дистрибуция развивается. Конечно, тебе все еще нужны актеры, но на самом деле ты можешь сделать фильм из рисунков, из глиняных фигурок, никто тебе не указ. Возможности выразить себя сегодня почти безграничны. И даже фильм, снятый человеком на собственный айфон, может попасть на кинофестивали. А кинофестивали сегодня очень важны — они стали новой площадкой для дистрибуции. Поэтому важно, что фестивалей сейчас в мире тысячи. Но на фестивальных показах тоже невозможно заработать — это еще одна большая проблема. Сегодня мы делаем арт-фильмы, но не можем прожить на деньги, которые они приносят. Это странная ситуация, переходный период. Мой последний фильм, «Звездная карта», где снимались голливудские звезды, основной прокат получил в интернете — через iTunes и Netflix. У него был очень узкий театральный прокат — даже с таким актерским составом он не считался достаточно большим, чтобы выпустить его тремя тысячами или даже тысячей прокатных копий в Америке. Он шел примерно в двадцати кинотеатрах, остальное мы добирали онлайн.

 

У меня два вопроса. Первый: расскажите, как вы адаптировались к развитию технологий с точки зрения спецэффектов и не скучаете ли по старым формам? Второй касается Роберта Паттинсона. Вы сняли с ним два фильма. До этого у него была репутация, мягко говоря, не лучшего актера. Это большая смелость, на мой взгляд. Как вы с ним работали?

 

Я всегда ждал новых технологий, потому что старые — печатные машинки, монтажные станки — работают совсем не так, как работает человеческое сознание. На старой печатной машинке, если ты сделал ошибку, надо было разрезать листок и склеивать скотчем. То же самое с монтажом. Он назывался линейным (linear), потому что все было склеено в одну линию, и изменить что-то в этой катушке было очень трудоемким процессом. Нелинейный монтаж, с которым тогда работали мало, но зато активно работают сейчас, гораздо ближе к человеческому мозгу с его свойством перетасовывать впечатления, выстраивать их в собственном порядке. Я старался работать с технологиями в ногу: в 1985 году я написал на компьютере «Муху», а «Обед нагишом» был напечатан на первом лэптопе марки Toshiba. Проблем с адаптацией к новому у меня не было, как вы видите. За то время, что я снимаю фильмы, у меня ни с какими новшествами не возникало проблем.

Так. Теперь вы хотите знать про Роберта Паттинсона. Я заинтересовался Робом, потому что посмотрел с ним что-то еще, кроме «Сумерек». Там было видно, что он очень интересный актер с мощной энергетикой. Я знал, что у него огромная фан-база, и, хотя «Космополис» сильно отличался от всего, что он до этого делал, я ему позвонил, и мы отлично нашли общий язык. Он сильно нервничал, потому что хотел тогда сделать фильм, в котором не был бы главной звездой, хотел сыграть что-то потише. А «Космополис» — это практически бенефис одного актера. Но он знал, что это очень хороший сценарий, читал роман Дона ДеЛилло. Роб вообще очень образованный, он превосходно разбирается в кино, причем не только в американском, но и в европейском. Не уверен, кстати, что его фанаты в курсе того, насколько он насмотренный и начитанный человек. Все это меня убедило, что он подходит на роль в «Космополисе», а потом он так мне понравился на экране, что я пригласил его сыграть и в «Звездной карте». Я сказал: «Ты хотел сыграть в ансамбле, и вот тебе отличный шанс встроиться в фильм со множеством хороших актеров, где вся ответственность не будет лежать на плечах у тебя одного». Опять же, сценарий писал Брюс Вагнер. Он согласился, и мы отлично провели время — с ним ведь, помимо прочего, очень весело.

[Впечатлительная]

продолжение

Здравствуйте, мистер Кроненберг. У меня три вопроса.

 

Давайте на этот раз по порядку.

 

Первый: считаете ли вы, что идеи Фрейда более животные, а идеи Юнга — более одухотворенные?

 

Я считаю, что Юнг — религиозный мыслитель, Фрейд же совсем не религиозный мыслитель, он гуманист. Думаю, это именно то, что вы имеете в виду своим вопросом. Фрейд работал с реальностью человеческой жизни, а Юнг скорее искал способ сообщить человеческой жизни трансцендентное измерение, что гораздо больше свойственно религиозным мыслителям. На мой взгляд, это не связано с духовностью (spirituality), это именно религиозный взгляд: если вы внимательно почитаете книги Юнга и рассмотрите, например, его понятие архетипа, вы увидите, что это — в платоновском смысле — религиозная структура, очень сильно связанная с христианством. Попытка сформировать дохристианскую религию, выстроенную на языческих основаниях и греческой философии. Так что Фрейд, на мой взгляд, имел дело с реальными проблемами, а Юнг занимался тем, что делают люди религии, — то есть избегал реальности. Я не большой поклонник религии, думаю, вы уже поняли.

 

Второй вопрос: считаете ли вы, что «Видеодром» был неким символом тирании, метафорой современного государства, насилующего личность?

 

Это, безусловно, фильм о контроле и о том, как одни люди пытаются контролировать других с помощью различных инструментов; религия —один из них. Политика, конечно, второй. Физическое насилие на персональном уровне — третий. «Видеодром» говорит обо всех этих вещах, но также о том, как для контроля используются технологии. Я не хочу вдаваться в детали, так как мне кажется, что фильм вызвал резонанс и на него существует множество интересных точек зрения, особенно сегодня, когда у нас есть интернет и мы оцениваем это кино ретроспективно. Если это та интерпретация, которую вы для себя выбрали, могу вам сказать: она не самая меткая.

 

Будете ли вы сами продолжать снимать кино?

 

Сейчас мне интереснее писать, чем снимать, но я открыт новым идеям. Я отлично провел время, работая над «Звездной картой», мне все очень понравилось. Но в писательстве есть какая-то особая напряженность, которая сейчас меня больше привлекает. Автор «Ледяного ветра» (Рик Муди. — Прим. ред.), по которому Ли Ан снял одноименный фильм, как-то сказал, что романы пишутся от первого лица, а фильмы ставятся от третьего. Я с этой точкой зрения во многом согласен.

Есть, впрочем, один вид съемок, которые меня все еще очень интересуют, — это кино, которое ты можешь снять на свой телефон с друзьями. Я сам начинал с похожих вещей — с андеграундных фильмов, вдохновленных во многом Энди Уорхолом, Кеннетом Энгером и другими нью-йоркскими независимыми того времени. Такое кино ты делаешь самостоятельно, объединившись с теми людьми, которые тоже просто очень любят снимать фильмы. И тебя не волнуют деньги — ты добываешь сколько найдешь, а потом снимаешь, как можешь и хочешь, и не надо вписываться ни в какую коммерческую нишу. Я бы с радостью делал именно такие фильмы вместо тех «нормальных», которые снимаю все последние годы.

Вас все спрашивают про то, как делать кино, но я бы хотел спросить про другое.

 

Расскажите какую-нибудь забавную историю из вашей жизни. Хотя у меня есть и вопрос: почему вы пьете так много воды? Вы вообще человек?

 

Я хотел бы сказать, что все это время у меня тут в стакане на самом деле водка. Но вы правы — это вода. У меня пересыхает горло, когда я говорю, — потому что я человек, да. И я предпочитаю его увлажнять таким образом. Ничего серьезного за этим не стоит, как видите, и это довольно забавная история, кстати.

 

После фильма «Экзистенция» ваше кино стало более аскетичным, более разговорным. К работе над «Звездной картой» вы привлекли Брюса Вагнера, автора сценария «Диких пальм», обладающего сильной собственной интонацией. Что именно вы хотели получить от него и почему так изменились ваши фильмы?

 

Я никогда не задумывался сильно о тоне или интонации своих фильмов в целом. Каждый из них — отдельная маленькая вселенная. И я не раз адаптировал книги различных писателей — от Стивена Кинга в «Мертвой зоне» до Дж.Г.Балларда в «Автокатастрофе». Знаете, до «Мертвой зоны» я считал, что режиссер должен писать свои сценарии сам. Я придерживался французской теории авторства, но понял ее слишком радикально в том, что касается написания собственных сценариев. Существует множество режиссеров, которые просто не умеют хорошо писать сценарии. Но я тогда думал, что чистым автором ты можешь быть, только если пишешь свой оригинальный сценарий самостоятельно. Это интересно, потому что, после того как я поставил «Мертвую зону», я понял, что мешать собственную кровь с чужой очень увлекательно. Это как ребенок: вы смешали кровь, и родилось что-то третье, новое и отдельное от каждого из вас. На тот момент меня уже не волновало, будет ли сценарий целиком моим или основанным на чужом романе (или, как в случае с «Мадам Баттерфляй», на пьесе, за которой стояли реальные события). Секунду, позвольте, я глотну водки. Так вот, у меня всегда было много интересов. Я не думаю, что можно говорить о каком-то общем тоне. Я никогда не хотел быть скучным. Не хотел наскучить самому себе, а делать одно и то же — прямой путь к такому результату. За одну жизнь можно снять тысячу разных вещей — если подумать обо всех вещах, которые тебя интересуют, интригуют и вдохновляют, окажется, что ты можешь снять много очень-очень разных фильмов. И, скорее всего, тон у них тоже будет очень разным.

 

Добрый день, Дэвид. Мне очень нравится фильм «Автокатастрофа». Можете что-то рассказать про него? Почему вы решили его снимать?

 

«Автокатастрофу» мне предложил продюсер Джереми Томас, который был знаком с автором оригинальной книги Дж.Г.Баллардом. Джереми — очень интересный продюсер. Его самая известная работа — «Последний император» Бернардо Бертолуччи, он работал со многими замечательными режиссерами. Его интересуют арт-фильмы, трудные фильмы. Я тогда не слышал об этой книге — знал имя Балларда, но ничего из его произведений не читал. Я взялся за «Автокатастрофу» и подумал: это слишком экстремально, слишком отталкивающе, я это даже читать не могу. И отложил книгу. А через год подумал, что надо дочитать. Дочитал и понял, что она очень мощная, но фильм из нее я делать не хочу. Еще спустя год встретил Джереми Томаса на кинофестивале в Торонто и сказал ему: «Слушай, помнишь про «Автокатастрофу»? Я думаю, нам надо ее снять». Я сам себя удивил, когда сказал это: я вообще-то не собирался ему ничего такого предлагать. Мне потребовалось много времени, чтобы впитать в себя эту книгу, прочувствовать ее и понять, что из нее получится отличный фильм. После этого Джереми познакомил меня с Баллардом, который оказался замечательным парнем, и я начал писать сценарий. Написал быстро — думаю, потому, что подсознательно работал над ним много лет. Когда мы выпустили фильм, прошло примерно 8 лет с того момента, как я впервые услышал о книге. Вот что я могу об этом рассказать.

 

Привет, Дэвид. Я хотела спросить об идеях трансгуманизма. В ваших фильмах часто поднимался вопрос переходных состояний, связанных с технологиями и человеческим телом. Как вам кажется, технологии сегодня дегуманизируют нас?

 

Я не думаю, что технологии дегуманизируют. Потому что они человечны — они на сто процентов созданы людьми. Но они точно высвобождают темные, отвратительные наши стороны, так же как и прекрасные, творческие. Люди всегда хотели преодолеть собственную природу — через религию, через мифологию, через искусство. Мы постоянно испытываем чувство, что мы больше того, что мы знаем о себе и видим своими глазами. Когда мы говорим о трансгуманизме, мы говорим о людях, которые хотят эту мысль воплотить на физическом уровне. Они изобретают технологии и встраивают их в человеческий организм, манифестируя это желание человека преодолеть собственную ограниченность. Я бы не сказал, что готов поддержать трансгуманизм как, например, политическое движение. Я думаю, что осознавать себя людьми — достаточно грандиозный проект и достаточно большая работа без всякого трансгуманизма. Понять, чем мы можем стать, оставаясь людьми, — задача, к которой мы, на мой взгляд, еще даже всерьез не приступили. Будучи по факту человеком антирелигиозным, я вообще не большой сторонник мнения, что нам нужно преодолеть собственные пределы или выйти за рамки себя. Правильный путь вперед — изучить себя и узнать, на что мы способны как человечество. По-моему, это и так достаточно великая задача.

[Gargoyle]

Да режиссер конечно выдающийся. Такие фильмы как "Сканеры", "Видеодром", "Муха" просто шикарные. Вот здесь подборка его самых лучших фильмов.

[Саркома Лёгкого]

Впечатлительная спасибо, чрезвычайно интересно.

[Впечатлительная]

Впечатлительная спасибо, чрезвычайно интересно.

 

Сама с удовольствием перечитала.) Кроненберг - невероятно интересная личность. В пору премьеры Космополиса перечиьала с ним достаточно интервью. Удивительно живой, молодой ум; и выглядит великолепно.