Поэзия

[Хмарочес]

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.

Только с горем я чувствую солидарность.

Но пока мне рот не забили глиной,

из него раздаваться будет лишь благодарность.

 

Хорошо. И как обычно лучше тема, чем вариации.

[x-ile]

***

 

Ты напрасно мне под ноги мечешь

И величье, и славу, и власть.

Знаешь сам, что не этим излечишь

Песнопения светлую страсть.

 

Разве этим развеешь обиду?

Или золотом лечат тоску?

Может быть, я и сдамся для виду.

Не притронусь я дулом к виску.

 

Смерть стоит все равно у порога.

Ты гони ее или зови,

А за нею темнеет дорога,

По которой пошла я в крови.

 

А за нею десятилетья

Скуки, страха и той пустоты,

О которой могла бы пропеть я,

Да боюсь, что расплачешься ты.

 

Что ж, прощай. Я живу не в пустыне.

Ночь со мной и всегдашняя Русь.

Так спаси же меня от гордыни.

В остальном я сама разберусь.

[Боромир Денеторович]

Зарыт на дальнем перекрестке

Самоубийцы труп в песок.

Над ним растет цветочек синий,

Самоубийц цветок.

 

Там я стоял, вздыхая... Ветер

Все сном и холодом облек.

И при луне качался тихо

Самоубийц цветок.

 

Г. Гейне

[aftsa]

Мефистофель

 

Из массы пыли за заставы

По воскресеньям высыпали,

Меж тем как, дома не застав их,

Ломились ливни в окна спален.

 

Велось у всех, чтоб за обедом

Хотя б на третье дождь был подан,

Меж тем как вихрь — велосипедом

Летал по комнатным комодам.

 

Меж тем как там до потолков их

Взлетали шелковые шторы,

Расталкивали бестолковых

Пруды, природа и просторы.

 

Длиннейшим поездом линеек

Позднее стягивались к валу,

Где тень, пугавшая коней их,

Ежевечерне оживала.

 

В чулках как кровь, при паре бантов,

По залитой зарей дороге,

Упав, как лямки с барабана,

Пылили дьяволовы ноги.

 

Казалось, захлестав из низкой

Листвы струей высокомерья,

Снесла б весь мир надменность диска

И терпит только эти перья.

 

Считая ехавших, как вехи,

Едва прикладываясь к шляпе,

Он шел, откидываясь в смехе,

Шагал, приятеля облапя.

 

1919

Б. П. Пастернак

[Боромир Денеторович]

Птеродактиль

 

Серые тучи разорваны в клочья,

Он поднимается выше и выше,

Он, символ города в отблесках ночи,

Что наблюдает, и видит, и слышит.

 

Только немногие в редком антракте,

Скучное действие жизни нарушив,

Видят, как в небе летит птеродактиль,

И посылают вослед свои души.

 

В окаменевшей жизни моллюска

Нету надежды выдвинуть крылья.

Трапецевидный занемел мускул,

Маски приросшие лица закрыли.

 

С давних времен замурованный в камень,

Тянет завыть, иногда удавиться.

Но ведь и я уже чувствую пламень,

Вызванный криком кожистой птицы.

 

В небе взрываются крупные звезды,

Небо становится выше и чище.

Крыши домов - птеродактилей гнезда,

Вот они сами - в поисках пищи.

 

Я разрываю свою оболочку -

Пласты спрессованной мраморной пыли.

С криком: "Друзья! Птеродактили Ночи!" -

Я раскрываю черные крылья.

 

М. Певзнер

[denis_sp]

Февраль (Красавица и Чудовище)

посвящается А.Б.

 

Вертиго, люмбаго, ты в жизни моей импетиго,

Красавица купит ремиксы на музыку Грига

И, перебирая лодыжками, в зиму асфальта

Уйдёт торопиться домой. Время делает сальто,

И я возвращаюсь в тупую исходную точку.

Красавица треплет Кинг Конга землистую щёчку,

И это его возбуждает. Она в мини-юбке,

И он без цилиндра, но их телефонные трубки

Пылают от страсти. Она говорит «не волнуйся,

Тебя не убьют, ты лишь только со мной не целуйся».

А он закрывает глаза и в амурной истоме

Срывает с нее мини-юбку. Америка в коме.

А снег всё идет за окошком душевной больницы,

Какие-то птицы летают по небу. Жар-птицы

Наверно. Кому же ещё тут летать в непогоду?

А годы проходят кусками, всё лучшие годы.

Красавица спит, и в душе её пьяно да форте,

Красавице снится, что годы её не испортят

И ей, развалившись в ладони, как в кожаном кресле,

Чудовище мажет лавандой невинные чресла.

Бывает и так. Только ветер все свищет и свищет,

Святой Валентин головы с бодуна не отыщет

И, тихо ругнувшись, устроится в жэке прорабом,

Влюблённый мужик повстречает влюбленную бабу,

Метель за окном приосанится, выглянет солнце,

Друг другу с улыбкой расскажут про жизнь многожёнцы,

И снег засмеётся густым улетающим смехом,

И сердце услышит любовь и ответит ей эхом.

[Podpisnov]

После просмотра "Санктума" прочел стихотворение "Кубла Хан, или Видение во сне" Сэмюэла Тэйлора Кольриджа в переводе Константина Бальмонта. Тронуло неимоверно Сразу на ум приходит картина дикой и первозданной природы: море, скалы, омываемые им, и бесконечные лабиринты пещер под этими скалами.

 

И такой слог интересный нечасто встретишь

 

 

В стране Ксанад благословенной

Дворец построил Кубла Хан,

Где Альф бежит, поток священный,

Сквозь мглу пещер гигантских, пенный,

Впадает в сонный океан.

 

На десять миль оградой стен и башен

Оазис плодородный окружен,

Садами и ручьями он украшен.

В нем фимиам цветы струят сквозь сон,

И древний лес, роскошен и печален,

Блистает там воздушностью прогалин.

 

Но между кедров, полных тишиной,

Расщелина по склону ниспадала.

О, никогда под бледною луной

Так пышен не был тот уют лесной,

 

Где женщина о демоне рыдала.

Пленительное место! Из него,

В кипенье беспрерывного волненья,

Земля, как бы не в силах своего

Сдержать неумолимого мученья,

Роняла вниз обломки, точно звенья

Тяжелой цепи: между этих скал,

Где камень с камнем бешено плясал,

Рождалося внезапное теченье,

Поток священный быстро воды мчал,

И на пять миль, изгибами излучин,

Поток бежал, пронзив лесной туман,

И вдруг, как бы усилием замучен,

Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен,

В безжизненный впадал он океан.

И из пещер, где человек не мерял

Ни призрачный объем, ни глубину,

Рождались крики: вняв им, Кубла верил,

Что возвещают праотцы войну.

 

И тень чертогов наслажденья

Плыла по глади влажных сфер,

И стройный гул вставал от пенья,

И странно-слитен был размер

В напеве влаги и пещер.

Какое странное виденье --

Дворец любви и наслажденья

Меж вечных льдов и влажных сфер.

 

Стройно-звучные напевы

Раз услышал я во сне,

Абиссинской нежной девы,

Певшей в ясной тишине,

Под созвучья гуслей сонных,

Многопевных, многозвонных,

Ливших зов струны к струне.

О, когда б я вспомнил взоры

Девы, певшей мне во сне

О Горе святой Аборы,

Дух мой вспыхнул бы в огне,

Все возможно было б мне.

В полнозвучные размеры

Заключить тогда б я мог

Эти льдистые пещеры,

Этот солнечный чертог

 

Их все бы ясно увидали

Над зыбью, полной звонов, дали,

И крик пронесся б, как гроза:

Сюда, скорей сюда, глядите,

О, как горят его глаза!

Пред песнопевцем взор склоните,

И этой грезы слыша звон,

Сомкнемся тесным хороводом,

Затем что он воскормлен медом

И млеком рая напоен!

 

1798.

[Vampire Mia]

Чем менее возможным становится смотреть классическое ТВ, тем старательно мною ищутся альтернативы. А, оказалось, и искать не надо. Не осыпала бы Дождь дифирамбами, но вот за поэтические ремарки СПАСИБО. Если "О женской доле" просто очень понравился, то после "Арабского варианта" понимаю, что жду продолжения, как когда-то каждый новый эпизод первых сезонов "Теории...". Участники постарались: Дмитрия Львовича и любое его творчество, по-моему, вообще не любить невозможно, а Ефремов читает замечательно. Если кто ещё не видел (и такое случается), прямиком на ютьюб или дождливый сайт.

[SergeyM]

Чем менее возможным становится смотреть классическое ТВ, тем старательно мною ищутся альтернативы. А, оказалось, и искать не надо. Не осыпала бы Дождь дифирамбами, но вот за поэтические ремарки СПАСИБО. Если "О женской доле" просто очень понравился, то после "Арабского варианта" понимаю, что жду продолжения, как когда-то каждый новый эпизод первых сезонов "Теории...". Участники постарались: Дмитрия Львовича и любое его творчество, по-моему, вообще не любить невозможно, а Ефремов читает замечательно. Если кто ещё не видел (и такое случается), прямиком на ютьюб или дождливый сайт.

 

ничего не понятно. Как сайт называется-то? По какому запросу искать?

[Vampire Mia]

ничего не понятно.

Так по-русски же!

Как сайт называется-то? По какому запросу искать?

Вариант 1: заходим на сайт канала До///дь, там на главной странице находим искомое.

Вариант 2 (упрощенный): YouTube, где ищем гордое "Поэт и гражданин", можно для точности добавить фамилии Быкова и Ефремова и названия стихотворений (см. мой пост выше); но, исходя из сведений о политических взглядах большинства активных пользователей рунета, догадываюсь, что найдёте сразу в лидерах просмотров.

[mastholte rietberg]

Do not go gentle into that good night,

Old age should burn and rage at close of day;

Rage, rage against the dying of the light.

 

Though wise men at their end know dark is right,

Because their words had forked no lightning they

Do not go gentle into that good night.

 

Good men, the last wave by, crying how bright

Their frail deeds might have danced in a green bay,

Rage, rage against the dying of the light.

 

Wild men who caught and sang the sun in flight,

And learn, too late, they grieved it on its way,

Do not go gentle into that good night.

 

Grave men, near death, who see with blinding sight

Blind eyes could blaze like meteors and be gay,

Rage, rage against the dying of the light.

 

And you, my father, there on the sad height,

Curse, bless me now with your fierce tears, I pray.

Do not go gentle into that good night.

Rage, rage against the dying of the light.

 

Dylan Thomas

[denis_sp]

Томас Стернс Элиот

 

Полые люди

 

Мистер Курц умерла

 

Подайте Старому Гаю

 

I

 

Мы полые люди,

Мы чучела, а не люди

Склоняемся вместе-

Труха в голове,

Бормочем вместе

Тихо и сухо,

Вез чувства и сути.

Как ветер в сухой траве

Или крысы в груде

Стекла и жести

 

Нечто без формы, тени без цвета,

Мышцы без силы, жест без движенья;

Прямо смотревшие души

За краем другого Царства смерти

Видят, что мы не заблудшие

Бурные души — но только

Полые люди,

Чучела, а не люди.

 

II

 

Я глаз во сне опасаюсь,

Но в призрачном царстве смерти

Их нет никогда:

Эти глаза —

Солнечный свет на разбитой колонне,

Дрожащие ветви;

А голоса

В поющем ветре

Торжественней и отдаленней,

Чем гаснущая звезда.

 

Да не приближусь

В призрачном царстве смерти

Да унижусь

Представ нарочитой личиной

В крысиной одежке, в шкуре вороньей

В поле на двух шестах

На ветру

Воробьям на страх,

Только не ближе —

 

Только не эта последняя встреча

В сумрачном царстве.

 

III

 

Мертвая это страна

Кактусовая страна

Гаснущая звезда

Видит как воздевают руки

К каменным изваяньям

Мертвые племена.

Так ли утром, когда

Мы замираем, взыскуя

Нежности

В этом другом царстве смерти

Губы, данные нам

Для поцелуя,

Шепчут молитвы битым камням.

 

IV

 

Здесь нет глаз

Глаз нет здесь

В долине меркнущих звезд

В полой долине

В черепе наших утраченных царств

 

К месту последней встречи

Влачимся вместe

Страшимся речи

На берегу полноводной реки

 

Незрячи, пока

Не вспыхнут глаза

Как немеркнущая звезда

Как тысячелепестковая

Роза сумрака царства смерти

Надежда лишь

Для пустых людей.

 

V

 

Мы пляшем перед кактусом

Кактусом кактусом

Мы пляшем перед кактусом

В пять часов утра.

 

Между идеей

И повседневностью

Между помыслом

И поступком

Падает Тень

 

Ибо Твое есть Царство

 

Между зачатием

И рождением

Между движением

И ответом

Падает Тень

 

Жизнь очень длинна

 

Между влечением

И содроганием

Между возможностью

И реальностью

Между сущностью

И проявлением

Падает Тень

 

Ибо Твое есть Царство

 

Ибо Твое

Жизнь очень

Ибо Твое есть

 

Вот как кончится мир

Вот как кончится мир

Вот как кончится мир

Не взрыв но всхлип.

 

Перевод А. Сергеева

[denis_sp]

Что касается звезд, то они всегда.

То есть, если одна, то за ней другая.

Только так оттуда и можно смотреть сюда:

вечером, после восьми, мигая.

Небо выглядит лучше без них. Хотя

освоение космоса лучше, если

с ними. Но именно не сходя

с места, на голой веранде, в кресле.

Как сказал, половину лица в тени

пряча, пилот одного снаряда,

жизни, видимо, нету нигде, и ни

на одной из них не задержишь взгляда.

[Хрусталев]

Если вдруг забредаешь в каменную траву,

выглядящую в мраморе лучше, чем наяву,

иль замечаешь фавна, предавшегося возне

с нимфой, и оба в бронзе счастливее, чем во сне,

можешь выпустить посох из натруженных рук:

ты в Империи, друг.

 

Воздух, пламень, вода, фавны, наяды, львы,

взятые из природы или из головы,-

все, что придумал Бог и продолжать устал

мозг, превращено в камень или металл.

Это - конец вещей, это - в конце пути

зеркало, чтоб войти.

 

Встань в свободную нишу и, закатив глаза,

смотри, как проходят века, исчезая за

углом, и как в паху прорастает мох

и на плечи ложится пыль - этот загар эпох.

Кто-то отколет руку, и голова с плеча

скатится вниз, стуча.

 

И останется торс, безымянная сумма мышц.

Через тысячу лет живущая в нише мышь с

ломаным когтем, не одолев гранит,

выйдя однажды вечером, пискнув, просеменит

через дорогу, чтоб не прийти в нору

в полночь. Ни поутру.

[anatole]

 

Палата для буйных.

 

Все осталось за кадром: калифорнийский жар,

бритва в руке, лестница в нашем доме,

отзвук скандала, взметнувшийся пеньюар,

темная кровь, бегущая мне в ладони.

 

Судя по письмам, снаружи - мертвый сезон.

Я здесь давно - уже выгорают снимки.

Больше мне не ступить на рыжий, зимний газон.

Больше мне не уснуть с тобою в обнимку.

 

Бьется беззвучно в стены серая моль,

свет обнаженной лампы ее тревожит.

Мне запретили смерть, конфисковали боль.

Я не могу умереть, и она не может...

 

Вакуум...

где вопят застрявшие души

(вот поэтому в карцере дверь без ручки).

Больше неважно все, что было снаружи.

Здесь, внутри - черно-белый фильм без озвучки.

 

Белый стерильный сон на моих запястьях.

Еле проснувшись, я исповедуюсь стенам:

"Все, что сделано - сделано ради счастья

вычесть душу из тела бритвой по венам!

Просто не вышло...

Отче, прости! Прости!

 

Которую часть меня пытаются здесь спасти?"

 

 

Перевод А.Малышевой.

Изменено 06.05.2011 23:28 пользователем anatole

[Хрусталев]

Добрый Филя

 

Я запомнил, как диво,

Тот лесной хуторок,

Задремавший счастливо

Меж звериных дорог...

 

Там в избе деревянной,

Без претензий и льгот,

Так, без газа, без ванной,

Добрый Филя живет.

 

Филя любит скотину,

Ест любую еду,

Филя ходит в долину,

Филя дует в дуду!

 

Мир такой справедливый,

Даже нечего крыть...

— Филя, что молчаливый?

— А о чем говорить?

[Хрусталев]

Ходят грустной парою

Комсомольцы старые...

 

Друг погиб под Выборгом,

А в друзьях нет выбора...

 

По земле, накрытой зеленью,

Ходит, ходит население,

Ходит в поле и в лесу,

Я ответственность несу!

[Хрусталев]

Двое

 

Они улеглись у костра своего,

Бессильно раскинув тела,

И пуля, пройдя сквозь висок одного,

В затылок другому вошла.

 

Их руки, обнявшие пулемет,

Который они стерегли,

Ни вьюга, ни снег, превратившийся в лед,

Никак оторвать не могли.

 

Тогда к мертвецам подошел офицер

И грубо их за руки взял,

Он, взглядом своим проверяя прицел,

Отдать пулемет приказал.

 

Но мертвые лица не сводит испуг,

И радость уснула на них...

И холодно стало третьему вдруг

От жуткого счастья двоих.

[Rob_Zombie]

Двое

 

 

И холодно стало третьему вдруг

От жуткого счастья двоих.

 

... вечного ... = )

 

А вообсче - лирика уматовая. Мине нра.

[Хрусталев]

Альфа и Омега

 

Христос,

Гертруда,

Будда,

Ленин.

Мед поколений,

Яд,

Елей.

Мирская мантра:

денег,

денег...

Бульварный веник тополей.

 

Легенда дерева о смерти,

Твердь оловянного бойца.

Метро кольца: не верьте-верьте.

Не верьте - верьте... Нет конца.

 

Отца и мать; отца и сына;

Ты сыт. Ты - бог. Ты - Солнце. Да.

Молчанье льда, звучащий инок,

Ци - колдовская кислота.

 

Самец труда,

Руда утробы,

Инкубы суздальских берез.

Дворовый пес,

ворона,

кобра,

Мерлин Монро,

Дали,

Христос.

[Хрусталев]

Был вечер тих и ночь нетороплива.

Скользила кругом времени луна

И темный призрак звездного прилива

Царапался когтями у окна.

И было все едва ли постоянным,

Как дальний блик мерцающих светил,

Такой же обреченный, окаянный,

Как мир, что навестить себя пустил.

 

В такую ночь, безжизненно земную,

Ничто уже не радовало взор,

Ни листьев шевелящийся узор,

Ни осень нарисованная всуе.

И то, о чем всегда молчал закон,

Явилось обнаженным и доступным.

По пятнам то ли утренним, толь трупным,

Иду я то ли в церковь, толь в притон.

[Хрусталев]

Я никогда не видел океана.

Не слышал, как гудят в сезоны ливней

Ветра... И как сливается с туманом

Рыбацкой барки конус сиротливый.

 

Не понимаю как в соленых водах

Глаза ловцов рассматривают жемчуг...

И с черного, как деготь, небосвода

Большие звезды падают на землю...

 

Не снятся мне летающие рыбы

Над полосой мерцающих кораллов.

И не тревожат каменные глыбы -

Из пены выступающие скалы.

 

И альбатросы с душами корсаров

Не крикнут мне о золоте добытом...

Я не сойду с ума в портовых барах

От гаитянской самбы сеньориты.

 

И не взгляну в акульи пасти неба

Над пропастью Панамского канала...

Не растворюсь, как облако, бесследно...

И не начнусь, как океан, сначала...

[denis_sp]

На 22 июня 1941 года. Эпитафия

 

 

Громъ победы раздавайся,

Веселися, храбрый Россъ!..

Гаврила Державин

 

 

Еще немного — и мы здесь никого не застанем

В живых. Но тайну сию велику Единый ведает Бог:

Се Росс, веселый и храбрый, — вышед на поле брани,

Принял он бой неравный — и победил. Как мог.

 

Се Росс — и его победы гром, вдали замирая,

Не оскорбляет слуха соседского, ибо сроки прошли.

Се Росс — и его могила, черная и сырая.

В ее головах — чекушка. В ногах ее — костыли.

 

А на груди у Росса — медали, медали, медали.

А на плечах у Росса — пара солдатских погон.

Или штаб-офицерских? — Майора ему не дали.

Он победил, встряхнулся — и тотчас же вышел вон.

 

Теперь его не догонишь. Да если кто и решится,

Да если вдруг и догонишь — то все равно не возьмешь

И не поймешь его, дерзкий. Се — Росс, кавалер и рыцарь.

Стой, где стоишь, злополучный! — Да и решится кто ж

 

Настичь его, уходяща? Кто возомнит, что достоин

Взойти во смоленское пламя — и выйти на невский лед?

Се — Росс, врагов победитель, христолюбивый воин

Глядит на тебя, прохожий, и в морду твою плюет.

[Хрусталев]

Прислушайся к вьюге, сквозь десны процеженной,

Прислушайся к голой побежке бесснежья.

Разбиться им не обо что, и заносы

Чугунною цепью проносятся понизу

Полями, по чересполосице, в поезде,

По воздуху, по снегу, в отзывах ветра,

Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых,

Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб.

 

Полями, по воздуху, сквозь околесицу,

Приснившуюся небесному постнику.

Он видит: попадали зубы из челюсти,

И шамкают замки, поместия с пришептом,

Все вышиблено, ни единого в целости,

И постнику тошно от стука костей.

От зубьев пилотов, от флотских трезубцев,

От красных зазубрин карпатских зубцов.

Он двинуться хочет, не может проснуться,

Не может, засунутый в сон на засов.

 

И видит еще. Как назем огородника,

Всю землю сравняли с землей на Стоходе.

Не верит, чтоб выси зевнулось когда-нибудь

Во всю ее бездну, и на небо выплыл,

Как колокол на перекладине дали,

Серебряный слиток глотательной впадины,

Язык и глагол ее,- месяц небесный.

Нет, косноязычный, гундосый и сиплый,

Он с кровью заглочен хрящами развалин.

Сунь руку в крутящийся щебень метели,-

Он на руку вывалится из расселины

Мясистой култышкою, мышцей бесцельной

На жиле, картечиной напрочь отстреленной.

Его отожгло, как отеклую тыкву.

Он прыгнул с гряды за ограду. Он в рытвине.

Он сорван был битвой и, битвой подхлеснутый,

Как шар, откатился в канаву с откоса

Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых,

Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб.

 

Прислушайся к гулу раздолий неезженных,

Прислушайся к бешеной их перебежке.

Расскальзывающаяся артиллерия

Тарелями ластится к отзывам ветра.

К кому присоседиться, верстами меряя,

Слова гололедицы, мглы и лафетов?

И сказка ползет, и клочки околесицы,

Мелькая бинтами в желтке ксероформа,

Уносятся с поезда в поле. Уносятся

Платформами по снегу в ночь к семафорам.

 

Сопят тормоза санитарного поезда.

И снится, и снится небесному постнику...

[лило]

Шарль Бодлер - Веселый мертвец

 

 

Я вырою себе глубокий, черный ров,

Чтоб в недра тучные и полные улиток

Упасть, на дне стихий найти последний кров

И кости простереть, изнывшие от пыток.

 

Я ни одной слезы у мира не просил,

Я проклял кладбища, отвергнул завещанья;

И сам я воронов на тризну пригласил,

Чтоб остров смрадный им предать на растерзанье.

 

О вы, безглазые, безухие друзья,

О черви! к вам пришел мертвец веселый, я;

О вы, философы, сыны земного тленья!

 

Ползите ж сквозь меня без муки сожаленья;

Иль пытки новые возможны для того,

Кто - труп меж трупами, в ком все давно мертво?

 

Милорад Павич

Есть люди с особо чувствительной кожей –

их лучше не трогать. Они не похожи

на всех остальных. Они носят перчатки,

скрывая на коже следы-отпечатки

лилового цвета от чьих-нибудь пальцев,

бесцеремонных в иной ситуации.

Они опасаются солнца в зените.

Обычно, надев толстый вязаный свитер,

выходят из дома по лунной дорожке

пройтись; и не любят, когда понарошку,

когда просто так, не всерьез, не надолго.

Болезненно чувствуют взгляды-иголки

и крошево слов. Они прячут обиду

в глубины глубин, но по внешнему виду

спокойны они, как застывшая глина,

лишь губы поджаты и паузы длинны.

Они уязвимы, они интересны;

и будьте чутки и внимательны, если

вы их приручили: они не похожи

на всех остальных – они чувствуют кожей.

 

Сергей Есенин

 

Да! Теперь – решено. Без возврата

Я покинул родные края.

Уж не будут листвою крылатой

Надо мною звенеть тополя.

 

Низкий дом без меня ссутулится,

Старый пёс мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, сулил мне Бог.

 

Я люблю этот город вязевый,

Пусть обрюзг он и пусть одрях.

Золотая дремотная Азия

Опочила на куполах.

 

А когда ночью светит месяц,

Когда светит… чёрт знает как!

Я иду, головою свесясь,

Переулком в знакомый кабак.

 

Шум и гам в этом логове жутком,

Но всю ночь напролёт, до зари,

Я читаю стихи проституткам

И с бандитами жарю спирт.

 

Сердце бьётся всё чаще и чаще,

И уж я говорю невпопад:

- Я такой же, как вы, пропащий,

Мне теперь не уйти назад.

 

Низкий дом без меня ссутулится,

Старый пёс мой давно издох.

На московских изогнутых улицах

Умереть, знать, сулил мне Бог.

 

 

М. Ю. Лермонтов

Есть время – леденеет быстрый ум;

Есть сумерки души, когда предмет

Желаний мрачен; усыпленье дум;

Меж радостью и горем полусвет;

Душа сама собою стеснена,

Жизнь ненавистна, но и смерть страшна -

Находишь корень мук в себе самом

И Небо обвинить нельзя ни в чем.

Я к состоянью этому привык,

Но ясно выразить его б не мог

Ни ангельский, ни демонский язык:

Они таких не ведают тревог;

В одном все чисто, а в другом все зло.

Лишь в человеке встретиться могло

Священное с порочным. Все его

Мученья происходят оттого.

 

А. Блок

 

 

Под насыпью, во рву некошенном,

Лежит и смотрит, как живая,

В цветном платке, на косы брошенном,

Красивая и молодая.

 

Бывало, шла походкой чинною

На шум и свист за ближним лесом.

Всю обойдя платформу длинную,

Ждала, волнуясь, под навесом.

 

Три ярких глаза набегающих -

Нежней румянец, круче локон:

Быть может, кто из проезжающих

Посмотрит пристальней из окон...

 

Вагоны шли привычной линией,

Подрагивали и скрипели;

Молчали желтые и синие;

В зеленых плакали и пели.

 

Вставали сонные за стеклами

И обводили ровным взглядом

Платформу, сад с кустами блеклыми,

Ее, жандарма с нею рядом...

 

Лишь раз гусар, рукой небрежною

Облокотясь на бархат алый,

Скользнул по ней улыбкой нежною,

Скользнул - и поезд в даль умчало.

 

Так мчалась юность бесполезная,

В пустых мечтах изнемогая...

Тоска дорожная, железная

Свистела, сердце разрывая...

 

Да что - давно уж сердце вынуто!

Так много отдано поклонов,

Так много жадных взоров кинуто

В пустынные глаза вагонов...

 

Не подходите к ней с вопросами,

Вам все равно, а ей - довольно:

Любовью, грязью иль колесами

Она раздавлена - все больно.