Парам-пам-пам - пофлудим по душам)

[Сумён Петрович]

Я их не разрезал.

А они не то что лопнули, их даже вывернуло по всей длине.

[Сэди]

Надо шкурку надрезать перед варкой.

[mastholte rietberg]

... я так читаю снизу - шкурку надрезать... лопнули... их вывернуло - думаю: неужели это про крыс :lol::lol::lol:

[Alf Capone]

Мастхольте, АХАХАХАХА. :lol::lol::lol:

[Alf Capone]

[Scud-IIEPBblu]

Кирк, сосиски, если они лопнули, надо есть вместе с бульоном – туда половина всего удовольствия вываривается. Особенно – когда сосиски качественные, настоящие, из мяса (а не варёная резина из сои с крахмалом). Надрезанные, кстати, тоже (хоть и чуть в меньшей степени).

Поэтому их лучше вообще не варить: либо жарить – либо греть в микроволновке.

А ещё лучше варить… но в "бульоне", оставшемся от картошки, сваренной на пюре. Причём варить – сразу покрошенными мелкими кубиками (как колбасу в салат). Да маленько картошечки туда помять (от того же пюре, например), да холодненькой сметанки туда разболтать. Да зелёненького лучка настругать. Да чуть-чуть (совсем чуть-чуть, со спичечную головку на одну порцию) "поперчить" молотым кориандром…

 

А просто так жрать сосиску? Тогда уж лучше по-пиндосовски – в хот-доге каком-нибудь.

[mastholte rietberg]

...мне проще :lol: ни сосисок, ни сарделек не ем))

[Scud-IIEPBblu]

А вот я – наоборот – позволяю себе порой.

 

Двойной приход: если настоящие – вкусно обалденно (как для такого простого, примитивного рецепта); а ежели эрзац соевый – так радует, что вегетарианства не нарушил

[Alf Capone]

А просто так жрать сосиску?

А кто сказал, что просто так?

 

Я обычно с пюрешкой, горошницей, гречкой, рисом, овощным и ещё чем-нибудь ем. В крайнем случае бутерброды из них делаю.

[Сэди]

Я ем наши, местные.

[Alf Capone]

Из крыс, подвальные.

[mastholte rietberg]

[Alf Capone]

Год крысы у нас раньше всех наступил.)))

[Scud-IIEPBblu]

В крайнем случае бутерброды из них делаю

 

Ну, бутеры это почти фаст-фуд и есть. Почему и говорю, лучше по-пиндосовски – кетчупы-майонезы они работу ЖКТ малость стимулируют, пищеварение улучшают.

А вообще сосиски под квашеной капусточкой хороши. Нарезать их кружочками, смешать с недорогим копчёным салом (щековина, например), растопить на сковородке. Пару колечек помидора добавить, завалить сверху капустой (морковистой изначально, не сиротской), да потушить маленько под крышкой на медленном огне, по чуть-чуть рассола подливая (по чайной ложечке).

А потом сразу, пока горячо, посыпать сверху кольцами репчатого лука, петрушкой и кинзой.

Ум-м-м-м-ммммм, язык можно проглотить!

[Сэди]

Радуйся, что москвичи тоже нашу продукцию едят.

[Scud-IIEPBblu]

По поводу крыс и их героизма, выделил цветом (временно) соответствующий текст на 9-ой страница БАЙКАДУРА.

Забавно.

[mastholte rietberg]

Прочитала. И посмотрела, что дальше. Нда. Вот такой, простите, укуренный бред и заставил с дрожью отвращения относиться ко всей современной литературе. Злоба снова проснулась Я бы такие книжки сжигала на костре А на тех кострах - тех, кто их пишет.

[Scud-IIEPBblu]

Да это не в тему всё. Мне интересно, как Вам про крыс?

[mastholte rietberg]

Вот крысы пусть и жарят сочинителей сего на костре!

[Сэди]

Ну как ко всей. Я за Джонатана Кэрролла поцарапаю.

[mastholte rietberg]

– Передай дальше, – сдерживая веселье, – «чтоб напосля больше не было», – сказала физиономия и снова толкнула Августа в плечо. При этом глаза ее превратились в щелочки, щеки раздуло, нос еще выше затащило ко лбу, а подбородок к носу.

 

Август брезгливо толкнул физиономию от себя.

 

– Литер наших бьет, – крикнула физиономия моментально и глухо, потому что Август не успел еще отдернуть руку и рот физиономии был прикрыт ладонью.

 

Тотчас же несколько маленьких и вертких начало пробираться к Августу, так что весь ряд затрещал.

 

– Пойдем отсюда быстрей, – сказала Сашенька и потащила Августа к выходу.

 

Они вышли в голубоватые сумерки, зимний день угасал быстро. Кучка маленьких вывалилась следом. Улица была пустынна, лишь несколько фигур маячило вдали у развалин почтамта. Некий малыш хромал, но мчался довольно быстро, опираясь на металлический шомпол. Сашенька тащила Августа, крепко схватив его за руку. Они почти бежали вдоль каменного забора, которому все не было конца. Несколько маленьких бежало параллельно, пытаясь обогнать и преградить дорогу. Августа поражала та легкость и решительность, с которой они сразу ополчились и соединились против него, точно знали его давно и вели с ним многолетнюю борьбу, поражало отсутствие малейших колебаний и единодушие, которое бывает только в чайном религиозном братстве. Будь перед ним рослый громила или даже несколько, все было бы просто, но это были щуплые подростки, и Август чувствовал себя беззащитным. Первый удар шомполом пришелся вдоль правой лопатки. Потом вскрикнула Сашенька, ей попали в ногу из рогатки металлическим шаром от танкового подшипника. Кирпич пронесся у правого виска, пущенный с такой силой, что раскрошился о стену. Август обернулся, встретился взглядом с серыми веселыми глазами хромого и понял, что хромому просто и легко искалечить или даже убить его или Сашеньку, нелепо перечеркнув их судьбы, которые складывались тяжело и долго. Снова вскрикнула позади Сашенька, хромой весело улыбнулся, нечто похожее на вдохновенье, радость творчества мелькнула в его глазах, и в это же мгновенье спасительная чугунная злоба наполнила Августу грудь, он схватил хромого за ворот ватной куртки, легко оторвал от земли, ударил головой о забор и с силой бросил, рассчитав так, чтобы хромой упал не в снег, а на обледеневший твердый склон. Быстро обернувшись, Август ударил нового какого-то маленького, вертящегося вокруг Сашеньки, и, вырвав металлический прут, ударил еще раз куда-то в мягкое… После этого он оглянулся. Вокруг стало свободнее, мелькнуло испуганное лицо Сашеньки. У забора в луже крови лежал хромой подросток. Зубы его были сжаты, он стонал и плакал, силясь подняться, лицо его было серым, с него исчезла веселая беззаботная жестокость, и оно приобрело даже какую-то задумчивость, так показалось Августу. Тяжело дыша, Август, полный стыда, горечи и раскаяния, подошел к подростку, чтобы помочь ему, и в тот момент, когда он пожалел хромого, маленькие, которые, отбежав, скрываясь неподалеку в темноте, почувствовали его жалость и поняли, что враг их ослаб. Несколько кирпичей понеслось оттуда, и один попал в голову, сшиб ушанку. Когда Август пришел в себя, Сашенька держала его, прислонив к забору, прикасаясь платком к Августа теплому, мокрому и липкому уху, а маленькие уже были далеко, они шли тесной кучкой, неся на руках хромого, потом свернули в переулок и скрылись среди развалин.

[mastholte rietberg]

Вот такой же герой сыскался и среди дилдаков. Подходит опасливо ко мне сзади и, чуть поколебавшись, кладет нервно подрагивающую от страха лапищу мне на задницу. Я никак не реагирую, и это добавляет ему смелости – он уже более уверенно тискает мою жопку обеими передними лапами. Я ещё позволяю животному задрать мне подол, но дальше рисковать уже нельзя. Если у Микки не выдержат нервы, и он пробьет башку этой твари, вся запись будет напрочь испоганена. Поэтому, стоит лишь скотине потянуться лапами к моим трусикам, я делаю свой самый любимый фокус. Тот самый, которому у нас на базе всех девочек учат в самую первую очередь. Вскидываю правую ножку, быстро обхватываю ею лапы чудовища вокруг локтей, сжимаю обе его лапищи под коленкой, тут же кладу ступню на плечо твари, зацепляясь за шею…

Бросок!

Пожаловаться

Scud-IIEPBblu

 

04.08.2018 22:20Scud-IIEPBblu

И вот уже это мерзкое животное, высоко подпрыгнув, кувыркнувшись в воздухе и отчаянно взвизгнув от боли, как свинья, ошпаренная кипящей смолой, падает в асфальт своей грязной обезьяньей мордой. В горячке дергается вскочить, и новый звериный вопль оглашает окрестности – обе передние лапы, на которые тварь пыталась опереться, переломаны в локтевых суставах. На дилдаков это производит надлежащее впечатление. Зверье шарахается прочь от меня, словно побитое ломиком по ребрам. Передние ряды безжалостно давят задних, спасая свою грязную шкуру от увиденного ими чего-то страшного и непонятного. Лишь один из них, видимо – родственник изувеченного, бросается на меня, выхватив кинжал. Этого уже не жалко, он всё равно не жилец. Обречен. Если не я, то пуля Микки его всё равно остановит. Поэтому, чтоб не портить драгоценные кадры, бью пяткой той же ножки в лоб оборзевшему зверю. Башка животного, сами понимаете, тут же по самые уши проваливается в плечи этой грязной твари, нанизанная аккуратно проломленным основанием черепа на проткнувший его позвоночный столб.

А пока труп зверя медленно оседает на его расползающихся в стороны задних лапах, я ловлю ножкой туфельку – не глядя попадаю в падающую туфельку своей босой ножкой, на лету обувая её

[Сэди]

К счастью, это не Кэрролл.

Вот Кэрролл

 

Конечно же, когда я пошел, свинья двинулась вместе со мной, не отставая и тяжело наваливаясь мне на левую ногу. Жилище Венаска было поистине удивительным. Хотя и затененные от дневного света, комнаты были заполнены яркими, блестящими предметами и мебелью, так что ощущалось, будто повсюду солнце. Мягкие круглые кресла и кушетки покрывали узоры в стиле Лилли Пулитцер – тропические цветы и экзотические птицы. Натертый паркет светлого дерева легко покрывали горчично-лимонно-малиновые коврики. Ел шаман за белым ротанговым столом в белой столовой. Свинья остановилась там и рухнула на белый пушистый ковер, словно долгий путь в кухню слишком ее утомил. Увидев это, Венаск остановился и покачал головой.

 

– Дай свинье «Эм-энд-эмз», и она рухнет с копыт долой средь бела дня. Весь этот сахар идет прямо ей в голову. Больше никаких конфет, Конни. Не знаю, зачем я тебе это позволяю.

 

Свинья посмотрела на него и взвизгнула. Он снова покачал головой и двинулся на кухню.

[mastholte rietberg]

Трудно сказать, сколько прошло времени, пока Сашенька и Август вернулись во двор, но у дома стояла телега, и возница нетерпеливо поругивался, а сестра и мать все еще не были извлечены из земли. На ломовой телеге было восемь гробов, в два этажа друг на друге. Это были раненые и медсестры, погибшие во время налета в сорок четвертом году на вокзале и закопанные в заводском сквере, который ныне понадобился под котлован литейного цеха «Химаппарата».

 

– Ну вот, –сказал конвойный, – вот, товарищ лейтенант… А он уже уезжать хотел, возница-то…

 

Далее все было суетливо и не оставляло после себя твердых воспоминаний. Обе ямы уже были раскопаны, и необходимо было только извлечь покойных. Мать ссохлась, походила на мумию, и ее не извлекли, а вырубили из мерзлого грунта, густо облепившего все тело и лицо. Было опасно счищать грунт лопатами, так как тело было непрочно и могло рассыпаться, особенно в суставах. Это напоминало вылепленную из земли скульптуру, лишь седые волосы, росшие на маленькой земляной головке, были мягкие и вызывали человеческое сочувствие. Пробуждал также чувство обрывок бельевой веревки на бугристой, из песка и глины, ноге. Тело подняли осторожно и положили в гроб, отклеив волосы от стены ямы, обрезав веревку, и, разумеется, не стали обряжать в платье, принесенное Сашенькой, а просто укрыли этим платьем с замком-«молнией», точно одеялом, и заколотили крышку гроба. Сестра же удивительно сохранилась, что объяснить можно, хотя бы примерно, внутренним строением молодого организма, а также строением грунта и расположением места захоронения. Хоть обе ямы располагались неподалеку, но сестра закопана была в чистую глину, возле забора, где не было нечистот и других продуктов гниения, а также благодаря кустам и тени оледеневший снег сохранялся особенно долго весной, будучи припорошен сверху грязью, он продолжительное время не таял, а растаяв, весь просачивался в глину и создавал вокруг тела благоприятные условия, охлаждая его. Потому тело шестнадцатилетней девушки оставалось цветущим и привлекательным, впрочем, отчасти, может, благодаря рассеянному лунному свету. Сестру подняли, положив на шинель, которую Август снял с себя, отнесли в сарай и там обрядили в Сашенькин сарафанчик с разлетайкой и перламутровыми пуговичками.

 

На лице ее, в сочных пухлых губах и около набухшей девичьей груди все было мягким лишь на вид, так как ткань отвердела и окостенела, особенно на губах и груди видны были мазки нечистот, кала, которые Шума, надругаясь, кидал и лил на трупы, уже после того, как они лежали в выгребной яме.

[Scud-IIEPBblu]

Мастхольте, мне почему-то кажется, что вот этот фрагмент должен бы был ужаснуть Вас несравненно больше:

 

{

…В этот миг время остановилось.

Откуда-то из-под земли явился демон и нагло возник предо мною. Демон как демон, ничего особенного. Голый, костлявый, обтянутый темно-красной, местами почти коричневой, кожей. Огромные перепончатые крылья за спиной, шкуру на которых отличает лишь довольно неприятная на взгляд полупрозрачность, так что на просвет видны какие-то пятна и прожилки. Сами крылья тоже отвратительно костлявые и почему-то когтистые. Дизайн, короче говоря, – совсем ни к черту. Нет, ну вы только подумайте, ну на кой дьявол эти дурацкие крылья нужны обитателю преисподней?! Впрочем, и его хвост, с подобием наконечника копья вместо кисточки на конце, тоже не произвел на меня впечатления особо продуманного дизайна. Фу! Выпендреж фриверный. За такое, будь моя на то власть, руки-ноги поотрывать да местами их поменять – в квадрупольном порядке. Ничуть не больше радовал взгляд и трезубец в правой передней лапе этого исчадья ада – совершенно идиотская, на мой взгляд, атрибутика, там, где нужен бы, пожалуй, какой-нибудь полезный инструмент. Зато копыта… Они были столь явственно разными – такие просто никак не могли принадлежать одному биологическому виду. И я тут же вспомнил загадку, ещё со школьных времен не дававшую мне покоя: какое копыто у демона свинячье, а какое – козлиное.

 

– Прости, хозяин, – взмолился тем временем демон, униженно кланяясь и пытаясь смиренно сложить перед собой передние лапы в жесте наивысшей покорности. – Прости хозяин, я не виноват, однако. Тут тебе, хозяин, срочное сообщение. Ничего не могу поделать – прерывание с системным приоритетом. Я его еле-еле упросил позволить мне сперва доложить, как это полагается…

 

Тут этот недоделанный дебаг-супервизор сообразил наконец, что склониться пред хозяином в надлежащем поклоне ему мешает идиотское сельхозорудие в его правой лапе. И он сдуру попытался освободиться от этого безобразного приспособления. Такой глупости, честно говоря, я даже от него не ожидал. Тупой приблуд не додумался ни до чего глупее, как вонзить в землю рукоятку своих уродливых вил. Само собой, тут же с небес громыхнуло, ударившая в трезубец молния испепелила этого придурка, оставив от него лишь дымящийся скелет. И в тот же миг какие-то мелкие ангелочки стаей завертелись вокруг этого скелета, напоминая то ли рой наглых мух, то ли крохотный смерч. Перезагрузка дебага затянулась секунды на две, и меня пронзило недоброе предчувствие огромных неприятностей. Сколько я себя помню, мне ещё ни разу в жизни не доводилось наблюдать таких жутких тормозов, совершенно очевидно вызванных просто-таки небывалой перегрузкой всех без исключенья компьютерных ресурсов, несомненно, возникшей где-то на уровне операционной системы. Ох, не к добру это всё, ох, дьявол, совсем не к добру! – успел я подумать.

А ещё я успел размечтаться.

С тех пор, как вышел всемирный закон, категорически запретивший любым коммерческим структурам принимать хоть какое-нибудь участие в разработке системного программного обеспечения, а за любую попытку взимать за него хотя бы чисто символическую плату гарантировавший всем виновным расстрел на месте с последующей конфискацией всего имущества, – случаев сбоя операционных систем не видал уже никто. Ни разу. Нигде и никогда. И вот с тех самых пор многочисленные организации, охотящиеся за наиболее сенсационными мировыми рекордами в самых курьезных областях, неоднократно объявляли об учреждении баснословных призов тому, кто таковой сбой сумел бы обнаружить. Последняя сумма, о которой я прочел в "Computer’s World" была уже семизначной, и мне почему-то подумалось, что уж такой-то суммы мне хватило бы, пожалуй, на всю оставшуюся жизнь. Я, правда, далеко не был уверен, действует ли заявка о том призе по сей день, ведь с тех пор минуло уже больше десятка лет…

Тут подгрузка дебага наконец-то завершилась, и новехонький демон предстал предо мной во всей красе. Этот был удивительно молод на вид – просто бесенок с едва обозначившимися крылышками за спиной. По-моему, у него даже рожки на голове ещё окончательно пока не проросли. Это дитя обалдело огляделось вокруг, совершенно ничего, видимо, не понимая. И тупо уставилось на меня…

}

 

— ну… ведь имидж восставшей из Ада нечистой силы в нём совсем плохо вяжется с тем, что в любимой Вами музыке. Совсем-совсем. Не так ли?