Смерть где-то рядом

[Иванова Анна]

Мало кто знает эту историю. Это история Петро тогда еще четырнадцати летнего маль-чика-подростка из маленького городка северной части Евразии. Он жил в деревянном доме, разделенном надвое. Первая сторона была малинового цвета, вторая (сторона Петро) блеклая затертая, когда-то имела серый оттенок. Мальчик жил с мамой. Отца у него не было, потому что тот собрал свои вещички, как только узнал о беременности Саши (матери Петро). Вооб-ще мальчика звали Петр, как великий, только без титула. Но с десяти лет мальчика у них с мамой был заключен договор о том, чтобы она называла его по-французски. Чем занимался он, кроме того, как ходил в школу и иногда прогуливал ее? Он рисовал! И иногда бегал от старшеклассников, которые и вне школы хотели его достать. Иногда Петро отправлялся пешком до маленького, но очень чистого озера в лесу. Особенно ему нравилось, когда шел снег зимой. Он делал пробежку до перекрестка, ведущего из городка. Все изменилось, когда появилась Нина.

Это случилось в начале октября, погода стояла солнечной, но чувствовался легкий мо-розец. Нина девушка из большого города. Она с родителями и маленьким пятилетним брати-ком Тошкой переехала во второю половину дома Петро по «Цветочной» улице.

Тот одетый в теплые джинсы с подкладом, вязанную серую кофту с высоким воротни-ком сверху коричневая куртка, ботинки на шнуровке и темно-синяя шапка, натянутая на уши; шел по улице, возвращаясь с пробежки. Увидев новых соседей, он спрятался за деревом и аккуратно выглянул из-за него так, чтобы его не было видно.

– Нина, отстегни Антона! – послышался приятный женский голос.

И Петро увидел высокую крашеную блондинку лет тридцати девяти, может с неболь-шим хвостиком и с зелеными, как у кошки глазами. Именно ей принадлежал тот приятный, бархатный голос. Она несла несколько коробок подряд в дом. А из дома уже выходил креп-кий коренастый мужчина с черными, как уголь волосами темно-карими глазами, так что Петро они показались даже черными. По-видимому, муж блондинки. Он подошел к машине и ему заботливо протянули пару ящиков.

– Спасибо, маленькая Сатана! – с улыбкой сказал он, – А теперь сделай, что сказала мама. – и после нарочито выдержанной паузы, – Пожалуйста!

Он ушел в дом. А из машины ногами вперед выпрыгнула тринадцатилетняя девчушка. Не зря отец назвал ее Сатаной! Длинные красные, словно огонь волосы контрастно смотре-лись на бледном детском личике. Большие карие глаза из-за окрашенных волос они имели такой же огненный оттенок. Прямо Русалочка из одноименного Диснеевского мультика, если бы не колечко в губе и одежда: странные клетчатые брюки темно-зеленого цвета, коричневая куртка со всякими нашивками и цепями, высокие почти что армейские сапоги на шнуровке. Никакой шапки. На лице был легкий макияж. Она нагнулась и вытянула руки в машину. Кстати это был маленький серый фургончик очень чистый, не смотря на дороги.

– Не пойду туда! – капризный голос пятилетнего мальчишки. – Хочу домой!

– Теперь это наш дом, Тошка! – голос девочки походил на звон колокольчика, – Так что вылезай!

– Почему нельзя было остаться в нашем городе? Здесь очень холодно!

– Здесь папа нашел хорошую работу. Обещаю, что все будет не хуже! Ну же, иди ко мне!

Видимо ласковый тон Нины подействовал на ребенка, он протянул ручки и обнял де-вочку за шею. Та вытащила его из машины и поставила на снег. Это был приятный на вид мальчик с пухленьким личиком, как у всех детей его возраста. Волосы его были темными кудрявыми, а глаза были ярко зеленые, как у мамы. Лицо мальчика все еще было грустным.

– Смотри сколько снега! – подбодрила его Нина, – Теперь ты сможешь что-нибудь сле-пить из него. А Новый год мы отпразднуем, как все нормальные люди – с елочкой. Хорошо?

Тошка кивнул. И только Нина отпустила его, он вбежал в дом. Вышла блондинка. Она погладила девочку по голове и, взяв еще коробок, снова скрылась в доме. Девочка-подросток медленно прошлась по улице взглядом. Подул легкий морозный ветерок и пригладил ее во-лосы на левую сторону. Петро сделал быстрый набросок карандашом в тетради, для рисова-ния и быстро зашагал домой, когда девочка зашла внутрь половинки целого дома.

Нина зашла в дом и огляделась. Дом был маленький, но приятный на взгляд. Обои бы-ли теплых тонов с рисунками только-только распускающихся цветов тюльпана. Небольшая гостиная и три маленькие, но довольно вместительные комнатки. То есть одна для Антона, вторая для девочки и третья, побольше предыдущих комнат - для их родителей. Они уже пе-ревезли все необходимое раньше и сделали ремонт перед тем, как переехать сюда. В гости-ной стоял телевизор «LG», две большие колонки по краям, широкий новенький диван с него даже пленку еще не сняли, три таких же кресла в разных углах; низкий, но большой стол, на окнах шторы бордового цвета, придающие комнате романтический оттенок. Рядом с окнами стоит небольшой комод, на нем светильник желтого цвета, который никак не гармонирует с обстановкой, в отличие от темного деревянного комода. На стене картина: изображен чей-то дом с лающей собакой в окне, вокруг него темный жуткий лес, солнце уходит за горизонт. Комната мальчика это сплошная игровая обои с гоночными машинками, на полу стоят боль-шие мягкие игрушки у кровати и у столика, на столике солдатики, машинки, пластмассовые зверята. Комната Нины – комната типичного подростка. На простых обоях плакаты знамени-тых и менее знаменитых рок-групп, любимых актеров и актрис. Белый шкаф она еще обкле-ит всякой жутью или, скорее всего, разрисует. Книжная полка над письменным столом, но-утбук на столе и прочее к нему оборудование. Рядом с кроватью низенький столик с музы-кальным центром. Левее него стоит полочка под диски с музыкой, уже заполненная почти до самого верха. В отличии от спальни Тошки, здесь окно открывается. Спальня их родителей ничем особенным не отличается, разве что там стоит большой комод с зеркалом. Каждая комната закрывается на ключ. Не будем добираться до кухни. Все равно ничего особенного она из себя не представляет.

Но раз уж я рассказала вам о новом доме Нины и ее семьи, поговорим о доме Петро с матерью-одиночкой. Итак, заглянем для начала в комнату Саши! Настоящая библиотека, ес-ли не считать кровати и двух серых шкафов доверху набитых вещами. Больше штанов, блу-зок и рубашек, чем юбок и платьев. У нее только пять платьев, ни разу не ношенных. Три юбки, не так давно купленные на самом деле. Обои приятного светлого оттенка зеленого. Небольшая шторка на окне, чтобы только прикрыться от любопытных глаз. В гостиной тоже стоит пара тройка книжных пятиуровневых полок. Так же большой стол, как в доме Нины. Большой диван у телевизора «SONY», два кресла. За телевизором валяется давно заброшен-ная игровая приставка. На окнах стоят домашние растения, цветы и пара кактусов. Перебе-ремся в комнату Петро. Один шкаф с одеждой, никаких книжных полок, письменный стол с компьютером, новым он был порядком десяти лет назад, если не больше. Стены обклеены не плакатами, как например, в комнате Нины, а рисунками. От самых неровных, до самых изу-мительных – все это рисунки мальчика.

В его столе в папке, которую он прячет от Саши, есть совсем не те рисунки, которые рисуют здоровые дети. Это рисунки его отца. Сначала это были смазанные рисунки, где бы-ло непонятно, кого хочет изобразить Петро. Но потом они стали отчетливее. Последний его рисунок - четкий портрет отца, с четко прорисованными чертами лица. Он нарисовал его в темноте и с широко открытыми глазами. Было похоже, что тот чего-то испугался. Однако не будем пока вдаваться в подробности этого рисунка.

А теперь пройдемся по «Цветочной» улице, где стоит этот дом. Первый дом по левой стороне – дом старика Марка Ильина. Марк самый старый по этой улице. Ему уже перевали-ло за девяносто. Но он бодр и не упустит момента отпустить какую-нибудь шутку. По пра-вой стороне живет пятидесяти трех летняя Алла Гало со своим мужем Николаем. Любвео-бильная старушка со старым маразматиком с не заряженным ружьем. Дальше семья Неуда-чиных у семейной парочки три сына первому Роману девятнадцать, второму Гришке шест-надцать, он друг Петро рисует комиксы, самый младший Сергей ему девять лет. Пропустим еще около тридцати домов, за ними находится школа, небольшое кирпичное здание. Всего триста девяносто учеников, четырнадцать учителей, школьный психолог и директор. Три по-вара. Один рабочий, в случае лампочку поменять, настроить компьютер и следить за пожар-ной безопасностью. Две технички, которые моют полы, везде включая классов, когда все ре-бята покидают школу. Так же есть ночной сторож, ему что-то около сорока лет. Дальше цер-ковь. И через несколько десятков метров лес в пятьдесят километров или что-то в этом роде. Воду здесь берут либо из водонапорных башен, а их по всему городку только три. Либо из водопровода, который проведен к каждому дому, но, к сожалению, не всегда работает. В го-родке десять маленьких магазинчиков, продукты в них завозят каждую среду в девять вече-ра. Почта работает только четыре часа. Почтальон один на весь городок, развозит почту на мопеде в каждый дом, если только почта есть. Мера этого небольшого городка видели по-следний раз лет шесть назад, как не прискорбно. А избирательные бланки они отправляют по почте. Зато есть управляющий. Для него выделили здание. Он почти круглые сутки находит-ся там. Ему на вид лет сорок шесть, может больше. Выглядит, как злой старик, ничего боль-ше. У него есть пара помощников. Оба молодые. Одному двадцать три, а второму двадцать пять лет.

[Иванова Анна]

Вернемся к теме. Петро пришел домой. Саши не было дома. Она работала с управляю-щим городка, разгребала бумаги, которые тот никогда не рассматривал сам. Потом давала ему на подпись бланки. Мальчик подошел к стене в своей спальне и приложил к ней ухо. Особо слышно ничего не было, только шум. И тогда Петро взял со стола стакан и подложил его между ухом и стеной - стало намного лучше. Теперь все было отчетливо слышно, только с оттенком, как будто звук шел из наполненного водой колодца, как минимум наполовину. Разговаривали отец с дочерью, видимо разбирая коробки.

– Это вынужденная мера, ты же понимаешь? – вздохнул отец, наверное, он даже не по-смотрел на дочь.

Послышался звук отлипающей ленты от коробки, потом хруст самой коробки. Что-то с тяжестью поставили на столик.

– Пробуй объяснить тоже Тошке! – ответил мягкий голос, как звон колокольчика, – Ему не нравится здесь! Он не был нигде, где было бы ниже чем минус десять градусов по цельсия. И мне, кстати, тут тоже не особо нравится, если это поможет.

Мужчина ослабил галстук. И повернулся к дочери. На его лице была улыбка, а в глазах читался вопрос, который Нина прекрасно знала.

– Знаю, что ты сейчас скажешь. – кивнула девочка, – « – Вы и дня здесь не были! По-будьте здесь хотя бы с недельку, осмотритесь. Потом я с радостью выслушаю ваши претен-зии».

Отец Нины с умилением на лице вернулся к разборке вещей. Нина знала - на этом раз-говор окончен. И они вряд ли вернутся к нему раньше, чем через пару недель. Она сделала недовольную гримасу (вышло скорее смешно, чем волнующе) и стала дальше расставлять книги по полкам. Кстати в основном это были медицинские руководства. Отец Нины врач-педиатр. И здесь его кандидатура была как нельзя кстати. Недавно умер от сердечного при-ступа доктор Розенберг, тоже педиатр. Ему было что-то около девяноста лет. Он выглядел, как Вуди Ален в таких же очках в толстой оправе. Так же был комичен, разве что за исклю-чением последних десяти дней своей жизни.

Петро провел эти часы, лежа перед телевизором, смотрел комедийное шоу про живот-ных. Потом он заметил в окне Нину. Та прошла мимо все в той же одежде, что приехала и, конечно же, без шапки. Наверное, никто в целом мире не мог заставить ее одеть шапку. Он быстро оделся, как тренировался несколько лет, изучая пожарную безопасность. Был тогда помешан на пожарах, которые происходили каждый день все ближе к городку. Рассчитывал, что если у них загорится дом, он много успеет вынести из дома, после того, как разбудит ма-му. Детская наивность. Петро вылетел из дома и обогнул парк, чтобы незаметно догнать де-вочку. Он уже догнал ее, был в нескольких шагах, как вдруг она исчезла из виду. Петро вы-шел на дорогу, по которой она шла. Обернулся и чуть не столкнулся с девочкой.

– Следишь за мной? – с ухмылкой она впилась в него взглядом, выставила указатель-ный палец, как пистолет, очевидно надеясь, что он выстрелит, она ткнула им в грудь мальчи-ка.

– Почему слежу? – очевидная защитная реакция у подростка.

Нина опустила руку и нахмурилась.

– Ты мой сосед, да?

Петро кивнул два раза.

– А почему ты не наденешь шапку? Холодно же! – сказал он.

Девочка только хохотнула и пошла вперед. Мальчик пошел с ней. Она поняла, что он ждет ответа.

– На самом деле мне не так холодно. – ответила она уже мягче, – У меня волосы длин-ные они закрывают уши. Как тебя зовут?

– Петро. – он смотрел под ноги, не чтобы не запнуться, а чтобы она не видела, как он краснеет. – А тебя Нина зовут?

– Зачем спрашивать, если знаешь?

– Чтобы поддержать разговор.

– Здесь слишком ужасно? – вдруг спросила Нина.

– Почему? – искренне удивился Петро.

– Не знаю, – пожала плечами девочка, – Расскажи! Ты ведь здесь уже долго живешь?

– Мне здесь нравится! – Петро стал рассматривать лицо девочки, – Школа здесь обыч-ная. Но не все дружелюбны. Наверное, как и везде.

– А чем ты занимаешься в свободное время?

– Бегаю в лес, рисую….

– Хорошо рисуешь?

– Нормально! А что?

– Я отвратительно рисую! – призналась Нина и мило улыбнулась, – А кладбище здесь есть?

– Кладбище? – испугался и одновременно очень удивился Петро, – Есть! Только тебе-то зачем?

– Скоро «Хэллоуин»! – ее глаза загорелись, – Я собираюсь пойти на кладбище, чтобы сидеть там в полночь! Если хочешь, можешь присоединиться. Только не надо идти, если бо-ишься.

– Я пойду! – обиженно сказал Петро.

– Ладно. – безразлично ответила Нина.

Они шли дальше и разговаривали. Им есть что обсудить и есть, что узнать о друг друге.

А мы ненадолго вернемся в дом на «Цветочной» и посмотрим, что же в это время дела-ет Тошка, младший брат Нины.

Тошка сидел на кровати и играл в пластмассовых солдатиков. Ох, уж это воображение у детей! «Синий отряд» то нападал на «желтых» то отступал. Стандартный набор пластмас-сы и больше ничего. У Тошки было много разных других солдатиков, но особой разницы он не ощущал, когда разыгрывалось его воображение. «База», сам мальчик держал игрушечную рацию у рта и посылал команды отрядам. У него были игрушки, которыми он особенно гор-дился и следил за ними, как некоторые ювелиры за алмазами. Это набор супер героев. В него входили такие известные по фильмам и комиксам, как: Человек-паук, Халк, Железный чело-век, вся

[Иванова Анна]

«Фантастическая четверка», Женщина-кошка, Бэтмен и другие, но кроме героев еще были злодеи тех же комиксов Гоблин и Джокер. Иногда в фантазии ребенка они работали вместе, что было бы вычурно не только для героев разных комиксов, но и для тех, кто вы-пускал множественные ремейки-мульфильмы. Но не все игры были основаны на кукольном спектакле. Самой любимой игрой этого пятилетнего мальчика была игра в секретного агента – влияние телевидения! У него были мини камеры, для слежки, взрывные устройства, писто-леты, автоматы, специальные очки, карты…. Вражеские объекты? Какой-нибудь кот или со-бака, сестра-шпион, объект для слежки отец, потом разведка на кухне, где мама, скорее все-го, приготовит что-то еще более жуткое, чем обычно. В общем, игр много, все их перечис-лять не имеет смысла.

Тошка опять быстро перестроился и начал играть в следующую игру. Он схватил би-нокль и подошел к окну. Стал смотреть за проходящими мимо людьми. Как чей-то пес, ско-рее всего живущий по соседству, оторвался с привязи и, разогнавшись, бросился в окно, у которого стоял Тошка. Тот упал на пол, больно ударился. Стекло в окне на первый раз вы-держало. Пес стал лаять и царапать стекло.

В комнату влетел отец мальчика.

– Что случилось? – он сразу присел рядом с ребенком, – Я слышал, как ты кричал.

– В окне собака! – сказал перепуганный Тошка.

Виктор (отец мальчика и Нины) посмотрел в окно, не отходя от сына. Пес продолжал биться в стекло, слюни ручьями стекали с его оскаленной пасти, от громкого лая дребезжали стены.

– Пап, мне страшно. – заплакал мальчик.

– Знаю! – он хаотично искал глазами что-нибудь, чтобы в случае чего ударить взбе-сившегося пса.

Последний громкий стук и все затихло. Виктор, который некоторое время не смотрел на пса, посмотрел в окно. Его там уже не было. Отец Тошки привстал. Но маленькие ручки тут же стали тянуть его обратно.

– Не уходи….

– Тише! Все будет хорошо! – сказал тот, – Я только посмотрю, куда он ушел и сразу же вернусь.

Виктор осторожно вышел из комнаты сына, и некоторое время его не было слышно. Он вышел на улицу, и морозный ветер ударил ему в лицо. Пса не было видно. Виктор обогнул дом. И едва заглянул на задний двор, его оглушил выстрел, и в лицо что-то брызнуло липкое и теплое. Он закрылся рукой.

– Эй! – только и выдавил он из себя.

Виктор убрал руку и увидел стоящего с ружьем старика у мертвого пса.

– Здох! – констатировал он и протянул крупную руку, – Марк!

– Виктор! – ответил мужчина, – Что произошло?

 

– Я думал, вы мне скажете. – слабый старческий голос, – Ваша собака?

– Не… нет! – в ушах все еще застыл залп.

– Бедняга, видимо с ним было что-то не так. – сказал Марк, – Налетел на меня из-за уг-ла. Хорошо, что я ружье с собой прихватил. Иначе лежать бы мне сейчас на его месте.

– Он бился в закрытое окно в спальне моего сына. – для чего-то ответил Виктор, – Мо-жет, нам стоит вызвать ветеринара?

– Дружок, он ему вряд ли поможет!

– Знаю! Но он мог бы хотя бы посмотреть его….

Старик оценивающе уставился на него. Его лицо было съежено, будто он проглотил что-то горькое. На самом деле его, скорее всего, мучила боль в скулах из-за мороза.

– Ладно, я договорюсь с Борисом Ермоловым. Он посмотрит твоего пса.

– Пес не мой, но все равно спасибо!

Виктор вернулся в дом. У него окоченели пальцы рук и ног. Он включил чайник. По-том вошел в комнату проведать сына. Тот сидел на полу и тихо играл в своих солдатиков. Он уже даже не смотрел в окно, оно его больше не тревожило.

– Пап, у тебя кровь на лице, – даже не повернув голову, сообщил Тошка.

Виктор смазал кровь со лба, посмотрел на руку и ушел.

Стемнело. Нина и Петро разошлись по домам.

Утром был снегопад. Небо стало серым, улицы посерели.

Петро встал к завтраку. Саша стояла у плиты и даже не повернулась, чтобы обнять сы-на, как делала всегда по утрам.

– Мам, все в порядке? – спросил мальчик и подошел к ней.

– Да, милый… – пауза, она тяжело вздохнула, – Все хорошо!

Петро протянул руку к лицу матери и повернул ее голову, так чтобы ему было видно ее лицо. Она опустила глаза. На лице были синяки и ссадины. Левая скула чуть опухла. Маль-чик поджал губы, но ничего не сказал. Вернулся за стол. Он не о чем не спросил ее. Знал, что она соврет. И конечно он догадывался, кто именно сделал это с Сашей. Но не понимал пока зачем. Так как вырос далеко от большого города, где всегда сплошь и рядом насилия и убий-ства.

Мальчик вышел из дома и остановился у садика. Нина вышла через пять минут. Она явно не ожидала его присутствия. Ступила в снег и тут же провалилась по колено.

– Я думала, ты уже ушел в школу. – раздражительно бросила она и подошла к нему.

– Самое хорошее в этом городке то, что всегда едет много снега и школы на это время закрывают.

Петро взял ее за руку. Нина улыбнулась.

– Хочешь, можем просто прогуляться! – предложил он.

– Нет уж! – нарочито скривилась она, – Придется идти до конца. – пожала плечами, – Зайдем в школу и узнаем, будут ли занятия.

Они, держась за руки, медленно побрели по дороге.

Когда они вошли в здание школы. На посту сидела полная женщина лет тридцати пяти, листала косметический журнал. Она равнодушно посмотрела на них и вернулась к листанию журнала.

– Школа закрыта, детишки! – сообщила она грубым басом, – И не стоило тащиться в такую погоду!

– Я же тебе говорил. – сказал Петро Нине.

Девочка только покачала головой, закатив глаза.

– А долго школа не будет работать? – спросила она женщину.

Та отложила журнал и посмотрела на нее с явным интересом.

– Ты видно не местная! – с сарказмом заявила она, – Если снег пошел, значит это на неделю минимум. Видели, сколько снега уже насыпало? Глядишь, через пару дней до самых крыш наметет. Вот перестанет идти, тогда и откроют. – она придвинулась поближе, что ее грудь вжалась в стол, – Чего ты так волнуешься? Знания не зарплата – никуда за это время не денутся!

– Просто это мой первый день в новой школе… – с улыбкой на губах, пожала плечами Нина.

– Ничего, успеешь еще произвести впечатление. – тоже улыбнулась женщина, – А те-перь, быстро домой, пока всю дорогу не замело!

Дети вышли из школы. Но только они отправились не домой, а к городскому кладбищу. Они наткнулись на большой замок на воротах. Нина заглянула за решетку. Никого не было. Могильные плиты были уже почти, что полностью погружены под слои снега. Она дернула замок, а потом решетку.

– Что ты делаешь? – засмеялся Петро.

– Хочу попасть внутрь! – сказала девочка, ее тон указывал на очевидное.

Красные волосы всколыхнуло теплым ветром, усыпав голову снежинками. Нина улыб-нулась, убрав волосы с лица. И это заставило Петро почувствовать себя счастливым. Что-то изменилось с ее появлением в городке. Но пока мальчик не мог объяснить, что именно. Он просто не мог оторвать от нее глаз. И смутился, когда она посмотрела на него.

– Убирайтесь! – послышался скрипучий мужской голос.

Старик с тростью вышел из-за старого склепа, в котором никого не хоронили, как ми-нимум пару сотен лет. И подошел ближе.

– Что вы здесь делаете?

– Нам задали домашнее задание, составить фамильное древо! – соврала Нина.

Петро ужаснулся, глянул на нее. Старик легко справился с замком, распахнул ворота и склонился над девочкой, заглянув ей в глаза. От него жутко пахло какими-то травами и гни-лью. Изо рта пахло чесноком. Нина даже не дрогнула, старалась, чтобы не вычислил, что она врет.

– Фамильное древо говоришь? – спросил он, и уже отчетливо в голосе слышался скре-жет.

– Да! – ни капли не смутилась девочка, – Школу вот на время закрыли, а домашнее за-дание по-прежнему никто не отменял!

– Хорошо, я вас пущу. – немного поразмыслив сказал старик, – Но только пошевели-вайтесь, а то скоро начнется буря. Никто не выйдет из своих домов и помочь, если что, будет некому.

Дети разом кивнули. Старик сощурился, некоторое время стоял молча. А потом развер-нулся и ушел в маленький деревянный домик, находящийся довольно далеко от того склепа. Нина и Петро дождались, пока хлопнет дверь. И девочка быстрым шагом преодолела рас-стояние от ворот до склепа, который прямо притягивал ее внимание все это время.

– Ты что? Он и так нам не верит! – всполошился Петро.

– Тогда останови меня! – сказала Нина.

Она схватила один из камней, которыми был обложен склеп, и со всей силы шмякнула его об замок, что был на толстой бетонной двери того склепа. Замок, вряд ли бы, поддался такому. Но он слетел вместе с кусочками бетона, где были ушки для того чтобы вставить за-мок. Петро вскрикнул от неожиданности. За что Нина одарила его презрительным взглядом. Затем она подняла замок и отшвырнула его далеко в сугроб, вместе с кусочками бетона и креплениями. Потом прислонилась к двери, стала толкать ее внутрь.

– Помоги мне! – прошипела она, видя, что Петро стоит, как вкопанный.

Он подошел и тоже стал толкать. Никаких результатов это не дало.

– Подожди! – скомандовала Нина и отошла, чтобы взять новый камень.

И тот тоже полетел прямо в дверь. Петро едва успел отскочить. Что-то хрустнуло. Но-вые кусочки бетона окропили снег. Дети снова стали толкать дверь. И, когда она наконец немного приоткрылась, чтобы хватило пролезть щуплым детям, Нина шмыгнула в темень. Петро не сразу последовал за ней. Немного помялся у входа и заглядывал периодически внутрь, надеясь, что Нина просто выйдет наружу. Но она не подавала никаких признаков жизни. И Петро пришлось зайти внутрь. Он сразу же, не без усилий, достал из заднего кар-мана джинсов маленький фонарик и включил его.

– Ты трусишка! – выскочило из тьмы бледное лицо девочки-подростка.

Петро подался назад от испуга и чуть не упал. Его схватила тоненькая рука девочки. Она потянула его на себя, подождав немного, чтобы он крепко стоял на ногах и отпустила. Потом снова скрылась в темноте. Мальчик стал медленно светить во все уголки того места, где в данный момент находился.

Это было самое жуткое место, что он видел. Огромная сырая комната заросшая, как и снаружи мхом и вьющимися растениями с вырезами в стенах для гробов. Не везде были це-лые гробы. Где-то просто лежали скелеты, а от их «ящиков» было лишь несколько досок. Значит, кто-то уже помародерствовал здесь. Пол тоже был заставлен гробами, только неко-торые были бетонные, а другие тоже заросли. Окон здесь не было, как и ожидал Петро. Под ногами шастали крысы. А когда он посветил в верхний дальний угол, что-то запищало и по-летело на него. Петро пригнулся и убрал свет.

Рядом что-то хрустнуло, и появился тусклый красноватый свет. Это Нина принесла с собой специальные фонарики.

– Ты заранее приготовилась, чтобы идти сюда! – хохотнул Петро.

Нина ничего не сказала, но всем своим видом показала, что он прав.

– Это была летучая мышь! – бросила она, – Ты просто трусишка!

– Я не струсил! – возразил Петро, – Просто не ожидал.

Он вытащил из портфеля тетрадь, в которой рисовал. Развернул на чистом листе и стал наносить то, что видел. Нина забрала у него фонарик, чтобы тщательнее разглядеть все. В стене был небольшой проем, который поначалу был не заметен. И она скользнула туда, как тень. Петро видел это, но не сдвинулся даже с места и просто невольно фыркнул. Стал и дальше зарисовывать «мрачное действие». Но вскоре услышал восторженный голос Нины.

– Петро, тебе стоит посмотреть на это!

[Иванова Анна]

Он оторвался от рисования, но не спешил идти за девочкой. Внутри у него зародилась тревога, которую он тут же поборол, чтобы Нина не увидела это на его лице и не приняла опять за трусость. Но больше ничего от нее не последовало. Было ясно, что она не собира-лась тащить его насильно. И поэтому Петро слез с бетонной плиты какого-то покойника и направился туда. Он остановился на мгновение у проема, в нем было все черным черно и не было видно Нины, ни даже тех фонариков, что она насыпала по всей предыдущей комнате, если можно так выразиться про склеп. Но любопытство взяло верх, и мальчик вскоре уже стоял возле красноволосой девочки с бледным лицом, заворожено смотрящей на…

– Что это такое? – от омерзения скривился Петро.

– Это гроб! – радостно заявила Нина и заулыбалась, – Черный неровный гроб.

– А почему он такой – необычный? – спросил он.

– Я не знаю. – беззаботно пожала плечами она, – Здесь нет надписей, как на тех, что по-зади. Давай откроем?

– Не думаешь, что то, что он не подписан, означает то, что лучше бы нам его не тро-гать? – нервно залепетал мальчик.

– Я думаю, если бы он был так опасен, на нем бы обязательно написали «ОПАСЕН»! – Нина посмотрела прямо в глаза Петро, чем смутила его еще больше, – Откроем?

Петро нахмурился. Но видя, как загорелись ее глаза, он отступил, предоставив ей воз-можность решать самой. И конечно она восприняла это, как согласие. Она собрала в себе все силы, вдохнула поглубже и сдвинула плиту. Ничего не последовало. А за плитой лежал только маленький копьевидный ножик и песок, много песка. Петро рассмеялся. Так, как смеются люди, которые обманули смерть. Это был смех облегчения. Но Нина его не поддер-жала. Она ударила мальчика в плечо, а когда тот свалился на землю, убежала.

– Подожди! – крикнул он ей вслед.

Он схватил нож и засунул его во внутренний карман куртки. Затем побежал за девоч-кой. Петро выбежал на улицу. И застал ее сидящей на камне, таком же, как и те, что она бра-ла, разбивая склеп. Она злилась. Петро чувствовал себя свободно, не чувствовал вины. Хотя Нина всем своим видом хотела показать, что он виноват в том, что она теперь сидит на хо-лодной камне в снегопад морозное утро и дует губки. Мальчик снова засмеялся.

– Ничего смешного! – закричала на него Нина. – Ты ведешь себя, как ребенок!

– Ты бы видела себя! – еще больше расхохотался Петро, – Такое ожидание… Чего ты ожидала увидеть в гробу, которому невесть сколько лет?

– Уж точно не песок! – ответила Нина и встала с камня, – Пойдем! Я хочу домой!

Злая она выглядела, как ведьма из одной из детских сказок – мерзкая, противная. Петро пожалел о том, что разозлил ее. Теперь она не казалась ему такой милой, какой была до это-го. И волосы ее теперь казались не красные, словно огонь. А кровавые и, как часть целого, словно змеи у Медузы Горгоны.

Всю обратную дорогу они не разговаривали. Со стороны Петро Нина вела себя, как пя-тилетний ребенок, если в сравнении, как ее брат Тошка, с которым до этого случая мальчик хотел познакомиться. Петро вернулся домой озлобленный и заперся в своей комнате. А Нина чувствовала себя отлично с того момента, как пересекла ворота. Она даже через некоторое время забыла обо всем этом - просто переключилась, играя с братом. А Петро в «своей» по-ловине дома метался по комнате, как бес из зеркала в фильме «Константин» с Киану Ривзом в главной роли. Он не понимал, что делает. И его остановил лишь внезапный стук в дверь, очень осторожный.

– Петро, милый, с тобой все в порядке? – Сашин ласковый голос.

Мальчик огляделся. Он совершенно не помнил, как оказался дома, в своей комнате. В руке он до крови сжимал нож, который забрал из склепа. Но он не помнил даже этого. И пер-вым его действием было спрятать нож под кровать в коробку для заброшенных вещей, кото-рую мальчик не разбирал уже пару лет и вряд ли еще помнил, что там находиться. Потом он перемотал руку бинтом, который лежал на книжной полке еще с прошлого Хэллоуина, кото-рый он провел в компании мамы и тети Светы. Затем открыл дверь.

– Что случилось? – Саша просто не могла не обратить внимания на руку сына, которая еще кровоточила, – Поехали к врачу!

Она без разговоров вытолкала сына в прихожую к вешалке, чтобы тот надел куртку и обулся. А пока она сама одевалась, Петро стоял не шелохнувшись. У него вдруг все стало двоиться и поплыло. Мальчик упал без сознания. До него донеслись лишь обрывки слов:

– Пет… ч… с т… ой? – голос был взволнованным.

В это время Нина играла с Тошкой. Рита (мать обоих) с улыбкой следила за ними. А Виктор все это время тревожно разговаривал по телефону. Как вдруг постучали в дверь. Виктор пошел открывать. Нина за стеной не видела кто пришел, но слышала встревоженный женский голос. Это была Саша. Но она не знала ее и поэтому не поняла, что случилось, и продолжила играть с братом.

– Пожалуйста, помогите! – Саша схватила соседа за руку.

Виктор, не раздумывая, накинул на себя куртку, бросил что-то жене, чтобы она не бес-покоилась. И вышел, закрыв за собой дверь и прихватив с собой стетоскоп, лежащий на сто-лике. Они оба вбежали в другую часть дома (часть дома Саши). И Виктор увидел лежащего на полу мальчика примерно того же возраста, что его дочь. Вставил стетоскоп в уши, мель-ком прослушал мальчик, затем подхватил его с пола и перенес на диван в гостиной.

– Как вас зовут? – голос его был более или менее спокоен.

– Саша. – у нее не вышло бы такое спокойствие даже, если бы она выпила всю пачку успокоительного, которое принимала несколько лет назад от депрессии.

– Хорошо, Саша! – сказал Виктор, – Ваш сын в порядке. Просто небольшой обморок. Это не опасно! Принесите мне, пожалуйста, бинты и что-нибудь обеззараживающее: спирт, перекись водорода, что угодно.

Саша ушла в ванную комнату, было слышно, как она открывает больничку и лихора-дочно роется в ней. Тем временем Виктор отложил стетоскоп и принялся развязывать бинт, что намотал Петро. Но когда он его развязал, увидел, что у мальчика рана на руке уже стяну-лась и покрылась плотной коркой. Не веря своим глазам, он потрогал бинт, который был очень мокрый и липкий, кровь на нем едва остыла. Петро открыл глаза и тупо уставился на мужчину. Виктор достал из кармана рубашки маленький тоненький фонарик, такой бывает только у врачей и стал светить им в глаза мальчика, приподнимая веки. Потом показал три пальца.

– Сколько пальцев я показываю? – спросил он.

После трехсекундной паузы мальчик тихо прошептал:

– Три.

– Как тебя зовут?

– Петро…. Петр.

– Мама тебя так называет, Петро? – на лице мужчины появилась теплая улыбка.

Петро кивнул.

 

Саша вернулась в комнату со всем необходимым.

– Уже не нужно! – как можно мягче сказал Виктор, – Но ему пока нельзя вставать. И поите его сладким чаем. Тогда он скоро оправится. – он встал и, подойдя к матери и взяв ее за руку, отвел в сторону, – Мне надо будет отметить это в его карточке….

– Так вы врач? – спросила Саша.

– Да. Официально через три дня. Мне нужно знать, что с ним случилось.

– Я пришла домой пораньше потому, что наш офис закрыли на время снежной бури. – сказала Саша, – Здесь все время все закрывают на время снежных бурь. Зато исправно рабо-тают телефоны. – она улыбнулась, – Так вот когда я пришла, заметила, что дверь в комнату Петро закрыта. А он закрывает ее только на ночь или вешает записку на дверь с надписью «не входить». Я приучила его к этому, чтобы у нас не было недопонимания. Но никакой за-писки не было. Я постучала и спросила все ли у него хорошо. Он некоторое время молчал, а потом открыл дверь. И я увидела, что у него рука истекает кровью.

– А потом он упал?

– Когда мы стали собираться в больницу.

Виктор задумался и вернулся к мальчику.

– Расскажешь, что с тобой случилось, Петро?

– Я не знаю! – все еще слабо ответил он, – Последнее, что помню, как мы с Ниной воз-вращались из школы, узнав, что ее не откроют, пока не закончится буря.

[Иванова Анна]

– С Ниной? – удивилась Саша.

– Нина это моя дочь! – ответил с виноватой улыбкой Виктор, – Ей тринадцать. – он прошел к выходу, – Делайте все, что я сказал. А я пойду, поговорю с дочерью. Позвоню, ес-ли что-то узнаю.

– Спасибо вам! – искренне сказала Саша.

– Обращайтесь! – улыбнулся Виктор, приподняв и опустив брови, как будто заигрывая, потом сам закрыл за собой дверь.

Сложно сказать, что именно он ощутил. Может какое-то облегчение, что его дочь мо-жет знать, того чего не знает он. Может смятение. И даже удовлетворение от того, что все закончилось хорошо, мальчик не истек кровью, хотя порез был довольно глубоким. Вот что его смущало, так это то, что рана Петро слишком быстро затянулась. Увы, у него не было вменяемого объяснения этому. Но думать особо ему об этом не пришлось, когда он вернулся домой и позвал в кухню дочь, чтобы та рассказала ему недостающую часть «пазла».

– Ты знакома с нашими соседями? С мальчиком по имени Петро?

– Да, а что там случилось, папа?

Виктор зажмурился, потер глаза и посмотрел на дочь.

– Нужно, чтобы ты мне рассказала кое-что.

– Хорошо.

– Куда вы пошли с ним после школы?

– На кладбище. – не решительно сказала Нина, – Но мы ничего плохого не делали, че-стно. Там и сторож был, старик с тростью. Он нас еще пускать сначала не хотел.

– А что вы там делали?

– Ничего! Просто смотрели!

Виктор недоверчиво посмотрел на нее.

– Мы влезли в закрытый склеп. – Нина поняла, что врать в данный момент было бы не уместно, да и отец явно не шутил, – А, что с Петро? Ты так и не сказал.

– Он где-то сильно резанул руку. Я прописал ему постельный режим. Если хочешь, можешь навестить его.

– Мы открыли могулу. – призналась Нина.

– Что вы сделали? – не понял Виктор.

– Там в склепе была черная могила без надписей, а когда мы ее открыли, там ничего не оказалось, кроме маленького ножечка. – она немного подумала, – А еще там было много пес-ка.

– Скорее всего, прах. – предположил Виктор, – А что за нож? Как он выглядел?

Нина словно оцепенела. Она попыталась вспомнить, как выглядел тот ножик. Малень-кий. А дальше? Какое лезвие? Из чего сделана ручка? Раньше она запомнила бы даже то, из какого метала он сделан – она в этом разбиралась, прочла много книжек, изучая ритуалы «Вуду». На секунду вроде картинка всплывала в ее памяти, но тут же пропадала. И на ожи-дание отца, она только отрицательно покачала головой и виновато улыбнулась.

После полудня Виктор бросил попытки завести машину и пошел на кладбище. Проби-раясь уже через плотные сугробы, нанесенные ветром. Суровый знойный ветер с крупными хлопьями снега бьют в красивое лицо врача. Обычно девушки не влюбляются в подобных мужчин. Их просто влечет его сексуальность и миролюбие. А если женщина остается с ним и заводит ребенка, чтобы укрепить брак. Значит, она знает и то, что такими мужчинами легко манипулировать.

Он и сам не знает, чего именно хочет найти в том склепе. Но быстро закрывшаяся рана на ладони мальчика не дает ему покоя уже порядка несколько часов.

Петро открывает глаза. Он спал. Саша все это время сидела рядом и смотрела на сына. В руках у нее кружка с горячим чаем. Она улыбается, когда он смотрит на нее. Но пока она не видит, что скрывается за молодым лицом.

– Ты испугалась? – все еще слабым голосом произносит мальчик.

– Да. – мягко отвечает мать.

Петро корчится и стонет. Саша отставляет кружку, садится на край дивана и держит сына за руку. Тот не прекращает корчиться, смотрит на нее, словно через пелену.

– Мам, я так устал. – почти хрипит он.

– Что с тобой происходит, сыночка? – она начинает плакать и зажимает себе рот ладо-нью.

– Кто-то шепчет у меня в голове! – злобно выдыхает Петро и снова проваливается в сон.

Саша ошарашенная смотрит на него, ничего не понимая. Плакать она попросту забыла.

Виктор уже стоял возле настежь распахнутых железных ворот кладбища. Тяжело дыша, осматривается, пытаясь разглядеть сквозь белую стену падающего снега, силуэт старика с тростью. Но не видит. Потому, что его попросту нет здесь. Скорее всего, он уже давно сидит дома и пьет горячий чай или кофе, что он там предпочитает. Но тогда почему ворота не за-пер? Забыл? На простого старика это очень даже похоже. Однако любой, кто работает на кладбище, знает, как подростки обожают это место.

Наконец Виктор просто решает идти дальше, как задумал. Хорошо, что он надел пер-чатки, а то руки бы его замерзли, едва бы он дошел до кладбища. Мужчина был уверен, что найдет тот склеп даже, если будет идти на ощупь, что в принципе и было не далеко от исти-ны. Он закрывался одной рукой от ветра, вторую держал на весу для равновесия. Было бы неприятно свалиться в сугроб. И наконец, Виктор все же нашел склеп.

Он вошел внутрь. Пришлось немного постоять внутри, чтобы привыкнуть к темноте и отойти от того, холода снаружи. Здесь, по крайней мере, не было ветра. Он включил боль-шой фонарь, что тащил сюда всю дорогу, весом примерно в три килограмма ни меньше. Виктор сделал что-то вроде выдоха с долей проверки воздуха на вкус. Изо рта вышли густые клубы пара и на мгновение закрыли видимость. Потом он глубоко вдохнул носом и носом же выдохнул. Надо было разогнать воздух по легким, чтобы прилила кровь и разогрела его тело. Сработало быстро. И сразу же почувствовался легкий озноб. Теперь стоило дышать ровно, чтобы тепло тела не дало ему замерзнуть снаружи. Фонарь осветил ему дорогу. Было доста-точно света, чтобы видеть все предельно четко. Фонарики Нины уже перестали светить при-мерно два часа назад. Виктор увидел в гладкой и мокрой стене небольшую трещину, тоеть хватило бы, чтобы пролез ребенок четырнадцати лет. Но не хватало для взрослого мужчины.

Он засмеялся. Если бы вы действительно были там, то посочувствовали бы неловкость и сочувствие. Столько пройти по холоду, к которому привыкаешь годами, а он переехал сю-да всего лишь сутки назад, может чуть больше. Сути это не меняет. Все было сделано впус-тую. Стена не поддастся просто так. Ее надо ломать как минимум большим молотом, как у кузнеца. У него с собой был только этот громоздкий фонарь. Но Виктор взял себя в руки. Он присел и посветил внутрь.

Маленькое помещение, на удивление сухое. Посредине стоит черный, как уголь гроб.

Вдруг свет фонаря стал быстро моргать. Виктор перекинул взгляд на него и похлопал по нему два раза. Свет перестал моргать. А когда мужчина вновь посмотрел в щель. То уви-дел, что кто-то стоит около гроба. Сердце сжалось в груди. Виктор даже не мог пошевелить-ся. Просто, словно загипнотизированный смотрел в ту сторону. Черная фигура исчезла. Че-рез пару секунд вновь появилась, но уже точно смотрела на Виктора. Он не видел лица, но чувствовал, что тот смотрит. Так и не мог совладать над своим телом, чтобы поднять фонарь и направить луч света на незнакомца. Решил что-нибудь крикнуть ему, но голоса не было. Ощущаешь себя тряпичной куклой в такие моменты. Страх все больше холодил изнутри. А черная фигура стала приближаться. Зрачки врача расширились от ужаса. Потому что незна-комец то исчезал, то появлялся, но был все ближе… ближе… ближе….

 

И вот незнакомец пересек стену и наклонился над Виктором. Их лица находились лишь в пару сантиметров от друг друга. Лица? На незнакомце вообще не было лица. Содранная кожа, вместо носа и глаз черные дыры. Он был похож на мумию и пах смертью. Не гниени-ем. Нет! Именно смертью! Это невозможно объяснить, особенно когда находишься на таком расстоянии. Виктор не чувствовал всего тела, но разум его никуда не ушел. Это словно ты стал стеной или предметом, простым инвентарем комнаты, и кто хочет, может потрогать те-бя или просто глазеть.

– Не хочешь умирать? – голос, как холодный ветер влетел в уши.

Виктор почувствовал, как дрогнуло его лицо. Выражение сменилось с испуга, на смя-тение и он не мог понять, был ли это вопрос. Кажется, его разум тоже начал застывать. Но он мог двигать глазами. И что он решил? Посмотреть, как выглядит его возможный убийца. На нем были разодранные лоскуты черной ткани. Что именно за одежда? Кто знает! Этого было уже не понять. Тело его было открыто, сухие жилы, мускулы – все это было отчетливо вид-но, потому что его тело издавало при вдохе неяркое красное свечение. Как будто его тело жаждало жизни. И то наливалось ею, то угасало. Однако Виктор нашел в себе силы вновь посмотреть на незнакомца. И нетвердо кивнул ему. Почувствовал, как из левого глаза выка-тилась слеза. Не горячая и не холодная – просто мокрая.

– Почему? – он словно издевался над ним.

Мужчина сглотнул. И увел взгляд куда-то в сторону, а потом снова на него.

– Дети. – пришло ему на ум.

И тут же в памяти всплыли их улыбающиеся лица. Это фрагмент из памяти, как он иг-рал с Ниной и Тошкой в саду несколько лет назад в домике на берегу моря, своя игровая площадка, свои качели, которые не скрипели, а радостно звенели. Сердце горячо заныло. А из обоих глаз покатились горячие слезы.

Костлявая рука больно вцепилась ему в горло, возвращая в сознание.

– Ты живешь для них и умер бы за них… – его голос был полон ликования.

Но вот он как будто что-то услышал. Хотя Виктор по-прежнему слышал только мерт-вую тишину и полу-мертвеца, а еще где-то далеко, как воет ветер, нанося на землю снежную бурю.

– Это не снег идет! – как будто он услышал его мысли, – Это горит земля!

Виктор почувствовал слабость во всем теле.

– Где мальчишка?

Мужчина недоверчиво посмотрел на него.

– Я, как и ты хочу жить! – оскалился полу-мертвец, – Тогда я не трону твоих детей. Только скажи мне. Где тот мальчишка, что пробудил меня? Я чувствую его запах.

Виктор только хлопнул глазами в ответ. Полу-мертвец, все это время спокойный, от-пустил его. И тот обмяк, упал на землю, она и правда была очень горячей. Свет фонаря по-гас, а вместе с ним исчез и полу-мертвец. На улице быстро стемнело. Виктор медленно за-крыл глаза и провалился в сон.

Петро вновь открыл глаза. В них было что-то злобное. Он посмотрел, что Саша спит в мягком кресле и поднялся с дивана. Так мягко, словно не чувствовал веса собственного тела. Такой же мягкой и довольно быстрой поступью он вышел из гостиной и стал одеваться, с очень странной улыбкой на лице. За стеной, Нина почувствовала себя как-то странно. Гово-рят: «Словно кто-то прошелся по моей могиле!»

В следующий момент Петро уже стоял у дома управляющего и наблюдал. Тот медлен-но закрыл глаза в кресле перед включенным телевизором, в руке у него бутылка виски, ря-дом с креслом такая же, но пустая. Петро появился прямо между ним и телевизором. Телеви-зор злобно зашипел. Управляющий открыл глаза и сначала непонимающе, а потом злобно уставился на мальчика.

– Тебе чего парень?

Он, наверное, опять подумал, что видит себя, маленько. Когда он напивался, всегда так бредил. И ненавидел себя, за то, что не убежал из дома. Его отчим бил и насиловал его. А он боялся, что тот убьет его мать, если тот сбежит. И стал таким же. Разве что насиловал не ма-леньких мальчиков.

Петро сжал кулаки. И стал мигать, как фонарь Виктора. Вместо него, то появлялся, то исчезал полу-мертвец, уступая место мальчику.

Лицо управляющего от ужаса перекосило, даже опьянение разом прошло, но ноги все равно его не слушались. Мальчик схватил его за горло и подтянул к себе. «Сколько же силы в этом малом!» - пронеслось бы в голове у управляющего, если бы ему не было ужасно страшно. Лицо Петро вытянулось, глаза опустели – стали черными, как две большие бездны. Он стал втягивать в себя жизненные соки управляющего. Выглядело со стороны это более безобидно. Но управляющий стал громко пронзительно кричать от боли. Так, что и уши бы заложило. Все, что можно ощутить от этого зрелища. Это полное отвращение и страх, быст-ро разгоняющий кровь и сердце.

Наступила ночь.

Звезды медленно одна, за одной зажглись на чистом черном небе. Самое прекрасное зрелище! Когда смотришь на это изумрудное полотно, кажется, что ты никогда не будешь один, ощущаешь какое-то умиротворение.

Виктор открыл глаза и быстро подскочил с земли на ноги. Земля была ужасно холод-ной. Все закружилось, и он чуть не рухнул обратно, но вовремя облокотился о стену. Про-кашлялся. В легких, как будто что-то засело. Ну вот, не хватало ему еще слечь с ангиной! Свет исходил только от выхода. Уже утро? Фонарь он нашел на ощупь. Только толка особого не было от сломанной лампочки внутри. Он в мыслях выругался и неровно поковылял к вы-ходу. Ноги его не слушались. Очевидно, он очень долго пролежал на холодной земле.

Солнце ударило ему в глаза. Он закрылся рукой и посмотрел вниз. Но потом на его ли-це появилось удивление, он резко убрал руку от лица и стал озираться вокруг. Снег перестал идти. А взошедшее солнце начало потихоньку согревать землю, снег подтаял.

[Иванова Анна]

– Буря на один день? – спросил он сам у себя, – Невероятно!

Он пришел домой. Все еще спали. Но только он положил на кресло куртку. Рита про-снулась, с удивлением посмотрела на мужа и поднялась с дивана.

– Где ты был? – спросила она, – Ты не ночевал дома.

От ее голоса проснулась Нина. Она спала на другом кресле.

– Ходил на кладбище. – ответил Виктор, засунув руки в карманы и задумчиво опустив голову, просто встал посреди гостиной.

– На кладбище? Что тебе делать на кладбище? – удивилась Рита.

Зазвонил телефон. Все трое уставились туда. Виктор скорее удивленно, Рита просто, как на обычный телефонный звонок, а Нина скорее испуганно. Тошку ничего не могло раз-будить. Он спал сном младенца в своей комнате с закрытой дверью. Виктор, не вынимая рук из карманов, прошел к телефону, снял трубку левой рукой (вторая все еще находилась в кар-мане).

– Ало! – сказал он.

– Виктор, это Макс! – прозвучал знакомых голос в трубке.

– Привет, Макс! – ответил Виктор, – Что случилось? Ты мне обычно просто так не зво-нишь.

– Верно. – согласился тот, – У нас тут убийство! Ты не мог бы выйти работать сегодня?

– Я приехал лечить живых, Макси. – вздохнул Виктор и посмотрел на родных.

Рита закрыла рот руками в немом ужасе. Нина насторожилась и нахмурилась.

– Знаю друг, но у нас нет пока даже желающего на эту работку. Кого-то обещали при-слать из молодых. Но неделю, как нету. Может, войдешь в положение?

– Ладно, сейчас буду! – не дожидаясь ответа, он положил трубку, – Мне надо ехать!

– Ты же только пришел, пап! – указала Нина на очевидное, на удивление спокойно.

– Знаю. – ответил он, – Может, сходишь, да узнаешь, как дела у Петро?

– Хорошо, схожу! – ответила Нина.

Виктор опустил взгляд, кивнул и вышел из дома. С улицы донеслось, как завелась ма-шина. И он уехал. Нина с матерью переглянулись, озадаченными взглядами.

Саша открыла глаза и увидела, что Петро сидит, подняв ноги на диван и обняв колени. Он улыбается, чуть виновато. Это ее сын, вне сомнения. Саша тоже улыбнулась.

– Хочешь кушать? – спросила она.

Он кивнул, и улыбка поползла шире. Саша встала и взяла его за руку. Он слез с дивана. И они вместе пошли на кухню. Но не прошли и десяти шагов, как постучали в дверь. Петро посмотрел на мать и, получив молчаливое одобрение, пошел открывать дверь. На пороге стояла Нина.

Виктор уже приехал на место. Макс встретил его. И как только тот вышел из машины, тот пожал ему руку и оба отправились в дом управляющего.

– Господи! – отвернулся Виктор, только вошел в гостиную.

Макс виновато опустил голову. Он знал, как отвратительно это выглядело.

Теперь телевизор был выключен. Около кресла стояла пустая бутылка с виски, а другая была опрокинута, из нее вылилось много, но чуть-чуть еще осталось, как перестало течь. Ря-дом с креслом валялось тело управляющего. Он был похож на высушенный фрукт. Кости торчали из под разорванных мышц. Глаза выкатились из глазниц, им больше не на чем было держаться. Язык вывалился изо рта на бок, покрылся большими язвами, что означало, что он пытался глотать, когда слюна уже закончилась.

– Как это может быть? – спросил Макс, – Его словно выпили.

– Думаю, ты, вряд ли захочешь это знать! – сказал Виктор и медленно посмотрел на друга.

– Не хотел бы оказаться на его месте! – заявил парень лет девятнадцати с фотоаппара-том в руках.

Все, включая Виктора, посмотрели на него с укором и в то же время, в их глазах чита-лось удивление.

– А что я такого сказал? – обиженно забурчал тот и стал вновь снимать труп.

– Не обращай внимания! – сказал Макс, – Это сын моей сестры, – он пожал плечами.

Петро, Нина и Саша сидели на кухне. Они уже поели и теперь пили чай с печением. Дети мило беседовали, как ни в чем не бывало. Мать мальчика стояла рядом и улыбалась, почти смеялась. Все этой ночью было забыто, как страшный сон. В глазах девочки читалось лишь счастье. А Петро еле заметно улыбался, но его глаза имели выражение изучения, слишком взрослый взгляд. Но кто его заметит?

Раздался телефонный звонок. Саша вышла из кухни.

– Так ты взял нож из гроба? – спросила Нина.

Петро в это время хотел сделать еще глоток чая, но остановился на полпути и отставил кружку. Чуть склонил голову на бок и, улыбнувшись, сосредоточено кивнул.

– Куда ты его дел? – в глазах девочки заиграло любопытство.

– Выбросил его, когда порезался. – ответил мальчик и медленно вздернул плечи вверх, затем так же медленно опустил вниз, – Расскажи про Виктора. – он демонстративно взял кружку и шумно отхлебнул.

– Ты имеешь в виду моего отца? – озадаченно бросила Нина и поправила волосы.

Петро энергично кивнул.

– Ничего особенного! – кротко улыбнулась девочка, – Работает врачом. Сюда перееха-ли в связи с сокращением, его уволили с работы. Мама говорит, что он очень добрый. Поде-лится чем угодно, даже, если самому едва хватает. Наверное, поэтому он хороший отец! А почему у тебя нет отца?

– У меня….

Петро застыл и нахмурился, увел взгляд от девочки в никуда. Нина испугалась. Стала звать его по имени. Протянула руку, хотела прикоснуться. Как он закатил глаза и, упав на пол, стал биться в конвульсиях. В кухню влетела Саша. Она вопросительно, даже с мольбой посмотрела на девочку. Но та только молча пожала плечами. Они взяли Петро и уложили на кровать в его спальне.

Виктор прибыл по первому зову дочери. Сел на кровать мальчика, стал его слушать. Его внимание привлекла ладонь Петро. Она оказалась чистая. Даже шрама не было видно. Тогда Виктор посмотрел на дочь. Она заметила, что он осмотрел руку мальчика, но лишь ви-новато улыбнулась. Откуда она могла знать, куда делась рана, которая до этого заросла за несколько минут? Виктор понимал это и его опекающий взгляд медленно вернулся к чуть слышно стонущему Петро. У него началась лихорадка. Саша стояла в дверях и держалась за сердце, беспомощно глядя, как возможно умирает ее сын. Ведь мы всегда предполагаем худшее. Однако надеемся все ж на чудо.

Прошло восемь часов. На улице давно стемнело. Нина ушла домой и возможно уже спала, как предполагал Виктор. Он вернулся пару минут назад. Заметил, что жар мальчика спал. Тот мирно лежал в кровати, можно было бы даже подумать, что он просто спит.

Саша сварила кофе и принесла чашечку Виктору. Тот благодарно улыбнулся и взял кружку, чуть коснувшись руки женщины. Она оробела и нерешительно присела на край кро-вати сына. Можно сказать между ними пробежала та самая искра, о которой говорят роман-тики. Но учитывая их положение, вы понимаете, как тяжело им пришлось. Они единогласно решили сдерживать свои чувства. Просто запереть их на замок. Никто из них не говорил это-го. Но все было видно на их лицах.

Нина лежала на полу, задрав ноги на диван и пялилась в потолок. Рядом не спал Тошка. Он складывал картинку из пазлов. «Тысяча пазлов», как гласила надпись на коробке. На кар-тинке были изображены пушистые серые кролики на неестественно зеленой траве. Рита за-перлась в своей комнате. Ее целый день рвало. У нее начался приступ ревности, ведь Викто-ра целых два дня не было дома. И Нина не сомневалась, что ее мать влила в себя бутылку мартини, перед тем, как уснуть. Может даже пару стаканов красного вина, точно знала толь-ко она сама.

Когда Рита напивалась, она была невыносима. Ей не хватало пары бокалов, чтобы сва-литься. Она становилась злее и безответственнее с каждым градусом. И Нина предприняла маленький незамысловатый ход, подсыпав ей снотворного в бутылку, чтоб уж наверняка. Она надеялась, что видящий все это брат со временем ее поймет.

Что-то зашелестело за окном. Тошка с испуганным выражением лица так быстро по-вернул голову в ту сторону, что его сестра почти услышала, как затрещал бы позвоночник и сломался. Но этого не произошло. Это только ее воображение. Она медленно с некой лени-востью перевела взгляд с брата к окошку. И тут же резко поднявшись на ноги, бросилась на-зад, как кошка. Девочка закрыла брата руками, возможно, это уже материнский инстинкт пробивался сквозь детское сознание, а может и нет. Кто знает.

В окне четко отразилась злая тень. Кошмар, который разорвал бы сердце или заставил его остановиться. Полу-мертвец. А может мертвец, жаждущий жизни? Возможно! Он оска-лился, впрочем, труда это ему бы не составило, его губы давно превратились в «дуршлаг», ткань настолько сухая, что удивительно, как она еще не осыпалась, словно песок. Мертвец приложил длинный гнилой ноготь к стеклу и тихо постучал.

Нина, не отпуская брата, стала тянуться к телефону – нужно было позвонить отцу. Ко-му же еще? Естественно, она перестала смотреть в окно. Буквально в ту же секунду услыша-ла шарканье по ковру. Она бросила попытки дотянуться до трубки. Медленно, словно каж-дое движение стоило ей жизни, она обернулась. Перед ней стоял мертвец. Нина попыталась закричать, но к ее устам тут же приложили мертвый палец. По ощущениям, что целуешься с мумией. Вокруг все, как будто провалилось. Единственное, что спасало перепуганную до дрожи в ногах девочку, это ее младший брат, который боялся просто отпустить ее. Тошка ни разу не повернулся, не дернулся. Затаив дыхание ждал, когда все закончится. А он услышит успокаивающий голос сестры. Мертвец отвел руку, вообще отошел от них. Точнее сказать отплыл, как приведение в классических фильмах. И даже отвернулся. Он направлялся в спальню Риты.

– Не открывай глаза, пока я не скажу! Не шевелись! – заговорческим шепотом, выдох-нула Нина в ухо брата.

– Не уходи! – тут же шепнул он и больно сжал ее колено.

[Иванова Анна]

Она стерпела. Аккуратно отвела руку брата. И он не стал ее ослушиваться. Девочка на цыпочках подкралась к бите, что стояла у шкафа. Схватила покрепче и направилась за мед-ленно плывущим призраком. Он открыл дверь в спальню, проплыл еще чуть-чуть и остано-вился у кровати женщины. Нина крепче сжала биту и замахнулась. Ее реакция была предуга-дана. Мертвец костлявой рукой сильно схватил биту, когда та уже почти опустилась ему на голову. Разочарование и гнев охватила девочку. Но не страх. Только не он. Спокойствие по-могло бы ей в этом. Наверняка бы помогло. Однако, мы не можем контролировать себя в стрессовой ситуации. Она рванула на себя биту. Но без толку. Мертвец был так силен, как не должен был. Он только больше распалился, даже изо рта хлестнул жаркий гнилой поток в лицо Нины. У нее не было выбора, как от омерзения выпустить из рук биту. И она тут же упала на пол. Но поднялась и бросилась вперед. Тут же наткнувшись на дверь, стала ладоня-ми бить по ее поверхности.

Рита была еле живая. Алкоголь все еще гулял в ее крови. К тому же таблетки не давали прейти в себя. Но потребность в выпивки подняла ее на ноги. Жаль, что в этот момент. По-тому, что она тут же наткнулась на кого-то. Все плыло. И по началу она не поняла. Кто именно стоял перед ней.

– Дай пройти! – зло бросила она.

Но этот кто-то, не отошел. Даже больше, стал напирать на нее.

Сквозь помутненное сознание Рита почувствовала страх. Скоро действие таблеток кон-чится. А выпивки ей всегда было мало. Она слышала, как с той стороны двери доносился го-лос дочери:

– Мама, беги…. Беги…. Мама!

Рита не признала голос собственной дочери. И силой воли она заставила себя увидеть то, что ей нельзя было видеть. В первый момент ужас, потом холод и наконец смерть, на-стигли ее тело. Сердце стучало, как бешенное и замерло! Она почувствовала, словно ее серд-це разорвалось, показалось медленно, было очень больно. Но оно просто остановилось. Со стороны показалось бы внезапно. Женщина протянула руку, словно прося о пощаде. И в ито-ге рухнула на пол.

– С мамой все в порядке? – доносится голос пятилетнего ребенка за спиной Нины.

Дверь перед ней отворяется. Но мертвеца уже нет. А Рита лежит, с широко открытыми в ужасе глазами и протянутой в мольве рукой, на полу, устеленном ее любимым ковром, ко-торый достался ей от матери. Изо рта у нее течет густая кровь.

Нина закрыла дверь и опустилась на пол, до боли зажав рот обеими руками.

– Где мамочка? – спросил Тошка.

– Не иди сюда! – с болью завопила девочка, сжав руки в кулаки и прикрывая ими лицо.

Тошка испугался и застыл на полпути. Она ни разу не кричала на него, ни разу.

Саша снова отошла от сына. Виктор посмотрел на нее с интересом.

– Когда Петро порезал руку, он так на меня посмотрел…. Он меня пугает! – покусывая нижнюю губу, она бросила боязливый взгляд на сына, боясь, что тот не спит, – Вроде бы он тот же. Но его взгляд. Жуткий! Мой сын никогда не был таким, холодным изнутри.

Виктор поднялся на ноги, до этого он сидел на стуле, опустив голову и, сложенные ло-дочкой руки, вниз. Подошел к женщине. Обхватил ее голову ладонями, сократив расстояние, до интимного, словно хотел поцеловать. Но он не намеривался этого делать. Это был его способ поддержки, знал, что это поможет.

Саша улыбнулась и прижала его ладони, прикрыв своими.

– Что ты делаешь? – очнулся Петро, – Отойди от нее!

У него было злое лицо, от этого оно казалось еще бледнее и вытянутее. Он соскочил с кровати и, загородив маму, грубо отпихнул мужчину. Петро тяжело отрывисто дышал. Во-круг глаз то появлялись, то исчезали черные прожилки. Его трясло, но он продолжал стоять в воинственной позе. Саша испугалась и положила руки ему на плечи. Потом бросила изви-няющийся взгляд в сторону мужчины. И в то, же время совсем оторопев, от неожиданности. Уверенность мальчика уходит, а вместе с этим слабеет, он падает в руки во время подоспев-шего Виктора. Он не закрыл глаза. А измученно глядел в лицо мужчины, уперто зло выдыхая слова:

– Тронешь ее – убью!

Саша разрыдалась. Она уже боялась подойти к сыну. Стала просто виться вокруг Вик-тора, который легко уложил мальчика обратно в постель и стал светить ему в глаза фонари-ком. Петро сипел, но для его матери это казалось кошмарным шипением клубка змей.

– Знаешь, кто я? – Виктор продолжал отчаянно не верить в то, что все что произошло в склепе не было его сном или воображением.

Взгляд ребенка стал мутным, он поднял руку, прикрываясь от света фонарика.

– Отец Нины. – говорит Петро, а не то зло, что медленно пожирает его тело, – Почему я в кровати?

– Ты ничего не помнишь? – удивление лишь на миг проскальзывает по лицу врача.

Петро только бессмысленно смотрит на него и морщится. Кажется, он сейчас заплачет. И мы видим, как немые слезы сбегают вниз по его детским щекам. Он глотает слюну, давит-ся. Хрип из его груди слышен невооруженным ухом, как у некоторых астматиков. Виктор и Саша виновато потупили взгляды.

Нина пришла в себя, поднялась на ноги, шаря по стене. Она лихорадочно осмотрелась, увидела Тошку сидящего далеко в углу, с надутыми губками перебирающего кусочки паз-лов. Он не понял, что произошло. А значит, не расстроится, если девочка ему не скажет. Уж очень ей не хотелось унимать крики и плач младшего брата. Она желала лишь одного, по-скорее убраться из этого дома. Боялась, что мертвец придет за ней и Тошкой, как пришел за Ритой. К тому же, где лучше, чем рядом с сильным плечом отца? Эта мысль вселяла ей на-дежду. Она подошла к брату и бережно взяла его за руку.

Виктор открыл дверь. Непонимающе уставился на дочь. Ее утомленный взгляд плавно перешел в: «Может, впустишь меня, папа!». Виктор виновато отступил, давая детям пройти в дом.

– Тошка, пойди, познакомься с тетей Сашей и посмотри с ней дом. – сказала Нина бра-ту и, когда он ушел, глянула на отца.

– Что-то случилось? Где Рита?

– Мама не прейдет.

– Она, что спит? Она выпила?

– И то и другое… но она больше не проснется. Я не знаю, как сказать ему, – она быстро глянула на брата и затем снова на отца.

Виктор помрачнел:

– Что случилось?

– В доме был мертвец….

Виктор широко открыл глаза, взялся за волосы, крепко сжимая их.

– Ты что-то видел, папа?

– Да, я ведь ходил в тот склеп, где вы были….

– Ты, что?

– Там я его и встретил! – кивнул он дочери, отпустив волосы, стоящие теперь торчком, – Здесь что-то не так, с этим местом, Нина! И еще мальчик, он словно… околдован….

– Петро? Папа, что происходит?

– Он говорил со мной, тот мертвец. Он хотел, чтобы я сказал ему, где мальчик.

– Но для чего?

Нина быстро сняла куртку, свернула ее и легко бросила ее на тумбочку в прихожей и прошла в комнату Петро. Тот лежал с открытыми глазами, больным взглядом смотрел на де-вочку. Она подошла к его постели. Виктор в это время стоял в дверях этой комнаты и, поло-жив руки в карманы, следил за происходящим. Тут бледная рука мальчика впилась с ногтями в руку Нины. Она сильно испугалась, не ожидала. Попыталась вытянуть руку, но сделала только больнее. Глубокие царапины пошли по в руке и стали медленно кровоточить.

– Возьми нож! Возьми его! – закричал Петро.

Девочка снова рванулась назад. И теперь ей это удалось. Она упала на пол. Петро испу-ганно глядел на нее. Он понимал, что происходит, но не мог справиться со своим телом, оно его не слушалось. От чего мальчику стало очень страшно. Виктор подбежал к дочери и стал осматривать руку. Но в этот момент она заметила коробку под кроватью Петро. Оттуда вы-глядывало острие ножа, того самого, которого Нина не смогла запомнить, но узнала, едва его увидев. Она отпихнула папу и схватила нож.

– Отдай его мне!

Отец и дочь обернулись на мертвый голос. И увидели того же мертвеца, что видели раньше. На нем не было лица, вместо носа и глаз черные дыры – словно мумия. На нем так же были разодранные лоскуты черной ткани непонятной одежды. Его тело уже почти не из-давало никакого красного свечения, как будто жаждало жизни. Что это? Он слабеет? Но он стал злее, словно голод мучил его. Мертвец держал одной рукой и Сашу и Тошку. Они были просто подвешены в воздух, глаза их были закрыты.

– Иначе я заберу их жизни. Точнее мой мальчик заберет их. А потом я насытюсь его жизнью и теми, что он собрал.

Петро встал с постели и в одно мгновение оказался около своего мучителя. Его глаза исчезли в черных дырах, черные прожилки были вокруг них, как взбухшие вены, только с черной кровью. Он подошел к матери и стал высасывать ее. Саша открыла глаза и пронзи-тельно закричала.

– Остановись! – закричал Виктор и бросился на него.

Но мертвец тут же отбросил его. А в этот момент Петро уже закончил. И мертвое тело его матери упало на пол, выжатое. Виктор аккуратно подполз к мертвой женщине и стал гла-дить ее волосы. Он бы наверняка хотел, чтобы все это оказалось жутким кошмаром. Мертвец повернулся к Нине:

– Отдай! – сказал он и протянул костлявую руку, – Иначе, то же будет с твоим братом! Ты же любишь его, Нина?

Девочка медленно отрицательно мотнула головой. Она вжалась от страха в угол, сжав в руке нож. Мертвец посмотрел на стекающую тоненькую струйку крови, сползающую по ее руке, как змея. Тогда он отпустил пятилетнего мальчика. Тот шмякнулся головой о пол, но не очнулся. А мертвец налетел на девочку, как вампир из любого фильма о вампирах. Ин-стинктивно Нина выставила нож в защиту. А тот зашипел и резко двинулся назад, как от креста или от чеснока вампир (смотря какой фильм брать в пример). Он злобно оскалился, остановившись рядом с очарованным Петро. Посмотрел оценивающе на него и схватил его за горло. Тот очнулся от забвения и стал вырываться, глаза его были широко открыты от страха. В то время Виктор полностью не ушел в себя. Как упал его сын, он взял его на коле-ни, не вставая с пола. Прижал его к себе, и стал чуть раскачиваться взад вперед.

Петро бешено бился. Из него мертвец тянул жизнь. Но мальчик не мог кричать потому, что задыхался только от сжатого горла. Зато молча плакал, слезы очень быстро сбегали с его глаз, как будто кран стал протекать.

Нина скорчилась от отвращения, на ее глазах медленно усыхал мальчик. Она резко встала с пола и, подбежав к мертвецу, вонзила нож ему в спину. Ее руки сложились на ручке ножа в замок. Она занесла нож как топор, как можно выше. И со всей силы обрушила на мертвеца смертельный удар. Тот просто рассыпался, не успев даже издать крик боли.

Петро рухнул на пол и больно ушиб колени. Он задыхался. Нина бросила нож и взяла мальчика за руку. Его глаза стали обычными, в них читался страх. Возможно, он не понял, кто перед ним. Но бессильно сжал руку, потому, что нуждался в этой поддержке.

Нож отлетел в стену. Он быстро замигал красным. Виктор увидел это, подняв нож с пола, открыл окно и выкинул его. Морозный ветер ударил в него обжигающей волной. Была темная ночь. Хотя давно должно было настать утро.

Вскоре Виктор понял. Это не ночь! Они зависли в пустоте! Ни звезд, ни домов – ниче-го! Кромешная тьма! А мороз, не мороз вовсе. Это смерть! Да, та, что исходила от мертвеца. Виктор медленно опустился на пол перед окном, безумно вглядываясь в черноту.

– Пап! – услышал он голос дочери.

Она уже дано кричит, зовет его. Только он не слышал.

Виктор обернулся. Увидел, что мальчик (сын Саши) бьется в конвульсиях на полу, за-катив глаза. Вспомнив. Что он еще все-таки врач, подскочил к ним. Отодвинул Нину. Стал быстро осматривать мальчика. Потом прижал его к полу. Когда конвульсии прекратились, Петро затих. Виктор пощупал его пульс. Сердце не билось. Стал делать непрямой массаж сердца. Давать на грудь несколько раз, щупать пульс и снова давить на грудь.

Нина стянула с кровати Петро покрывало и накрыла им его мать. Бросила взгляд на лежащего на полу брата. Его грудь вздымалась. Он просто спал.

– Дышит! – с облегчением выдохнул Виктор.

Он как-то тихо засмеялся, но в голосе не было радости, скорее это приступ отчаяния. Отступил от мальчика и упал на пол.

В комнату ворвался свет. Слишком яркий, Виктор с дочерью прикрыли глаза. Свет лил из окна. Скоро вся комната стала белой и ничего не было видно, кроме белизны.

Виктор очнулся на полу. Рядом стоял Макс. А за его спиной сновали люди и его по-мощники. Было утро. Виктор отодвинул от лица фонарик, которым ему в лицо светил Макс. Где-то рядом послышался голос старого Марка, он выругался.

– Что происходит? – засипел Виктор.

Он ужаснулся своему голосу и тому, как трудно ему было выговорить что-нибудь. Он коснулся горла и нащупал трубку. С глаз скатились слезы. Он закрыл рукой трубку и повто-рил вопрос.

– Не хочу тебя расстраивать. – ответил Макс.

– Плевать, объясни что происходит? – Виктор крепко сжал руку друга.

Тот на него пристально посмотрел:

– Мне очень жаль, Виктор! – произнес он, – Твоя жена и сын мертвы.

Виктор отвел взгляд и уронил голову, как будто хотел, что-то вспомнить. Поднял нали-тые кровью глаза, на лице отразилась боль.

– Нина? – спросил он.

– Она сильно пострадала, но жить будет! – ответил Макс, – Вы с ней единственные вы-жившие в этом доме. Мы нашли мертвого мальчика четырнадцати лет и женщину, очевидно, его мать.

Виктор увидел, что мимо проносят в носилках его дочь. Он отодвинул друга и медлен-но поковылял за ней, заметив, что ноги его еле слушаются. Вышел на улицу. Ему в лицо уда-рил солнечный свет. Мороза почти не было. Было тепло почти, как летом. «Земля горит!» - подумал Виктор. Он сел в машину, взял дочь за руку. Она посмотрела на него и улыбнулась. Ее лицо было изуродовано, руки тоже и живот. Наверное, все тело. Однако это все, что мог видеть Виктор. Он просто побоялся осмотреть дочь. Поднес руку дочери к своим губам и мягко поцеловал.

– Все будет хорошо! – шепнула ему Нина.

Они переехали в большой город. Вернулись на прежнее место, где жили до того, как переехали в маленький городок в дом на «Цветочной» улице, просто дом был другой. Нина ходила в новую школу. Виктор получил нормальную работу педиатра в местной клинике.

В тот день, когда это все закончилось. А Виктора с дочерью увезли в больницу. Макс осмотрел дом снаружи. Ничего не нашел, однако заметил что-то в стене. Он подошел ближе и вытащил это из стены. Нож копьевидный. Покрутил его в руке. И ему показалось, что он блеснул красным светом. Снова повертел. Ничего! Видно, действительно показалось. Он за-вернул нож в тряпку и убрал в сумку.

Вернулся в дом. Обернулся и увидел позади только черноту. Бросился к двери. Но та закрылась перед ним. Все стало темным. И зловещий крик разнесся по всей пустоте. Да не-приятный хруст. Через мгновение из темноты показалось мужское лицо. Оно зловеще улыб-нулось. И вокруг глаз быстро прошлись черные прожилки, а потом лицо стало прежним. Дверь распахнулась. Из нее вышел странный незнакомец, вышел в свет….