Поэзия

Посвящается всем домоседам.

 

Читает автор

 

(George Grosz. The Poet Max Herrmann-Neisse. 1927)

 

Назад в Аид

 

Обратно в грязь, в начало нечистот,

в помёт слепых, лишённых душ творений:

дремать без цели, мыслей и забот,

не ведая чудес и озарений.

Пади и извивайся как червяк,

ты, голову носивший слишком гордо,

ты, грезивший о небесах простак,

теперь лежи в пыли с разбитой мордой,

среди отбросов, мусора, в кустах,

заваленный увядшею листвою,

твоё величье обратилось в прах –

всё то, что прежде ты считал собою.

 

Обратно в нору, скрыться под землёй,

забыв о человеческой гордыне,

животным бессловесным на убой

пойти, как и положено скотине.

Спокойствие, достаток и уют,

размеренная жизнь одним ударом

разрушены. В туман кровавых смут

мир катится, истерзаный кошмаром,

и ночь дрожит испуганно во сне -

посланцы смерти мчат неудержимы.

Назад, во тьму, исчезнуть в глубине,

ведь царству мёртвых все принадлежим мы!

 

Ещё не быть или не быть уже;

совсем не жить, не прозябать в забвеньи,

достигнуть самых нижних рубежей,

навеки погрузиться в униженье!

Лишь страх и тьма отныне твой удел,

ты никогда не в силах вспомнить боле

своих обычных человечьих дел;

лишь убегать от смерти и от боли,

рождённой малодушием твоим;

отринуть всё, что не было и было;

в Аид, туда, где место нам двоим,

откуда не воскреснуть нам – в могилу!

Сванидзе

Сейчас рассказывает про Хармса.

 

На серебряном дожде.

 

 

=

Бергольмо,

Что сказать можешь про Хармса?

Котов, а тебе не кажется, что если я не отвечаю и в личке тоже, то что-то в этом есть?

Не знаю как объяснить, но с попытками навязать общение, заканчивай. Не помогают они тебе.

 

Прими и смирись.

 

 

Спасибо за Уэльбека, но дальше без тебя.

 

Иоганнес Роберт Бехер

 

Во мраке

 

Я в комнатах жил неопрятных.

Их ветхие стены и кафли,

в морщинах почти человечьих,

какой-то кислятиной пахли.

 

Украшен был вестибюль

списком жильцов и жиличек:

стояли навытяжку в нем имена

глухих, слепых, параличных.

 

Карабкались люди по лестницам ввысь,

ступенек считая тыщи.

В своих комнатушках лежали жильцы,

тихие, как на кладбище.

 

Я стоял у окна. Лунный лед

пробирал меня до костей.

Я не ведал, кто там во мгле живет;

кто стучит за стеной моей.

 

Под землей поезда громыхали,

слышал я шагов разговор,

а напротив, в прокуренном баре,

колотил полоумный тапер…

 

Тут нежданно пришла весна.

На асфальте плясали детки.

Из одной комнатушки выполз гроб,

стал лавировать в лестничной клетке.

 

Распахнулись все окна вмиг,

к дому ластился душный зной.

Я глядел на улицу из окна,

кто-то тихо скулил за стеной.

 

Я жил бок о бок с другими людьми

в домах, начиненных туго.

Там сухо и четко стучали часы,

там люди не знали друг друга.

Изменено 2 января, 2020 пользователем Bergolmo

Ох, Бергольмо.

Если я задаю вопрос, обращаясь к тебе, это не значит, что мне нужен ответ от тебя.

 

 

 

 

=

 

21 марта - международный день поэзии

Изменено 21 марта, 2020 пользователем Kotov24

Эдуард Лимонов (1943-2020)

Хоронили сочинителя

Хороша была весна

Пришла девочка в калошках

очень плакала она

 

Закрывалась ручкой слабою

долго плакала она

не смогла стать русской бабою

да купить ему вина

 

волосы его поглаживать

обнимать его сама

от могилы отгораживать

не давать сойти с ума

 

Впереди и май и майское

впереди на сколько лет?

а его уж дело райское

там зимы и вовсе нет

 

Хоронили рано сочинителя

по Москве ходившего в руках

В качестве участника и зрителя

он писал что существует - ах!

 

заново им названа печально

милая земельная судьба

Всех таких и быстро и нахально

закрывают тесные гроба

Наберите ВК

 

Эфир "Эха Москвы" 1.11.15

Катя Плетнёва в передаче Н. Тамразова "Бабник"

 

 

 

 

Или кто может сходу что-нибудь про нее сказать ?

Евтушенко:

 

Баллада о ласточке

 

Вставал рассвет над Леной. Пахло елями,

Простор алел, синел и верещал,

а крановщик Сысоев был с похмелия

и свои чувства матом выражал

 

Он поднимал, тросами окольцованные,

на баржу под названьем «Диоген»

контейнеры с лиловыми кальсонами

и черными трусами до колен.

 

И вспоминал, как было мокро в рощице

(На пне бутылки, шпроты. Мошкара.)

и рыжую заразу-маркировцицу,

которая ломалась до утра.

 

Она упрямо съежилась под ситчиком

Когда Сысоев, хлопнувши сполна,

прибегнул было к методам физическим,

к физическим прибегнула она.

 

Деваха из деревни, — кровь бунтарская! —

она (быть может, с болью потайной)

маркировала щеку пролетарскую

своей крестьянской тяжкой пятерней…

 

Сысоеву паршиво было, муторно.

Он Гамлету себя уподоблял,

в зубах фиксатых мучил «беломорину»

и выраженья вновь употреблял.

 

Но, поднимая ввысь охапку шифера,

который мок недели две в порту,

Сысоев вздрогнул, замолчав ушибленно

и ощутил, что лоб его в поту.

 

Над кранами, над баржами, над спицами,

ну, а точнее — прямо над крюком,

крича, металась ласточка со всхлипами:

так лишь о детях — больше ни о ком.

 

И увидал Сысоев, как пошатывал

в смертельной для бескрылых высоте

гнездо живое, теплое, пищавшее

на самом верхнем шиферном листе.

 

Казалось все Сысоеву до лампочки.

Он сантименты слал всегда к чертям

но стало что-то жалко этой ласточки,

да и птенцов: детдомовский он сам.

 

И, не употребляя выражения

он. будто бы фарфор или тротил,

по правилам всей нежности скольжения

гнездо на крышу склада опустил.

 

А там, внизу, глазами замороженными,

а может, завороженными вдруг

глядела та зараза-маркировщица,

как бережно разжался страшный крюк.

 

Сысоев сделал это чисто, вежливо,

и краном, грохотавшим в небесах,

он поднял и себя и человечество

в ее зеленых мнительных глазах.

 

Она уже не ежилась под ситчиком,

когда они пошли вдвоем опять,

и было, право, к методам физическим

Сысоеву не нужно прибегать.

 

Она шептала: «Родненький мой…» — ласково.

Что с ней стряслось, не понял он, дурак.

Не знал Сысоев — дело было в ласточке.

Но ласточке помог он просто так.

Внезапно всплыла строчка про неведомые дорожки, и так и потянуло на удовольствия)) Здорово сейчас живем, подошел к компу, пару раз ткнул и - на, слушай, погружайся (это прочтение показалось самым погружабельным))

Зелена вода річок зупиняється в теплих руслах,

риби, мов дирижаблі, розганяють планктон

і змучені птахолови намагаються впіймати

кожне слово.

 

 

Міцно тримай у руках кольорове ганчір'я і скотч,

якими стягнуто різані вени нашого героїчного часу.

Колись нарешті вимкнеш це радіо,

звикаючи до неї, звикаючи до її дихання,

і вона, вдягнувши твою футболку,

принесе тобі серед ночі води.

 

На літній терасі горнята з рештками чаю

заливаються зливою, наповнюються недопалками,

у нас із тобою спільна застуда, у нас із тобою довгі розмови —

ти не помічаєш ранкових дощів, пізно лягаючи спати

і так само пізно прокидаючись,

я пишу вірші про те, як я люблю

цю жінку, і як я вигадую

все нові і нові слова,

лише б їй про це

не сказати.

Произведения великих поэтов — они на века, и всегда актуальны:

 

 

Глеб Семенов

 

 

*****

 

За руки белые меня

Берут, как хулигана.

Две гимнастерки, два ремня,

Два вежливых нагана.

 

На все четыре сапога

Подкована свобода.

Я сразу вырос во врага

Перед лицом народа.

 

Меня сгибают пополам,

Пихают в черный "ворон".

А вся Россия по углам

За нищим разговором.

 

Толкует про житье-бытье,

Пьет мертвую со скуки,

Пока мне именем ее

Выкручивают руки.

Надежда Капошко

Я пришлю тебе осень...

 

Я пришлю тебе осень в обычном почтовом конверте,

Без дождей и туманов, без сырости, горя и слез,

Я вложу в него щедро осенней листвы разноцветье,

Только ты постарайся принять мой подарок всерьёз.

 

Улыбнись и подумай: "Какая красивая осень,

Сколько света и красок, как гроздья рябин хороши..."

Отпусти все плохое, вздохни без обиды и злости,

И приняв неизбежность, почувствуй, как хочется жить.

 

Наслаждаться покоем, дышать этим воздухом влажным,

Ощущать в листопаде прощания лёгкую грусть,

Покорившись, понять: увядание вовсе не страшно,

И принять с упоением печали рябиновый вкус.

 

Я пришлю тебе осень в обычном почтовом конверте,

Пару строчек надежды в него постараюсь вложить,

Ты прочтёшь их, и сразу поверишь в любовь и бессмертие...

В увядании листьев увидишь желание жить...

(из сети)

 

Товарищ верь, пройдет она,

 

И демократия и гласность.

 

И вот тогда Госбезопасность

 

Припомнит ваши имена...

 

***

 

>>грубо, но ведь выразительно<<

 

 

Владимир Лифшиц

 

. . . . . . СО

.

Собеседник, сочинитель

Собутыльник, соязвитель...

Сколько этих Со!

Друг без друга невесомы,

Грозным временем несомы,

Попадаем в эти Со мы

Белкой в колесо.

.

Вот идёт одетый в ватник

Твой солагерник, соратник,

Соучастник бородатый.

(Впрочем, он же – соглядатай

И сожитель завстоловой

Бабы толстой и соловой).

.

Вот идёт сотрудник банка,

Сопричастный составленью

Авизовки, чека, бланка,

Не подверженный сомненью.

.

Вот собрат, а вот соперник,

Сочинитель и создатель,

Со-Бетховен, со-Коперник,

Со-по-улице-шагатель…

Соискатель, сомолчатель...

.

Ну а если ты – рыбёшка

Нестандартного засола

И желаешь хоть немножко

Порезвиться в жизни соло,

Вне союзов и собраний,

Вне сообщества соседей, –

.

Будешь согнут в рог бараний,

Будешь сослан в край медведей

К сокрушителям суставов.

К соблюдителям уставов,

.

Станут соучениками

Эти маленькие дети

И согражданами станут

Сосуществовать на свете

.

И сочленами, доколе

Клубов тьма и академий.

И сотрупами по воле

Войн и прочих эпидемий.

.

Сосчитал бы, да не буду

Сколько этих Со повсюду...

.

Средь густых событий быта,

Коим тоже отдал дань я,

Лишь сочувствие забыто

И забыто состраданье.

. . . .

Круть!

Круть!

 

СОгласна.

Антисоветчина… Диссидентчина…

Да, когда-то и они были настоящими, от души. Прочувствованными, прожитыми. Не номенклатурными, не лазейкой в обойму популярности, не лестницей к сытной кормушке, как в горбостроечные времена. Когда-то, когда за них светили одни лишь неприятности, когда авторы за них готовы были получать срока… а не рвали один другому глотки клыками за очередь монетизировать их в 30 сребреников…

 

Вот один из них мне всегда особо нравился:

 

 

 

Согласитесь, это вам не дешёвая тальковщина. И не жЫрная солженицинщина.

Verra la morte e avra i tuoi occhi.

C. Pavese

 

 

Verra la morte e avra i tuoi ochi -

questa morte che ci accompagna

dal matino alla sera, insonne,

sorda, come un vecchio rimorso

o un vizio assurdo. I tuoi occhi

saranno una vana parola,

un grido taciuto, un silenzio.

Cosi li vedi ogni matina

quando su te sola ti pieghi

nello specchio. O cara speranza,

quel giorno sapremo anche noi

che sei la vita e sei il nulla.

 

Per tutti la morte ha uno sguardo.

Verra la morte e avra i tuoi ochi.

Sara come smettere un vizio,

come vedere nello specchio

riemergere un viso morto,

come ascoltare un labbro chiuso.

Scenderemo nel gorgo muti.

 

* * *

 

Придет смерть, и у нее будут твои глаза.

Эта смерть, что нас сопровождает

неусыпно с утра до ночи, глухая,

как стыд или скверная привычка,

как абсурд . Глаза твои будут –

немой крик, несказанное слово,

тишина.

Так ты видишь их каждое утро,

наклоняясь над своим отраженьем

в зеркале. О, дорогая надежда,

в этот день узнаем и мы:

ты – ничего, и ты – жизнь.

 

На каждого смерть по-своему смотрит.

Придет смерть, и у нее будут твои глаза.

Это будет как порвать с привычкой,

как увидеть в зеркале все то же,

но только мертвое лицо,

как услышать сомкнувшиеся губы.

Мы сойдем в водоворот немыми.

Изменено 28 октября, 2020 пользователем Norma Jean

Федерико Лорка

ПЕСНЯ МАТЕРИ АМАРГО

 

Руки мои в жасмины

запеленали сына.

 

Лезвие золотое.

Август. Двадцать шестое.

 

Крест. И ступайте с миром.

Смуглым он был и сирым.

 

Душно, соседки, жарко -

где поминальная чарка?

 

Крест. И не смейте плакать.

Он на луне, мой Амарго.

Спасибо.

Никогда не читала Расина. Почему-то мне казалось, что Расин - это как Пуссен, но только в драматургии. Но видимо зря. Сцена из его "Сутяг" напомнила легкость и изящество Мольера:

 

Шикано

 

Вы — славный человек. Подружимся легко мы.

 

Но удивлен я тем, что вы мне незнакомы:

 

В суде я знаю всех.

 

Интим

 

Спросите у судьи:

 

Ему известны все достоинства мои.

 

Шикано

 

И кто же вас прислал?

 

Интим

 

Я к вам по порученью

 

Особы некоей. Она свое почтенье

 

Вам просит выразить и вас оповестить,

 

Что вы обязаны ей нечто возместить.

 

Шикано

 

Я? Разве я нанес кому-нибудь обиду?

 

Интим

 

Помилуйте! Вы так добросердечны с виду!

 

Шикано

 

Чего хотите вы?

 

Интим

 

Они от вас хотят,

 

Чтоб, сказанное там публично взяв назад,

 

Вы при свидетелях признали их отныне

 

В уме и памяти.

 

Шикано

 

Ну, это от графини!

 

Интим

 

Она вам шлет поклон.

 

Шикано

 

Я — также.

 

Интим

 

Рад весьма.

 

Шикано

 

Я от нее и ждал подобного письма!

 

Скажите, сударь, ей: я медлить не умею;

 

Она получит все желаемое ею

 

У пристава. И пусть не бьет тревогу зря.

 

Что ж пишут нам? Так, так! Седьмого января

 

Графиня де Пимбеш, беседуя с Жеромом

 

Из рода Шикано, зловредностью влекомым,

 

Им незаслуженно была оскорблена.

 

Задета честь ее, и требует она,

 

Чтоб при свидетелях и при судейском чине

 

Вышеозначенный признался, что графиня —

 

Особа здравая, в рассудке и в уме,

 

И что причины нет держать ее в тюрьме.

 

Ле Бон. Вас так зовут?

 

Интим

 

Да, сударь, я не скрою,

 

Лe Бон и — ваш слуга.

 

Шикано

 

Но с подписью такою

 

Повесток никогда но присылал мне суд!

 

Как? Господин…

 

Интим

 

Ле Бон.

 

Шикано

 

Вы, сударь, просто плут.

 

Интим

 

Я — честный человек. Шумите вы напрасно!

 

Шикано

 

Разбойник! Негодяй! Теперь мне это ясно!

 

Интим

 

Бранитесь, в добрый час! Но завтра по суду

 

За оскорбленье с вас потребую я мзду.

 

Шикано

 

Мерзавец!

 

Интим

 

К доводам моим не будьте глухи!

 

Шикано

 

Я заплачу тебе две звонких… оплеухи!

 

(Бьет его.)

 

Интим

 

Пощечина! Ее мы в протокол внесем!

 

(Пишет.)

 

«Свидетельствую сим, что господин Жером

 

Из рода Шикано мне, приставу Ле Бону,

 

В законных действиях моих чинил препону

 

Посредством бранных слов…

 

Шикано (Бьет его еще.)

 

Не только слов!

 

Интим (Пишет.)

 

…Пинок

 

Он мне нанес такой, что был им сбит я с ног.

 

Означенный Жером, на том не успокоясь,

 

Сорвал с меня парик и разорвал мне пояс.

 

За это отвечать он должен по суду».

 

Ну, сударь, что же вы? Я продолженья жду!

 

Возьмите палку! Вот моя спина.

 

Шикано

 

Мошенник!

 

Интим

 

Еще удар, — и он заплатит кучу денег!

 

Шикано (Хватаясь за палку.)

 

Я погляжу, какой ты пристав!

 

Интим

 

Ну, смелей!

 

Лупите! У меня одиннадцать детей!

 

Шикано

 

Ах, господин Ле Бон! Прошу вас не сердиться!

 

Ведь даже и мудрец способен ошибиться!

 

Вы — пристав подлинный, и дорогой ценой

 

Готов я искупить поступок столь дурной.

 

Отец хоть не сумел оставить мне наследства,

 

Но жить меня учил, внушал мне с малолетства

 

Почтенье к господу, к мундиру и к чинам.

 

Возьмите!

 

(Протягивает ему деньги.)

 

Интим

 

Так легко не откупиться вам!

 

Шикано

 

Не подавайте в суд!

 

Интим

 

Ах, так! А как же палка,

 

Пощечина, пинок?..

 

Шикано

 

И вам меня не жалко?

 

Я все беру назад!

 

Интим

 

Покорный ваш слуга!

 

Нет, мне пощечина как память дорога!

Слово может согреть, окрылить и спасти,

Осчастливить и льды протаранить.

Слово может нам тысячи бед принести,

Оскорбить и безжалостно ранить.

 

А поэтому скажем себе сурово:

«Чтобы не было в жизни ненужных бед

Надо думать, ребята, над каждым словом,

Ибо слов невесомых на свете нет!»

 

Кстати...

 

 

Очень познавательно, как с точки зрения самого предмета, Серебряный Век, так и как опыт наблюдения за пьянкой интеллигенции (они ещё и пьют!!!). Я всё думал, дойдут ли до водочки...сорвалось. Но самая одиозная мадам, таки наклюкалась