Марлен Хуциев

Марлен Хуциев

Биография:

Хуциев Марлен Мартынович

Родился 4 октября 1925 г. в Тбилиси. В 1952 г. окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская И. Савченко). Работал режиссером-постановщиком Одесской к/с, к/с им. Горького, с 1965 г. — режиссер-постановщик к/с "Мосфильм". В 1968-1971 гг. — худ. рук. ТО "Экран" ЦТ. Режиссер-постановщик сп. "Случай в Виши" (1967, восст. в 1987, театр "Современник"). С 1978 г. ведет мастерскую режиссуры игрового кино во ВГИКе, с 1987 г. — зав. кафедрой режиссуры игрового кино, профессор. С 1989 г. — президент Гильдии кинорежиссеров России. В 1994-1995 гг. — президент КФ "Окно в Европу".С 1998 г. — председатель Комитета по игровому кино СК.

Народный артист СССР (1986).

Орден "Знак Почета" (1975).

Орден "За заслуги перед Отечеством" IV cтепени (1996).

Орден "За заслуги перед Отечеством" III cтепени (2000).

В декабре 2008 года избран Председателем Союза кинематографистов.

Фильмография:

Весна на Заречной улице

Два Федора

Мне двадцать лет

Июльский дождь

Послесловие

Бесконечность

и некоторые другие фильмы...

Страничка на Википедии

Легендарный режиссер. Определившая кинематограф 60-х, "Застава Ильича" ("Мне 20 лет"),

"Июльский дождь" с великолепными Визбором и Ураловой.

Трогательная картина "Весна на Заречной улице", из далекого 1956 г., стилизованная под итальянский неореализм.

Фильмов у режиссера не так уж и много, потому что никогда не снимал кино по заказу.

Весна на Заречной улице

Мне двадцать лет

Июльский дождь

Весна на Заречной улице

Был месяц май

Июльский дождь

Послесловие

Помимо режиссёрских работ, значим его актёрский эпизодик в "Гори, гори, моя звезда".

У него и полноценная актерская роль была, в фильме Петра Тодоровского "В день праздника".

______________________________

Любопытное интервью Марлена Хуциева 2015 г. опубликовали на "Радио Свобода":

https://www.svoboda.org/a/29829448.html

– ...Я хочу вам сказать: что бы ни говорили, лучшая система кино была советская. Потому что, во-первых, там выдавали реальную смету, иногда чуть-чуть завышали, чтобы потом срезать, но выделяли деньги по этой смете. Эта смета тщательно разрабатывалась по многим статьям. Там была, конечно, цензура, но в чем-то да, а в чем-то нет. Я все-таки все свои картины сделал, хотя меня заставили вырезать из "Июльского дождя" одну сцену. Я, когда мы сочиняли сценарий, так ее и назвал "арбуз на вырез", я знал, что ее все равно вырежут. Там есть такая история, как героиня ходит в качестве агитатора, она попадает к сумасшедшему энкавэдэшнику, ей сразу становится понятно, что он сумасшедший. Вначале зрители смеются, а потом, когда становится ясным, что он сумасшедший, тогда мертвая тишина в зале. Эту сцену не разрешили категорически. Потом надо было сокращать картину немножко, и я там, дурак, вырезал одну паузу очень красивую в зоопарке, где героиня гуляет. Очень жалею, не сохранил ее. Иногда бывает, когда картину кончаешь, ты настолько бываешь измотан, что уже и соображаешь туго, и сопротивления нет. В "Июльском дожде" мне, конечно, жалко эту сцену очень. Но там вся беда в том, что не напечатали копию, если бы копию напечатали, я поправку бы сделал, а в копии это сохранилось бы.

...

 

– То, что сейчас делает Мединский, уже можно назвать идеологической цензурой.

 

– Он у меня вызывает впечатление абсолютного ничтожества. <Председатель Госкино> Ермаш любил кино и людей любил. Например, когда я кончал картину – хотя, казалось бы, человек я неудобный, – где-то он меня встречал, говорил: ну что, какие планы на будущее? Хрен он <Мединский> меня спросил, какие планы на будущее. Тогда было ощущение, что мы нужны, сейчас нет этого ощущения.

 

...

 

– Во всех ваших фильмах есть война…

– И в новом фильме есть – Севастопольская оборона. У меня это связано еще с тем, что я отдаю долг. Потому что в силу всяких болезней меня не взяли. Мы одногодки с Тодоровским, он всего лишь на два месяца старше меня, но он успел, на фронт попал в 1944 году, успел побывать в Берлине. Он очень интересно рассказывал, когда все закончилось. Они выпили, спали, и вдруг автоматные очереди. Они к окнам подползли и увидели, что по этой широкой улице идет колонна немцев и поливает из автоматов все окна, чтобы ответного огня не было. Наши связались по рации с авиацией. Он говорит, это было страшное зрелище, когда над этой колонной пошли на бреющем полете самолеты и стали ее расстреливать. Вообще война – это жестокая вещь, что тут говорить, это все знают.

 

– Вы видели "Утомленные солнцем"?

– "Утомленные солнцем – 2" я не видел, только то, что иногда по телевизору мелькает, а первую часть видел. Там есть очень сильные сцены. Вся эта история с дочерью очень нежно снята. Вообще он режиссер хороший. К сожалению, когда он начинает конъюнктурить, выглядит значительно хуже. "Неоконченная пьеса" – это замечательная картина. "Раба любви" сделана очень здорово. Немножко однообразно этот бесконечный показ кинопроцесса: все понятно, а там еще продолжается. Но это хорошая картина по фактуре, по всему.

 

– У вас с 2008 года сохраняется антагонизм или вы помирились?

– Не то что помирились, я никогда до этого с ним не дружил. Никакого у нас с ним нет контакта.

 

– Вы новую картину снимали в Крыму. Не могу не спросить, что вы думаете о том, что происходит вокруг Крыма?

– Это все политические игры. Я не знаю, нужен он нам был или не нужен. Говорят, что там стало хуже. Мне всегда казалось, что Крым должен оставаться в составе России, как славная историческая страница ее прошлого. "Севастопольские рассказы", "Оборона Севастополя" – как-то так. Что это такое, берет и волей своею тот человек, которого потом назвали волюнтаристом, отдает Крым Украине? Представьте себе, что гуляют два купца, надрались, один другому от широты душевной подарил фамильные часы. А потом он умер. Что должен сделать сын? Он должен возвратить часы сам.

 

– У вас сохранилась неприязнь к Хрущеву с тех пор, когда он резал ваш фильм?

– У меня не поэтому. Потому что, анализируя все, что он сделал… Во-первых, это вранье, что на ХХ съезде он разоблачил культ личности. Это все было сделано сразу после смерти Сталина – поднимите газеты того времени. Буквально через месяц после смерти Сталина во всех центральных газетах: в ЦК КПСС планировались материалы о преодолении культа личности и о коллегиальном руководстве. Это все было до Хрущева. А он потом стал всех отставлять от должностей. Как он, например, с Жуковым поступил, который спас его, когда его хотели снять? Он его снял в тот момент, когда он плыл на корабле, когда у него не было даже возможности ничего сделать. Термин "оттепель", хрущевская оттепель – никакого отношения этот термин к Хрущеву не имеет. Вот вам доказательство: вовсю шел съемочный период картины "Весна на Заречной улице" в тот момент, когда совершился ХХ съезд. В феврале я был в Запорожье, мы снимали "Весну", вдруг прочел в газете про ХХ съезд. Не надо все приписывать Хрущеву, они забывают, что был министр культуры Пономаренко, при котором все оживилось, как замечательно себя вела Фурцева. Ведь она же посмотрела картину <"Застава Ильича">, она просто пришла в восторг тут же, но ведь полно завистников было, доносы писали, в итоге все это получилось.

 

– Вы же подписали письмо Брежневу против реабилитации Сталина.

– Это да, это было. Но не только я, много народу, Михаил Ильич <Ромм> подписал, и я в том числе.

 

– Чувствуете, что сейчас начинается новая реабилитация Сталина?

– Я это чувствую. Но я за объективное освещение истории. Что нельзя у него отнять – и должно остаться, и плохое, и хорошее. Войну, конечно, он сыграл, не важно, был он полководец или не был, он был объединяющей силой, а он умел руководить, держать. Благодаря ему мы и выиграли, потому что все в конце концов организовал. Никуда он не убегал, он болел, у него была ангина. Но в первый же день, когда началась война, уже были совещания в Кремле. На одно из совещаний были приглашены геологи, потому что вопрос стоял, куда перемещать промышленность. Вокруг было много талантливых людей. Конечно, жуткая история с разгромом армии, 1937 год. Но мы ничего про это не знаем. Ужасно постарались на местах весь этот 1937 год, но там была борьба, безусловно, его хотели скинуть, а он не хотел этого. Это было продолжение гражданской войны, только на другом этапе. Возьмите Французскую революцию, что они сделали? Все друг другу головы поотрубали. Робеспьер был влюблен в невесту Камила Демулена. Там вот так все было, лучшим своим соратникам рубят головы.

 

...

 

– Вы смотрите фильмы молодых людей, нового поколения режиссеров?

– "Стиляги", "Оттепель" – это все ужасно. Во-первых, все, что снято про кино, – это совершенно не так. Я снимал в то время. Получается, что там крутилось все время внутри сексуальное. Ничего подобного. Снимали влюбленно, без интриг. Совсем другое было у меня ощущение того времени. Откуда ему знать, Валерке? Видел "Елену", такая тяжелая картина, но здорово сделана, конечно. Он талантливый человек.

 

– Союз кинематографистов можно еще спасти или после раскола все бесполезно?

 

– Мне кажется, этот процесс должен произойти естественно, со временем. Я считаю, что самая правильная система организации – это когда было Госкино. Они только распределяли финансы, несколько осуществляя цензуру, потому что все остальное приходило снизу: все замыслы, все разработки смет, все же снизу шло. И эта система, если бы ее можно было возродить, дала бы огромный подъем кинематографии.

 

– Они бы заказывали фильмы на злобу дня.

– Там был так называемый госзаказ, из всей массы фильмов три-четыре спускали сверху, больше постановочных. Остальное: подал заявку, заключили договор, начали писаться. Так было и с "Заставой", и с "Июльским дождем", прошло утверждение. Вы знаете, что встреча ветеранов в "Июльском дожде" – это было время, когда праздник Победы не отмечался. Они отмечали каждый год, а государство не отмечало, был просто будний день. Все это с Брежнева началось, когда Могила Неизвестного Солдата.

 

...

Прощание с "певицей" Началовой - 133 тысячи просмотров, прощание с Марленом Мартыновичем - всего 875 просмотров...