Нуучча

kkbbd: у нас здесь дом, у них тюрьма

Потеряв уже второго ребенка и страдая от голода, Хабджий идет к местному князю, чтобы попросить помощи и для себя и жены. У князя своим проблемы: казаки привезли ссыльного народовольца, которого надо определить на постой. Русского отсылают вместе с Хабджием и обещанием пуда муки, но, оказавшись наедине со своими невольными благодетелями, он со временем воспроизводит имперскую матрицу, в которой даже самый последний, отвергнутый своим обществом член племени колонизаторов выше того, кому разрешили быть князем колонизированного народа, выше хозяина дома и тем более выше его жены (у русских родится хлеб, а у якутов слишком короткое лето — не это ли исчерпывающее объяснение белого превосходства?).

Я не думаю, что до фильма Владимира Мункуева «Нуучча» в современном российском кино (и в современной российской культуре вообще) существовало антиколониальное высказывание такой артикулированности и силы, облеченное в форму увлекательной истории персонажей, за которыми бесконечно интересно наблюдать. «На мой взгляд, — говорил Мункуев в недавнем интервью, — В нашей стране все регионы по большому счету являются колонией одного города, есть “царь”, есть назначаемые “князья”. На примере локальной истории, которая рассказана в “Нуучче”, мне бы хотелось порассуждать на эту тему. И, конечно, через историческую призму рассказать о проблемах современной Якутии». И я не думаю, что когда-либо где-либо в мире существовало явление, подобное якутскому кино, чей глобальный успех в обход федерального центра (первая большая ретроспектива состоялась на фестивале в Бусане еще в 2017-м году), является культурным ответом колонизированного народа, проживающего внутри империи.

История создания «Нууччи» — парадокс имперского полураспада. Вацлав Серошевский, автор рассказа «Хайлак», по мотивам которого поставлен фильм Мункуева, — не просто этнограф, женившийся на якутской женщине и впервые полно описавший быт якутов: это участник польского освободительного движения, которого империя в наказание за бунт выслала из своей западной колонии в одну из своих восточных; подавляющий импульс империи одинаково направлен и на образованного поляка, и на якутского охотника. Мункуев, читавший Серошевского еще в детстве, учился в Московской школе кино и работал с Борисом Хлебниковым, который стал продюсером «Нууччи» вместе с Валерием Федоровичем и Евгением Никишовым; снимал картину Денис Клеблеев, оператор и режиссер-документалист из мастерской Марины Разбежкиной, а роль ссыльного исполнил Сергей Гилев, известный по роли демонического казака в «Чиках».

Рассказ Серошевского назывался «Хайлак» («ссыльный»), фильм по нему называется «Нуучча» («русский»); честный разговор о последствии колониальной экспансии в далеком прошлом для людей, живущих сегодня, — не попытка назначить жертв и виновных (хотя иногда и она тоже), это заявление о своей готовности и способности осмыслять историю и двигаться дальше; российское кино такой способностью никогда не отличалось, крутясь вместе со всем обществом в колесе самоповторения, но сегодня — благодаря кино якутскому, благодаря тому, что эти голоса зазвучали так убедительно и громко, что заставили прислушаться к себе — оно, возможно, делает первые шаги в этом направлении.

kinoart: бе(г)лый русский: «нуучча» — продолжение якутского феномена

Конец XIX века, Якутия. Они вдвоем будто в сердце первозданного мира. Бревенчатый дом-саркофаг на поляне: наполовину достроен, наполовину — теперь — пуст. Рядом озеро, вокруг — насколько хватает глаз — стена хвойного леса. Хабджий затягивает пояс потуже, Керемес лезет в петлю, но тщетно. Попытки шамана запеленговать духов-иччи тоже оканчиваются неудачей. Все пропало: и рыба, и дичь, и потусторонние силы. Остались лишь корова, дом, две детские могилки да надежда, что поможет местный князь (Иннокентий Луковцев).

 

Путь к острогу, конечно, через темный лес, а там строительство, коррупция, казаки. Еще и русские присылают ссыльных. Одного такого князь направляет куда подальше, обещая Хабджию дать муки769; — в обмен на му180;ки. Так в пересохшем парадизе появился Костя Хрущев (Сергей Гилев), «политический», «ниспровергавший порядок».

Так же в Якутии оказался и поляк Вацлав Серошевский, чья проза послужила почвой для полутора фильмов Алексея Балабанова («Река» и «Кочегар») и новой картины Владимира Мункуева. Это второй полный метр: в 2017-м режиссер дебютировал криминальной комедией «Чувак». Сочиненная за две недели и сшитая во многом из локальных мемов, она стала народным хитом. Четыре года спустя, уже отучившись в МШК у Алексея Попогребского, Бориса Хлебникова и Дениса Клеблеева, Мункуев снимает совсем иное кино — такое, какое ожидаешь увидеть не в топе якутского бокс-офиса, а на фестивале (фильм действительно участвовал и победил в секции «Восток — Запад» Карловых Вар). Документалист Клеблеев — за камерой, Хлебников — в солидном списке продюсеров (еще две фамилии — Валерий Федорович и Евгений Никишов, реформаторы сериального нарратива), заглавная пара вполне могла бы именоваться Она и Он, ну а третий — лишний: русский, нуучча.

В депеше пресс-релиза Мункуев замечает, что проза Серошевского носит «больше не этнографический взгляд, а художественный», «описывает характеры и конфликты». Камера Клеблеева, напротив, дотошно фиксирует приземистый угрюмый быт и любуется пейзажами, пока герои механически мечутся в колесе не сансары, но безнадеги. Их характеры — мера выпавшего страдания. Здесь, как в почве, строгая иерархия: тайга — территория борьбы. Дикарка Керемес, доставшаяся Хабджию, как и дом, за службу господам в городе, даже умереть не может без воли супруга. Сам он лесной ходок с ружьем, с которого жители острога берут за каждый стук в хозяйскую дверь понюшку табака. Князь зажат между интересами общины и казацким сапогом. Костя Хрущев — чужак чужаком — все равно чувствует себя человеком первого сорта, а его нескладные попытки помочь оперативно перерастают в зверское доминирование, увенчанное народной песней «О Ланцове» — вятском Робин Гуде.

«Нуучча» — слово-ключ с расплывчатой этимологией, которое позволяет увидеть фильм с позиций невозмутимой территории. Произошедшее то ли от эвенкийского «пугало», «страшный человек», то ли от тунгусского «леший», а то и вовсе доставшееся покорителям «края света» вслед за китайцами, тоже носившими одежды из ткани, а не из меха, «нуучча» описывает универсального чужака. С других земель, из других миров. Но камера в фильме не передает взгляд Керемес и Хабджия, не экзотизирует острог и окрестности глазами Кости, а наблюдает пирамиду людского насилия, регулярно припадает к земле, где все, понятно, будем. Для лесов и озер, зверей и рыб, иччи и дыхания ветров все здесь — нуучча. Как пришли, так и уйдут.

10 января 2023 года режиссёр фильма Владимир Мункуев опубликовал на YouTube документальный фильм о съёмках, а так же опубликовал запись в своём аккаунте: «Фильма нет, а фильм о фильме есть»