Поэзия

поставила кринж фильтр

Вероятнее всего я зря размещаю здесь пост с переводами стихотворения Перси Биши Шелли, которое читает молодой калека в последнем фильме Коэнов. Но если все-таки есть на форуме люди, которые "Озимандию" не узнали, то тогда это возможность освежить его в памяти.

Перевод с английского Константина Бальмонта

Я встретил путника; он шел из стран далеких

И мне сказал: вдали, где вечность сторожит

Пустыня тишину, среди песков глубоких

Обломок статуи распавшейся лежит.

Из полустертых черт сквозит надменный пламень –

Желанье заставлять весь мир себе служить;

Ваятель опытный вложил в бездушный камень

Те страсти, что могли столетья пережить.

И сохранил слова обломок изваянья:

«Я – Озимандия, я – мощный царь царей!

Взгляните на мои великие деянья,

Владыки всех времен, всех стран и всех морей!»

Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…

Пустыня мертвая… И небеса над ней…

Западноевропейская лирика. – Л.: Лениздат, 1974. – С. 66.

Озимандия

Перевод с английского Валерия Брюсова

Мне путник встретился, из древних стран прибывший.

«В пустыне, – он сказал, – две каменных ноги

Стоят, а подле них обломок, сохранивший

Черты лица, лежит, зарывшийся в пески.

Чело и складка губ, изогнутых надменно,

Гласят, что их творец знал глубь страстей и дум

(Что пережили ряд столетий в груде тленной),

Ту руку двигавших, тот направлявших ум.

На пьедестале есть еще слова: «Склоняйтесь!

Се – Озимандия, кто назван Царь Царей.

Мои дела, цари, узрите – и отчайтесь!»

Нет больше ничего. Вокруг больших камней

Безбрежность, пустота, и тянутся далёко

Лишь ровные пески, куда ни глянет око.

Зарубежная поэзия в переводах Валерия Брюсова. – М.: Радуга, 1994. – С. 613.

Осимандиас

Перевод с английского Бориса Романова

Мне путник из далекой стороны

Рассказывал: «Затеряны в пустыне,

В песке обломки идола видны

С нахмуренным лицом былой святыни.

Усмешкой властной губы сведены –

Он пережил ваятеля, и ныне

На камне страсти запечатлены,

Застыв слепой гримасою гордыни.

Гласят слова на стертом пьедестале:

“Я – Осимандиас. Я – царь царей.

Дивись моим делам. Им все внимали”.

Нет ничего вокруг. Молчат века.

Все сметено, и неподвижны дали

В безбрежном равнодушии песка».

Строфы века-2: Антология мировой поэзии в русских переводах ХХ века. – М.: Полифакт, 1998. – С. 962. – (Итоги века).

Tags: XIX век, Англия, Древний Египет, романтизм, сонет

Я сама впервые прочитала "Озимандию" в переводе Левика:

Перевод В. Левика:

Мне странник рассказал: в полуденной пустыне

Я видел - две ноги громадные стоят,

И не найти ни рук, ни туловища ныне.

В песке - кусок лица. Жестокий, властный взгляд.

Свидетельствует рот о дьявольской гордыне.

Так, жар чужой души резцом похитив смело,

Живое в неживом художник воссоздал.

Но прахом стал колосс, распались дух и тело,

Лишь надпись сохранил надменный пьедестал:

"Я - Озимандия, я царь земных царей.

Бессильна мощь владык пред волею моей".

И что ж! Кругом следы гигантского крушенья,

Бесплодный, выжженный простор нагих степей,

И стелется песок без жизни, без движенья.

угадайте без гугла, кто автор (подсказка - репрессированный поэт, как Гумилев и Мандельштам)

___________________

Езжай, мой сын, езжай отсель

На шарике найдёшь теперь

Немало мест, где шаг вперёд

Необязательно пятьсот

Шагов назад, где, говорят,

Не всё всегда наоборот

Где не всегда конвойный взвод

На малых выгонят ребят

Где не всегда затычку в рот

Бывает — правду говорят

Бывает голова вверху

А ниже — ноги

Где в хлеб не сыпали труху

И не смеялись над убогим:

Ха-ха, хе-хе, хи-хи, ху-ху

О боги!

* * *

До бога далеко. Начальство близко.

Мосты уже разведены повсюду,

И жёны, утомившись бить посуду,

Сидят устало. Что ещё там в списке?

Совсем немного: пара истин низких

И пара возвышающих обманов.

Ты только дай нам знак: уже не рано.

И мы уходим. Тихо. По-английски.

...А можно я ещё чуть-чуть побуду?

Мать

Ты на челе моем раскрытой раной

И рана не смыкается никак,

Хоть и болит лишь изредка. Но как

Не рухнуть сердцу в пустоту,

Когда внезапно чувствуешь во рту

Вкус крови пьяной?

Негритянская подстилка

... А белокурая головка белокожей

Лежала в черной луже черной крови.

Разбойничало солнце в волосах

И бедра длинно-бледные лизало -

И оседлало смуглые сосцы,

Не траченные родами и страстью.

Но черномазый - рядом с ней: копытом

Размозжено полчерепа, а пальцы

Его дерьмом заляпанной ноги

Запущены ей в розовое ухо.

... И все ж она лежала, как невеста,

Вся в пене первопраздника любви

И благовеста тысячи небесных

Соитий.

До тех пор, покуда ей

Не взрезал белой шеи острый скальпель -

И красный фартук мертвой крови срыл

Младое лоно.

 

Моей души кроваво-пурпурное небо

в огне гигантских солнц бурлит

в изнеможены

сады диковинные дымятся

в смертельно-душном наслажденье.

"Моей души кроваво-пурпурное небо в огне гигантских солнц бурлит" - это понятно.

"сады диковинные дымятся в смертельно-душном наслажденье." - и это понятно

а вот - "в изнеможены" - это как?

как тут вообще это читается?

"бурлит в изнеможены" или "в изнеможены сады" ?

может опечатка ?

или может - ".. бурлит. И изможенные сады диковинные дымятся .. "

Макавити

Элиот Томас (пер. С. Маршака)

Из цикла "Hаyка о котах"

Макавити - волшебный кот. У нас его зовyт

Hезpимой Лапой потомy, что он великий плyт.

В тyпик он ставит Скотланд-Яpд, любой патpyль, пикет.

Где был он миг томy назад - его и дyхy нет!

Макавити, Макавити, таинственный Макавити!

Законы наши соблюдать его вы не заставите.

Пpезpел он тяготения всемиpного закон.

Hа месте пpестyпления ни pазy не был он.

Его пpеследyй по пятам, беги напеpеpез,

Ищи по кpышам, чеpдакам, - Макавити исчез!

Он яpко-pыж, высок и хyд, yгpюмый кот-бандит.

Глаза ввалились y него, но в оба он глядит.

Моpщины мыслей и забот на лбy его легли,

Усы не чесаны давно, и воpотник в пыли.

Он так и вьётся на ходy змеей сpеди кyстов.

Вам кажется, что он yснyл, а он к пpыжкy готов.

Макавити, Макавити, таинственный Макавити,

Он - дьявол в обpазе кота, его вы не испpавите.

У вас на кpыше, на двоpе встpечает он pассвет,

Hо если пpестyпленье где - его там нет как нет!

По видy он почтенный кот от лап до бакенбаpд,

И оттиска его когтей не сделал Скотланд-Яpд.

Hо если ночью совеpшён на окоpок налёт,

Стекло pазбито в паpнике, цыплят недостаёт,

Огpаблен сейф иль певчий дpозд погиб во цвете лет,

Там без него не обошлось... Hо там его yж нет!

В секpетном депаpтаменте, навеpно, скажyт вам:

- Да, тyт не без Макавити... Hо где тепеpь он сам? -

Он отдыхает в тишине и лижет pыжий хвост

Иль смеpтности мышей и кpыс yчитывает pост.

Макавити, Макавити, единственный Макавити!

Его вы не отpавите, его вы не yдавите!

Он двадцать алиби подpяд пpедставит на сyде,

Как доказательство того, что не был он нигде.

Я знаю множество дpyгих pазбойников-котов,

Hо я yвеpен, yбеждён и пpисягнyть готов,

Что все коты, котоpых ждёт и ловит Скотланд-Яpд,

Hа побегyшках y него, а он - их Бонапаpт!

Боб Кауфман ( сб. Дождевые стихи)

Не бедная юность, но со всеми атрибутами «разбитого» счастья в виде увлечения джазом и сексуальным терроризмом навсегда останется одним из самых значимых достояний Кауфмана как поэта. И пока по ту сторону атлантики французские бунтари вдохновленные героями Ромера и Годара , смело произносящиие лозунги нового времени и несмело признающиеся друг другу в любви, будут заявлять: «Дайте нам TV и автомобиль, но освободите нас от свободы», «Американский Рембо» с французским легкомыслием начнет иронизировать над собственной беззаботной молодостью.

"Разбитые" как никто, почувствуют как стоячий воздух 60-ых накроет волна новой эпохи с её сумасшедшей модой, психоделикой, феминизмом, умирающими от передоза идолами и сексуальной революцией, притаившейся на кончиках ресниц Твигги и шариковой ручки Алана Гринзберга. А их попытка оставить своим уходом «неизгладимый след» на поколении рок-н-ролла, наркотиков и свободной любви провалится как неудавшийся план оккупации Вьетнама. Но юность Кауфмана закончится задолго до этих событий, но незадолго до того как в Сан-Франциско будущий любовник - двадцатилетний Грегори Корсо украдет в музыкальном магазине новую пластинку Чарли Паркера.

«Дождевые стихи» — это памятник сублимирующий в себе безумие свободы 60-ых, 70-ых, тихий алкоголизм, неврастению, с товарно-рыночными отношениями шоу-бизнеса. Для самого Кауфмана же он стал посмертной эпитафией собственному таланта, на могиле которого Корсо только и осталось, что признаваться в том, что ЛСД для него, единственное средство почувствовать свое существование.

КРУГЛУЮ НОЧЬ

Радио-джаз —

о, это кстати

круглую ночь

С цыпкой из джаза

сижу на кровати

круглую ночь

Хохот рояля

звенит в ушах

круглую ночь

Кто-то смеётся,

и чьи-то слёзы

круглую ночь

Грустный голос и смешки,

взвинченность, Отца грешки

круглую ночь

иди сюда, детка

сбрось своё платье

на целую ночь

Грегори Корсо

САМОУБИЙСТВО В ГРИНИЧ-ВИЛЛИДЖ

Она стоит в оконном проеме

упираясь в стену справа и слева

Смотрит вниз

Думает о Бартоке, Ван Гоге

И комиксах в Нью-Йоркере

Падает

Кто-то прикрывает ее лицо газетой, санитары ее забирают

И работник магазина поливает тротуар горячей водой

__________________________________________-

ТРАКЛЬ

DELIRIUM

C крыш чёрный снег течёт, и в череп твой

вгвоздился красный перст; и в том же духе:

в безвидной спальне синий фирн разрухи.

В погибшем зеркале любовный зной.

Распался мозг и думает с тоской

про тени в зеркале и синий фирн разрухи,

о ледяной улыбке мёртвой шлюхи.

В гвоздиках тихо плачет ветр ночной

ПЕСНЬ К НОЧИ

Х

Смеялся раньше демон мой:

как свет над звёздными садами,

играл и танцевал с друзьями

я, от вина любви хмельной.

И плакал демон мой потом:

как свет над чахлыми садами,

с терпеньем влёкся я с друзьями,

чьим блеском светел бледный дом.

Где смех, где плач твой, демон мой!

Тень над забытыми садами,

скорблю над мёртвыми друзьями

в молчанье полночи пустой.

Первое стихотворение Гумилева, которое я прочитала:

Подражанье персидскому (Из-за слов твоих, как соловьи…)

Из-за слов твоих, как соловьи,

Из-за слов твоих, как жемчуга,

Звери дикие — слова мои,

Шерсть на них, клыки у них, рога.

Я ведь безумным стал, красавица.

Ради щек твоих, ширазских роз,

Краску щек моих утратил я,

Ради золотых твоих волос

Золото мое рассыпал я.

Нагим и голым стал, красавица.

Для того, чтоб посмотреть хоть раз,

Бирюза — твой взор, или берилл,

Семь ночей не закрывал я глаз,

От дверей твоих не отходил.

С глазами полными крови стал, красавица.

Оттого что дома ты всегда,

Я не выхожу из кабака,

Оттого что честью ты горда,

Тянется к ножу моя рука.

Площадным негодяем стал, красавица.

Если солнце есть и вечен Бог,

То перешагнешь ты мой порог.

Оно мне не понравилось, но я храбро продолжила знакомство с творчеством поэта.

Это должно понравиться.

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полет.

Я знаю, что много чудесного видит земля,

Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран

Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.

Ты плачешь? Послушай... далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Заболоцкий.

Меркнут знаки Зодиака

Над просторами полей.

Спит животное Собака,

Дремлет птица Воробей.

Толстозадые русалки

Улетают прямо в небо,

Руки крепкие, как палки,

Груди круглые, как репа.

Ведьма, сев на треугольник,

Превращается в дымок.

С лешачихами покойник

Стройно пляшет кекуок.

Вслед за ними бледным хором

Ловят Муху колдуны,

И стоит над косогором

Неподвижный лик луны.

Меркнут знаки Зодиака

Над постройками села,

Спит животное Собака,

Дремлет рыба Камбала,

Колотушка тук-тук-тук,

Спит животное Паук,

Спит Корова, Муха спит,

Над землей луна висит.

Над землей большая плошка

Опрокинутой воды.

Леший вытащил бревешко

Из мохнатой бороды.

Из-за облака сирена

Ножку выставила вниз,

Людоед у джентльмена

Неприличное отгрыз.

Все смешалось в общем танце,

И летят во сне концы

Гамадрилы и британцы,

Ведьмы, блохи, мертвецы.

Кандидат былых столетий,

Полководец новых лет,

Разум мой! Уродцы эти -

Только вымысел и бред.

Только вымысел, мечтанье,

Сонной мысли колыханье,

Безутешное страданье,-

То, чего на свете нет.

Высока земли обитель.

Поздно, поздно. Спать пора!

Разум, бедный мой воитель,

Ты заснул бы до утра.

Что сомненья? Что тревоги?

День прошел, и мы с тобой -

Полузвери, полубоги -

Засыпаем на пороге

Новой жизни молодой.

Колотушка тук-тук-тук,

Спит животное Паук,

Спит Корова, Муха спит,

Над землей луна висит.

Над землей большая плошка

Опрокинутой воды.

Спит растение Картошка.

Засыпай скорей и ты!

Меня всегда трогает, если человек любит животных и воспринимает их как существ, наделенных душой. Само стихотворение, которое я здесь привожу, не входит на мой взгляд в число наиболее удачных у китайского поэта Ду Фу, но люблю его за сердечность и за тонкое чувство нарушенной в природе гармонии:

Попугай

Попугаем владеют

печальные мысли:

Он умён - и он помнит

Про всё, что бывало.

Стали перья короче,

И крылья повисли,

Много слов он узнал -

Только толку в них мало.

Но он всё-таки ждёт -

Не откроется ль клетка:

Люди любят - да держат

В неволе железной.

И пустеет в лесу

Одинокая ветка -

Что же делать ему

С красотой бесполезной?

Ду Фу (VIII в.)

пер. А. Гитовича

ГОЛОВА

На черный эшафот ты голову взнесешь

Под звон колоколов - и глянешь с пьедестала,

И крикнут мускулы, и просверкает нож, -

И это будет пир, пир крови и металла!

И солнце рдяное и вечера пожар,

Гася карбункулы в холодной влаге ночи,

Узнают, увидав опущенный удар,

Сумели ль умереть твое чело и очи!

Зло величавое змеей в толпу вползет,

В толпу, - свой океан вокруг помоста славы

Смирившей, - и она твой гроб как мать возьмет,

Баюкать будет труп, кровавый и безглавый.

И ядовитее, чем сумрачный цветок,

Где зреет ярче яд, чем молнии сверканье,

Недвижней и острей, чем впившийся клинок,

Властней останется в толпе воспоминанье.

Под звон колоколов ты голову взнесешь

На черный эшафот - и глянешь с пьедестала,

И крикнут мускулы, и просверкает нож, -

И это будет пир, пир крови и металла.

Скакал на бешеном коне

Уотерс молодой.

Он королеву покорил

Отважною ездой.

Ему вдогонку посмотрел

Старейший из вельмож,

И королеве он сказал:

«Не правда ли, хорош?»

«Да, есть красавцы на земле,

Носящие доспех,

Но как они ни хороши,

Уотерс лучше всех».

Мрачнее тучи стал король

И грозового дня:

«Итак, Уотерс лучше всех,

А значит, и меня?»

В цепях Уотерса везли,

Не дай бог никому.

В цепях Уотерса везли

По городу в тюрьму.

«Не раз по улицам родным

Я ехал на коне,

Но ехать узником в цепях

Не приходилось мне.

Не раз по улицам родным

Я ехал в дождь и град,

Но не боялся я тогда,

Что не вернусь назад».

Стоял Уотерс молодой

У плахи не один:

Качалась рядом колыбель,

Чтоб казнь увидел сын.

И горько плакала жена

Под похоронный звон,

И по приказу короля

Уотерс был казнен.

Не по сезону. Ностальгическое)

"Пробуждение весны"

________________________

Вчера мой кот взглянул на календарь

И хвост трубою поднял моментально,

Потом подрал на лестницу, как встарь,

И завопил тепло и вакханально:

"Весенний брак! Гражданский брак!

Спешите, кошки, на чердак..."

И кактус мой, - о, чудо из чудес, -

Залитый чаем и кофейной гущей,

Как новый Лазарь, взял да и воскрес

И с каждым днём прёт из земли всё пуще.

Зелёный шум... Я поражён:

"Как много дум наводит он!"

Уже с панелей смёрзшуюся грязь,

Ругаясь, скалывают дворники лихие.

Уже ко мне забрёл сегодня "князь",

Взял тёплый шарф и лыжи беговые...

"Весна, весна! - Пою, как бард, -

Несите зимний хлам в ломбард".

Сияет солнышко. Ей-богу, ничего!

Весенняя лазурь спугнула дым и копоть,

Мороз уже не щиплет никого,

Но многим нечего, как и зимою, лопать...

Деревья ждут... Гниёт вода,

И пьяных больше, чем всегда.

Создатель мой! Спасибо за весну! -

Я думал, что она не возвратится, -

Но... дай сбежать в лесную тишину

От злобы дня, холеры и столицы!

Весенний ветер за дверьми...

В кого б влюбиться, чёрт возьми!

_____________________________________

Саша Черный, 1909

Александр Михайлов ч и т а е т стихотворение К.Ю. Фролова-Крымского

"Мы - русские"

Мы русские

Константин Фролов-Крымский

"Мы русские - какой восторг!"

А.В.Суворов

Один чудак с лицом фальшиво-грустным,

«Ютясь» в салоне своего «порше»,

Сказал: "Мне стыдно называться русским.

Мы – нация бездарных алкашей."

Солидный вид, манера поведенья –

Всё дьяволом продумано хитро.

Но беспощадный вирус вырожденья

Сточил бесславно всё его нутро.

Его душа не стоит и полушки,

Как жёлтый лист с обломанных ветвей.

А вот потомок эфиопов Пушкин

Не тяготился русскостью своей.

Себя считали русскими по праву

И поднимали Родину с колен

Творцы российской мореходной славы

И Беллинсгаузен, и Крузенштерн.

И не мирясь с мировоззреньем узким,

Стараясь заглянуть за горизонт,

За честь считали называться русским

Шотландцы – Грейг, де Толли и Лермонт.

Любой из них достоин восхищенья,

Ведь Родину воспеть – для них закон!

Так жизнь свою отдал без сожаленья

За Русь грузинский князь Багратион.

Язык наш – многогранный, точный, верный –

То душу лечит, то разит, как сталь.

Способны ль мы ценить его безмерно

И знать его, как знал датчанин Даль?

Да что там Даль! А в наше время много ль

Владеющих Великим языком

Не хуже, чем хохол Мыкола Гоголь,

Что был когда-то с Пушкиным знаком?

Не стоит головой стучать о стенку

И в бешенстве слюною брызгать зря!

"Мы - русские!" - так говорил Шевченко.

Внимательней читайте кобзаря.

В душе любовь сыновнюю лелея,

Всю жизнь трудились до семи потов

Суворов, Ушаков и Менделеев,

Кулибин, Ломоносов и Попов.

Их имена остались на скрижалях

Как подлинной истории азы.

И среди них как столп -старик Державин,

В чьих жилах кровь татарского мурзы.

Они идут – то слуги, то мессии, -

Неся свой крест согбенно на плечах,

Как нёс его во имя всей России

Потомок турка адмирал Колчак.

Они любовь привили и взрастили

От вековых истоков и корней.

Тот - русский, чья душа живёт в России,

Чьи помыслы - о матушке, о ней.

Патриотизм не продают в нагрузку

К беретам, сапогам или пальто.

И коль вам стыдно называться русским,

Вы, батенька, не русский. Вы – никто.

18.11.2012 https://www.stihi.ru/2012/11/18/11656

Спасибо за знакомство со стихотворением, врезается в память цепко, особенно " потомок турка адмирал Колчак " ))

Пожалуйста :-)

"Согласно одной версии, предком А. В. Колчака был турецкий военачальник, принявший мусульманство боснийский серб[5] Илиас Колчак (или Калчак)-паша, комендант крепости Хотин на Днестре, взятый в плен фельдмаршалом Х. А. Минихом (1739)". https://ru.wikipedia.org/wiki/ (Колчак,_Александр_Васильевич#Происхождение)

Игорь Растеряев: "Дед Агван"

ч и т а е т автор

Текстовый вариант

Игорь Растеряев: "Дед Агван"

Я не видал родных дедов,

И видеть мог едва ли:

Все до рождения моего

Они поумирали.

Но я не обделён судьбой,

Я всё равно счастливый.

Был рядом дед, пусть не родной,

Но горячо любимый.

Он был нерусский - из армян,

С деревни, из народа -

Агван Тиграныч Григорян,

Двадцать шестого года.

Он был герой и ветеран -

Такой, что прямо с книжки -

Для всех. А я ему кидал

За шиворот ледышки.

Я про войну всё с детства знал -

Ведь дед, без всякой лажи,

Мне каждый день преподавал

С тарелкой манной каши.

Всё было так: он мирно пас

Овец у Арарата.

И вдруг взяла пошла на нас

Немецкая армада,

Чтобы ни русских, ни армян

Здесь не было в природе,

Но тут подъехал дед Агван,

И он был резко против.

Подъехал, правда, не один…

Стекались, словно реки,

Туда и тысячи грузин,

Казахи и узбеки…

Разноязыкою толпой

Они в окопы сели.

И в тех окопах всей гурьбой

Мгновенно обрусели.

Вместо овец на этот раз

Другие были звери.

И дед в прицел свой

«Тигра» пас, крутил хвоста «Пантере»…

По-русски с ним общенье шло

Сперва не идеально,

Но фразу «Башню сорвало»

Он понимал – буквально.

Я с дедом мог тарелки три

Съедать той самой каши,

Внимая, как они пошли

На Запад пешим маршем.

И, как всегда, в который раз

В итоге накидали…

А дальше шёл такой рассказ,

Как в слёзном сериале:

«Берлин. Апрель. Земля дрожит.

Снаряды, пули – градом…»

И дед по улице бежит

С трофейным автоматом.

Кругом - разбитые дома,

Как гор кавказских гребни.

С собой у деда пять гранат,

Вдруг глядь : на куче щебня

Лежит, скулит от страшных ран,

Один, как щепка в шторме,

Такой же, как и он, пацан,

Но лишь в немецкой форме.

И тычет деду на окно,

Руками объясняет,

Что он у дома своего

Лежит и помирает.

Что там родители его,

Что он берлинский, местный,

Его войною домело

До своего подъезда.

И дед поверх своих поклаж

Хоть был не сильный самый,

Взвалил его, и на этаж -

Туда, где папа с мамой,

Где взрывом балку повело,

Где теплится лампада:

«Встречайте, фрау, своего

Немецкого солдата»…

Дед, говоря про этот миг,

Вдруг сразу изменялся:

Про страшный материнский крик,

Про то, как там остался.

Как в кухне, где горел шандал,

Воды ему нагрели,

Как с грязью ненависть смывал

За годы и недели,

Как спал на белых простынях

Среди войны и ада

И видел сны о мирных днях

В долине Арарата.

Как утром снова он пошёл

К победной близкой дате,

Услышав сзади «Danke schon»,

Ответив им «Прощайте»…

Тут я перебивал всегда,

Дослушивал едва ли:

«Дедуня, что за ерунда?

Давай, как вы стреляли!

Давай, как ты горел в огне,

Чуть не погиб на мине…» -

Неинтересно было мне

Про простыни в Берлине.

Но дед чего-то замолкал,

Шёл за добавкой каши

И кашу снова в рот толкал,

Чтоб стал быстрей я старше…

Его уж нет, а я большой.

И вдруг я докумекал:

В тот день был самый главный бой

За звание человека.

Вот это стих, круто. Читала, открыв рот)) То, первое, уже давно на слуху, конечно - но все равно эффектно. А второе для меня внове.

Жалко, год не указан. Предполагаю, что примерно тот же.

Интересно, как мотив "замены" повторяется. Это дед, выходит, в юности заменил немцам сына (пусть ненадолго). "Родные" и "неродные" оказывается условностью, все люди друг другу родные.

п.с. Перекликается тогда и с первым стихом, где все русские, независимо от.

Жалко, год не указан.

В видео-версии на "тюбике" (см.ссылку выше), где автор, сам читает своё произведение указана дата публикации видео 2 апр. 2015 г.

Замечу, что автор, Игорь Растеряев, очень хорошо читает стихи.

Интересно, как мотив "замены" повторяется. Это дед, выходит, в юности заменил немцам сына (пусть ненадолго).

В стихотворении, автор говорит о том, что по воспоминаниям деда, который тогда, давно,будучи совсем ещё мальчишкой, увидел раненого умирающего мальчика-немца возле подъезда его дома, такого же возраста как он сам. И несмотря на всю свою ненависть к фашистам, он пожалел мальчика, поднял его и донёс до квартиры.

Поэтому автор и заканчивает произведение словами о том, что

В тот день был самый главный бой

За звание человека.

Если угодно, то связь между двумя разными стихами, можно увидеть в том, что оба автора любят свою страну и отвечают на негатив т.н. "либералов".

В стихотворении, автор говорит о том, что по воспоминаниям деда, который тогда, давно,будучи совсем ещё мальчишкой, увидел раненого умирающего мальчика-немца возле подъезда его дома, такого же возраста как он сам. И несмотря на всю свою ненависть к фашистам, он пожалел мальчика, поднял его и донёс до квартиры.

Э, странно, а я прочитала о том, что герой стиха, дед Агван, воевал и дошел до Берлина. А дойдя, встретил сверстника-врага, защитника и уроженца Берлина, смертельно раненого взрывом буквально у порога дома. И не так чтоб совсем мальчишка, было ему тогда 18-19 лет.

. И несмотря на всю свою ненависть к фашистам, он пожалел мальчика, поднял его и донёс до квартиры.

 

.

Мальчишка то не фашист, а подневольный солдат, хорошо, что дед смог разделить.

Э, странно, а я прочитала о том, что герой стиха, дед Агван, воевал и дошел до Берлина. А дойдя, встретил сверстника-врага, защитника и уроженца Берлина, смертельно раненого взрывом буквально у порога дома. И не так чтоб совсем мальчишка, было ему тогда 18-19 лет.

Я тоже поняла именно так, но забота его родителей, скорее, благодарность за то, что дед дал возможность проститься с сыном по человечески. Принять чужого парня, как сына, в такой ситуации, кмк, некорректно.

Э. Э. Каммингс

Баффало Билл,

покойник,

любил

кататься на податливом серебряном

жеребце

и давил отстреливал запростоголубей раздватричетырепять

Боже

он был неотразим

и я хотел бы знать,

как вам нравится ваш голубоглазый юнец,

Мистер Смерть?

***

Buffalo Bill's

defunct

who used to

ride a watersmooth-silver

stallion

and break onetwothreefourfive pigeonsjustlikethat

Jesus

he was a handsome man

and what i want to know is

how do you like your blue–eyed boy

Mister Death

перевод В. Британишского:

***

Билли Бизон,

нет его больше на свете

вскочит бывало на жеребца

сверкающего живым серебром

всаживал пули в мишень раздватричетырепять

Иисус милосердный

был первый красавец

и вот что хотел бы я знать,

как вы там приняли этого голубоглазого парня,

Мистер Смерть?

Мальчишка то не фашист, а подневольный солдат, хорошо, что дед смог разделить.

 

Я тоже поняла именно так, но забота его родителей, скорее, благодарность за то, что дед дал возможность проститься с сыном по человечески. Принять чужого парня, как сына, в такой ситуации, кмк, некорректно.

А мне тут вообще многое неожиданно. Солдат наступающей армии вдруг выкидывается из наступления, моется и спокойно проводит ночь на чистых простынях, забыв обо всем. Это корректно? Такое впечатление, что его заставили) Этот немец, как он оказался у своего дома? "Войной домело", бывает, ладно. Но "папа с мамой" что делают на каком-то там этаже, когда вокруг все разбомблено? У них условлено, что ли, встретиться именно в квартире, наплевав на опасность тоже погибнуть? И еще "лампаду" зажечь! Ладно "мама", но "папа" - почему, как говорится, не в армии? Если парню 18 лет, я полагаю, папа еще не дряхлый старик?? Ну ладно, может он последний в семье)) И родители действительно старики, которым и помирать уже не жалко...