Я уже говорил о том, что название «монстр» — это (как и большиство названий) — лишь способ «не-понимать». Монстр, маньяк — это хорошее извинение для нежелания отождествить себя с героем... Но другого способа понять кажется и не существует?
У Зюскинда нет образа главного героя только потому, что это — Вы. Я. Мы все. Каждый, кому дано впервые увидеть и почувствовать девушку (или юношу), дано родится, дан талант.
Даже отличие, которое видели дети в Гренуе — это всего лишь отличие будущего художника от других детей. Дети всегда это хорошо чувствуют — и никогда (почти) не прощают. Талант всегда начинается с более острого, более сильного более глубокого восприятия.
Правда, Вертер или Портрет художника в юности вроде не хуже, чем Парфюмер... Может, немного сложнее для сегоняшнего восприятия.
Обычно у человека бывает только одна любовь. Всё остальное — только повторение, попытка воспроизвести первое чувство вновь... Даже если это неправда — всё равно другого варианта нет.
И Зюскинд довольно смело наделяет своего псевдомонстра способностью любить. Его последняя жертва — это как новое воплощение первой.
В обоих произведениях (фильм и книга) есть очень новая и тонкая материя — это реальность, которая неадекватна сама себе. Скажем, символическое событие, которые то ли было на самом деле — или лишь лучше передаёт реальность, чем сама реальность, как таковая.
Поясню.
Я думаю, — это такой современный метод освоения реальности. Вот там прыгают разные воплощения и превращения в матрицах и прочее. Или уж пираты, которые поумирать — и то никак не могут. С какой стати нас должна была бы интересовать такая мутота?
Эти Нео и пираты передают наши сомнения, стремления, надежды ЛУЧШЕ, чем реализмус, как таковой.
Потому они и есть.
А у Парфюмера реальность неотличима от символической реальности (хотя в фильме конечно, кое-где заметно).
...
Можно назвать это гиперреализмом (или ещё как-нибудь), если понимать, что значит это слово ровно столько, насколько мы его понимаем.