Ketlin21

Отзыв

Отзыв

Отзыв в рамках Кинорулетки. Мне фильм понравился. Прямо с начальных стилизованных титров. Черно-белая история, с таким хорошим погружением во время действия событий. Очень классные герои, гармоничный тандем. Характерные персонажи, мне зашла девочка, главная героиня, с этой типично детской справедливостью в глазах, эмпатией, склонностью к приключениям и ребяческому нахождению вариантов выруливанияя из ситуаций. Очень живая героиня. И герой, который за своей такой показной беззаботностью открывается как чувствующий человек, который тоже привязывается к ребенку. Такая теплая история. Тайминг времени 1.40 мин. Пролетело время незаметно, я это очень ценю, для меня это показатель хорошего сценария. 7.5/10 от себя ставлю.

Отзыв в рамках Кинорулетки. Мне фильм понравился. Прямо с начальных стилизованных титров. Черно-белая история, с таким хорошим погружением во время действия событий. Очень классные герои, гармоничный тандем. Характерные персонажи, мне зашла девочка, главная героиня, с этой типично детской справедливостью в глазах, эмпатией, склонностью к приключениям и ребяческому нахождению вариантов выруливанияя из ситуаций. Очень живая героиня. И герой, который за своей такой показной беззаботностью открывается как чувствующий человек, который тоже привязывается к ребенку. Такая теплая история. Тайминг времени 1.40 мин. Пролетело время незаметно, я это очень ценю, для меня это показатель хорошего сценария. 7.5/10 от себя ставлю.

Бумажная Луна

В игре

Это на засмеивание похоже, как на вариант психологической защиты. Чтобы выдержать вообще наличие того, что называете чернотой. Неплохо бы посмотреть в черноту ( сколько ее носить с собой ресурса хватит - хз) и с поддержкой психолога лучше. Так сказать в безопасно-поддерживающем пространстве.

Прочитала Ваши теоретизированные посты про всех и вообще , естественно со всякой там псевдонаучной обосноватикой. А можно узнать,что такое секс лично для Вас?

Нарциссы очень часто просто не знают ничего(от слова совсем) о своей сексуальности. Они хорошо представляют, как она должна проявляться по их мнению, умеют хорошо ее изображать и говорить о ней, рассуждать, могут сверхубедительно для себя и клишированно ее демонстрировать. Но не понимать,что значит чувствовать свою сексуальность: какая она, как выглядит,чего хочет, как желает проявляться аутентично и естественно. Сексуальность - это энергия жизни. Нарциссизм - вообще не про жизнь. А про вечную игру. Для нарциссов сексуальность - модель поведения, часть роли, а не чувства, удовольствие.свобода прояления. У нарциссов преобладает стыд и он блокирует сексуальность. Т.е. своя сексуальность подавляется стыдом. Кроме того, часто для нарциссов - секс вообще инструмент власти. И манипуляции.

Еду в полночь. Таксист молчалив. Медитативно слушает антологию Пикника, философская песня про Великанов удостоилась одобрения (неприметного легкого кивка), отстукивания ритма пальцами по кожаной оплетке руля (туки-та), прищуренного взгляда, брошенного в зеркало заднего вида - на меня. А я - не я. Я - струна. Я - терменвокс. Я - губная гармоника. Звеню, Вибрирую, Переливаюсь звуком - Стоит только дотронуться. Дорога атласной лентой под ламповым светом мчится: фонари, как черношейные цапли, замерли одинокими птицами. В воздухе раскинулась магия не-прикосновенности, и все, что происходит под звездной венецианской маской, навсегда остается в Вегасе. Поворачиваю медленно голову, прошу (в пустоту) наладить fm-волну: как ни парадоксально, но таксист выбирает - мою. И салон авто мощно, вакуумно заполняет диджейский голос (слаще бельгийского шоколада), сотрясающий ночной эфир вопросами: "Что такое счастье? И сколько его - надо?". Спрашивает так, точно оно измеряется килограммами или тоннами, словно счастье - грамота, кубок, медаль, которые дают чемпионам. Будто его можно выпросить, вымолить, заслужить, расположить к себе Небесную канцелярию и вследствие этого - получить. Так серьезно курьезно услышать это (в тон и фон), ощутить рой жалящих чувств и сомнений своих легион. Я бы извлекла тебя, обладатель бархатных вибраций, из проигрывателя - на соседнее место, чтобы ты рассказал мне, как сильно тема счастья (и меры) тебе интересна. В тет-а-тет ведь не так просто души тянуть, как из кожаного диджейского кресла. Скажи, а если не хочется даров, подарков, сюрпризов, если не важно сверху ты или снизу, если со всеми людьми - на одной ступени, и эскалатор везет в едином ритме и направлении: каждый друг другу равен - по определению. Брось совет: как унять неистовость, бьющую изнутри гейзером? Что делать с мыслью, раскрывшейся в подсознании веером? Той самой, ведущей извилистыми дорогами к вязи букв, на аорте выжженной: "Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!". Я ответом сочту и молчание. Только не подкидывай конфетти-обещания (те, которые не-исполняемы): сумма не корректируется сменой мест слагаемых. Ты из динамиков призываешь серьезно по сабжу задуматься (ждешь откровений?), а мне бы хотелось узнать твое чер-тово лич-ное мнение. Я немного злюсь на тебя, парень с голосом привкуса растворимого кофе (три в одном) и стрельнутой сигареты. Разреши мне - сегодня. И сразу прости за это.

Еще одно, из того же источника вдохновения) И она раскроет руки. Буквально распахнет (как полы кашемирового мягкого пальто). Улыбнется, выгнет игривой дугою бровь и обнимет. Словно ты для нее - Все. Пока сама остается для тебя эфемерным Никто. Она обнимет (для нее это просто), прижмет к себе, и в грудную клетку твою заколотится ее дурное сердце. Будет проситься пустить, открыть, пригласить - станет меж твоих ребер искать свое обетованное место. Она никогда не попросит плеча или руки. Потому что привыкла обходиться своими силами. Но если однажды услышишь ее "помоги", значит ты больше не просто один из. Значит сегодня она тебя выбрала. Ее шепот может ласкать до утра, дыханием грея щеку, висок, губы. Она боится щекотки, смеется при виде воды и при всей своей очевидной мягкости старается казаться грубой. Смысла в жизни не ищет, знает точно, что его нет. Априори. И это не печалит, скорее - веселит. Каждый день ее напоминает штормящее море, которое всегда обретает умиротворяющий штиль. Так и бьется суденышком по волнам (течи нет, да и ладно). Знает, что доплывет до больших вод. Верит в то, что линия Судьбы - это если и горизонт, то совсем не иллюзорный. Она - странная. Немного. Ей это идет. Таких как она выставлять: экспонатом в музее, арт-объектом в лофте какой-нибудь галереи то ли старо-, то ли новомодной. Она - босоногая. И одета не по погоде. Ей не холодно и не тепло. В ее теле спрятано жаркое лето с рыжим веснушчатым солнцем, пахнущее топленым молоком. Она вся, как сито. Ничто не задерживается в ней навечно. Время пытается коснуться волос нарочито, но она улыбается ему: широко и беспечно.

Спасибо. Вдохновляюсь Жизнью. Во всех ее смыслах и в их отсутствии тоже) Профиля нет, в стол пишу иногда)

Приветствую) Да, мое

Джон, словно заведенный, с придыханием говорил Мэри о том, что его жизнь – это дорога, и в ее объятиях он - дома. Твердил, что успел продрогнуть в холодной, как лед, обывательской косности. Джон уверял, что однажды вернется - снова. Постучит в окно, потом в дверь, и когда Мэри от радости замрет при виде него (живого, здорового) - поднимет на руки, закружит в невесомости. Это в будущем. А сейчас - голос зова. Мэри в износившейся однотонной шали, стоя на ветру, лишь головой качала. Говорила, что мечтает о совместном крове над головой и о том, как когда-нибудь под сыроподобной луной они будут встречать вместе красивую старость: держаться крепко за руки и трогательно верить, что пусть немного, но на пару им вдвоем еще что-то осталось. Джон шумно дышал и страстно шептал ей в ухо, что жаждет пройти пешком ("на своих двоих, понимаешь?") от Ганновера до Питерборо. Исповедовался Мэри, что в сердце у него нет бога иного, кроме единственного - Неба над головой и пророка его – Простора. Что ночами, в своих лучших снах, Джон ловко ловит звезды на Аляске и танцует в оранжево-охровой, как жареный сахар, Африке шаманские дикие пляски. Мэри держала руку у трепыхающегося пойманным в силки зверем сердца, другую прятала в подоле платья, куталась плотнее в шаль, молилась за иноверца, тихо плакала (слала про себя всем его снам и мечтам проклятья) и просила вспомнить, как он счастлив был здесь, с ней, со своей Мэри. Джон устало вздыхал. И падал на колени. Обнимал ее ноги, поднимал невидящий взгляд по телу и выше - в бесконечное звездное небо. Глотал ночной эфир, как родниковую воду. Размазывал его языком - по нёбу. Пил звуки протекающей серебром реки, вдыхал холодный воздух с песком, бросаемым под ноздри ветром, слушал перешептывание ивовых веток и прощальные трели птиц. Мэри бездумно (безумно) гладила его по голове верной десницей, подрагивающие пальцы в непослушные кудрявые вихры погружала. (Если бы только дала себе волю – вцепилась и удержала. До самой реки волочила бы по земле, нервно смеялась и рыдала, но ни за что, никогда, нипочем пальцы руки не разжала). Мэри знала, что Джон уедет завтра. Мэри сама ему билет покупала.

И с Гнойным заодно, вполне интересный