2-Scuds-Oys

Вот особенно про олошаривение престижными школами (да и ВУЗами порой) этих несчастных "буратин богатеньких" замечательно сказано! Хоть сейчас прямо на скрижали, метровыми золотыми буквами. Спасибо!

Не вижу, что тут "в противовес". Стихи понравились, а на какую они музыку… как-то даже не очень интересно. И потом – слушать? Делать свои ощущения заложниками исполнителя? А вдруг не так повезет, как Вам? Вдруг нарвусь на халтурное исполнение? Нет уж, зачем зря рисковать. Да и вообще, музыку я не особо как-то…

Всё. Пора домой, а то уже зеваю. Пусть это будет мне колыбельной: I look at you all see the love there that's sleeping, while my guitar gently weeps. I look at the floor and I see it needs sweeping, still my guitar gently weeps. I don't know why nobody told you how to unfold your love. I don't know how someone controlled you, they bought and sold you. I look at the world and I notice it's turning, while my guitar gently weeps. With every mistake we must surely be learning, still my guitar gently weeps. I don't know how you were diverted, you were perverted too. I don't know how you were inverted, no one alerted you. I look at all this and I play your unsteadiness, while my guitar gently weeps. And know sit in here were another foreigner, still my guitar gently weep.

Или вот ещё. Оттуда же. И музыка тоже никакейная. Полный штиль, как тряпки паруса, И вода, как мертвая, не дышит. Я молю, чтоб каплю ветра мне послали небеса… – В небесах меня никто не слышит. Мой корабль попал в порочный круг, Мой маршрут – сплошная неудача. Но лишь только дунет ветер – все изменится вокруг! И глупец, кто думает иначе! На любой вопрос готов ответ. Жизнь всегда была послушна силе. Но никто, никто не верит, что на свете ветра нет, – Даже если ветер запретили! Полный штиль, как тряпки паруса. Мир устал, уснул в ленивой дури. Я молю, чтоб каплю ветра мне послали небеса. Пусть сильнее грянет буря!

А вот мне в песнях больше нравятся стихи. Музыка в песнях редко дотягивает до их уровня. Похоже, стихи кладут на музыку, по большей мере, от отчаянья и безысходности. Ведь так немного людей, любящих читать стихи. А песни все слушают без напряга. Врубить радио погромче – чего уж проще. И сиди себе – жуй котлеты с макаронами. Иль иные какие физиологические потребности отправляй. Вот так, глядишь, в песенной обертке и какие-то достойные стихи хоть кто-нибудь да услышит… С детских лет я любил не спектакль, а скорей подготовку к спектаклю, Я смотрел, как из волн возникало движенье единой реки, Королей и принцесс наряжали в картон и под бороды красили паклю, Режиссер весь горел и от счастья и боли сжимал кулаки. Даже самый бездарный актер для меня был предметом немого восторга, Он творил чудеса, он играл чей-то сложный душевный конфликт. Я с тех пор не привык их делить на актеров второго и первого сорта. Ведь они – это мы, а разрыв между нами не так уж велик. И порой я гляжу: мы актеры большого-большого театра. Только вот режиссер отлучился куда-то на миг и пропал. А способность играть обусловлена, в сущности, личным талантом, Но не скажет никто, что за пьеса, и скоро ль наступит финал. Знать хотя бы на миг, сколько актов и сколько меж ними антрактов. И чем кончится всё, и какая к финалу прибудет мораль. И чтоб кто-то сказал, ваша роль исполняется так-то и так-то. Но не скажет никто, а уставших актеров так искренно жаль...

А вот такой Евтушенко Вам знаком? Комаров по лысине размазав, Попадая в топи там и сям, Автор нежных, дымчатых рассказов Шпарил из двустволки по гусям. И, грузинским тостам не обучен, Речь свою за водкой и чайком Уснащал великим и могучим Русским нецензурным языком. В духоте замызганной хибары Он ворчал, мрачнее сатаны, По ночам: – Какие суки бабы! По утрам: – Какие суки мы! А когда храпел, ужасно громок, Я тихонько думал про себя: “За него, наверно, тайный гномик Пишет, нежно перышком скрипя”. Но однажды ночью темной-темной, При собачьем лае и дожде, Не скажу, что с радостью огромной, На зады мы вышли – по нужде. И свершая тот обряд законный, Мой товарищ, спрятанный в тени, Вдруг сказал мне с дрожью незнакомой: “Посмотри, как светятся они”. Били прямо в нос навоз и силос, Было гнусно, сыро и темно. Ничего как будто не светилось И светиться не было должно. Но внезапно я увидел, словно На минуту раньше был я слеп, Как свежеотесанные бревна испускали ровный-ровный свет. И была в них лунная дремота, Запах далей, северных, лесных. И еще особенное что-то, Выше нас и выше их самих. А напарник тихо и блаженно Выдохнул из мрака: “Благодать! Светятся-то, светятся как, Женька!” И добавил грустно: “Так их мать!”

Ах, если б этим всё и ограничилось!... Можно было б на радостях ногой перекреститься. Но, знаете, люди ж не сдуру Дьявола выдумали. Есть, видать, какая-то закономерность в ряду: новация - фиаско - расплата. И если б всё сводилось лишь к кусанию локтей, вряд ли б понадобился столь выпуклый персонаж...

Нет. Боюсь, что хуже. Может, и не смертельно, даже - скорее всего. Но вот, наверняка, - очень гадко и мерзко.

Сколько мне пройти дорог, Знает только мир огромный, Я в тепле родного дома Усидеть никак не мог. Небо вновь меня зовёт Взглядом чистым и бездонным Стать бродягою бездомным, Что в пути всегда поёт. Налетай, холодный ветер, Размахнись своею плетью, Можешь злиться, сколько хочешь, - На ветру мне легче петь. Поиграй со мной, гроза, Я хочу измерить силы, Ты меня не полюбила За открытые глаза. Прогреми-ка, гром небесный, - Я испробую свой голос. Зря ты думаешь, что песен Не услышит больше мир. Лейте, лейте, ливни злые, Черной тучи не жалейте. Вы не знали: может сердце Жарко греть, прижавшись к сердцу. Буря мне укажет путь В край, где свет свободно льется, Только в бурю удается Мне за тучи заглянуть. Будут молнии сверкать, Не закрою я глаза, – Легче будет путь искать - Поиграй со мной, гроза. Лейте, лейте, ливни злые, Черной тучи не жалейте. Вы не знали: может сердце Жарко греть, прижавшись к сердцу. Небо вновь меня зовёт Взглядом чистым и бездонным Стать бродягою бездомным, Что в пути всегда поёт.

Задорнова я не слушаю. Я это в продолжение разговора о глупой самонадеянности людской. Особенно в попытках обхитрить Природу. На мой взгляд – очередной дурацкий эксперимент над всем будущим Человечества. До чего всё это доведет, никто не угадает, пока уже не станет "поздно пить Боржоми". Но в том, что Природа всё равно найдет способ наказать за нашу борзрсть, сомневаться уже сейчас не приходится. А вот насколько жестокая кара за нашу глупость ждет грядущие поколения – вот об этом можно только гадать.

А кто вспомнит такое? Стучалась в окна звездная сирень, Висела ночь на тонкой нити звука – Мне выпало две песни в этот день: В одной свидание, а в другой разлука. Венок луны, надетый набекрень, И млечный путь, наброшенный на плечи, – Мне выпало два ветра в этот день: Один попутный, а другой - навстречу. И ночь ушла и канула, как тень, Горел восход, неповторимо летний, – И выпало два снега в этот день, Два белых снега: первый и последний.

На Западе сейчас другое в моде. Если это мода, а не массовое помешательство, конечно. Идея проста: живи с тем, кого любишь, а вздумаешь рожать – иди к докторам, они тебе научно-обоснованного производителя подберут, да евонной "сущностью животворящей" за небольшие, относительно, деньги обеспечат – прямо из рефрижератора. В общем – скотный двор и ветеринар на троне…

Если не ЕСЛИ – от неизбежного всё равно не сбежать. Жизнь преспокойно дотянешь кое-как, а ОНО всё равно настигнет. Увернешься от удара судьбы – расплачиваться придется детям, внукам, правнукам. Но уже втрое, вдесятеро, стократно. Это как с той же водкой. Вот придурок какой-то схватил топор – да зарубил соседа. А в суде давай выть, соплями крокодиловыми извергаться: Это всё водка виновата!!! Или вон хамло сопливое девушку в троллейбусе обматерит. А как нашелся средь пассажиров мужик настоящий, да щенков этих оборзевших за шкирки от пола приподнял – сразу визжать жалобно: Прости-помилуй, дяденька, мы спьяну, не со зла!… А вот как по мне, так всё наоборот. Уж коль в душе – свинья, и надо только сто грамм водки, чтобы это вылезло наружу, – так виновата не водка. Виновата свинья! А водке – только спасибо! Ибо нет свиньи гаже и подлее, чем та, которая умеет до поры коварно прикрываться личиной человекоподобия.

о мужском пофигизме.

Простите, это нечаянно. Р.Рождественский Ты мне сказала: "Ночью Тебя я видела с другой! Снилось: на тонкой ноте в печке гудел огонь. Снилось, что пахло гарью. Снилось – метель мела, Снилось, что та – другая – тебя у метро ждала. Это было началом и приближеньем конца. Я где-то её встречала – жаль, не помню лица. Тебя я тоже не помню, Помню, что это был ты… Медленно – и не больно – падал снег с высоты, Сугробы росли неизбежно возле холодной скамьи. Мне снилась твоя усмешка, Снились слезы мои… Другая сидела рядом, Были щеки бледны… Если всё это – неправда, Зачем тогда снятся сны?! Зачем мне – скажи на милость – знать запах её волос?…" А мне ничего не снилось. Мне просто не спалось…